Пять лучших американских фольклорных песен

Американский народ внес большой вклад в сокровищницу мировой литературы. Имена Фенимора Купера, Г. Лонгфелло,Брет-Гарта,Марка Твэна, Уолта Уитмена, Джека Лондона, Геодора Драйзера и многих других известны и любимы во всех странах.

Рождение национальной американской литературы с ее демократическими традициями относится к периоду подготовки войны за независимость. Именно в это время формируется национальное самосознание американцев, выразителями которого выступали Вениамин Франклин (1706-1790), Томас Пейн (1737-1809), Томас Джефферсон (1743-1826). В годы войны за независимость молодая буржуазная американская культура дала высокие образцы гуманизма и свободолюбия.

Вениамин Франклин в течение 25 лет издавал народный календарь- альманах, где наряду с научными сведениями публиковались различные рассказы, стихи, пословицы назидательного характера в духе уважения к труду и, одновременно, к собственности.

Франклин был сторонником отделения американских колоний от Англии и не только пропагандировал эту идею, но и сделал немало для ее осуществления. Вместе с Т. Джефферсоном, Роджером Шерманом, Джоном Адамсом и Робертом Ливингстоном он был автором Декларации независимости. В своих автобиографических трудах и статьях Франклин осуждал войну; в них звучала ненависть к феодальным порядкам, уважение к людям труда, горячее сочувствие к угнетенным, неграм и индейцам.

С борьбой американских колоний за независимость было связано и творчество Томаса Пейна. В его памфлетах «Здравый смысл» («Common sens»), «Кризис» («Crisis») дано обоснование права колоний на независимость, звучит призыв к народам колоний бороться против колониального гнета до полного освобождения.

В эти же годы расцвело народное творчество: народ пел песни и баллады, направленные против английских поработителей.

Первая половина XIX в. характеризуется для американской литературы романтическим направлением. Напуганные бурным ростом капитализма, срывавшим идеалистические покровы с человеческих отношений, писатели этого времени идут различными путями - приукрашивают действительность, или обращаются к прошлому (Фенимор Купер, Вашингтон Ирвинг, Н. Хоторн и др.), или уходят в мистицизм, пропагандируют «искусство для искусства» (Эдгар По).

Фшнмор_.Купер (1789-1851) в своем творчестве обращался почти исключительно к американской тематике. Его романы «Шпион», «Последний из могикан», «Следопыт», «Зверобой» и многие другие получили мировую известность. Рисуя гибель индейских племен, истребляемых колонизаторами, Купер создал целую серию прекрасных образов гордых, смелых и честных индейцев, простых охотников-американцев - жителей границы. Очень интересна серия его романов-памфлетов - «Моникины», «Американский демократ» и другие, в которых автор остро критикует, осмеивает язвы американской демократии - страсть к наживе, продажность политических деятелей, утилитаризм в отношении к искусству, науке и другие пороки капиталистического общества.

Имя Вашингтона Ирвинга неотделимо от созданного им образа эксцентричного любителя древностей Дидриха Никербокера - героя юмористической «Истории Нью-Йорка». Ирвинг создал множество произведений, связанных с голландским прошлым Нью-Йорка и области Гудзонова залива, использовав фольклорно-сказочные традиции. Ему принадлежит капитальный пятитомный труд «Жизнь генерала Вашингтона». Путешествие по Испании дало ему темы для романов «Альгамбра», «Жизнь и путешествия Колумба» и др.

Величайшёе^событие в жизни американского народа - война Севера с Югом всколыхнула общественную жизнь в стране, дала толчок к развитию реалистической прогрессивной литературы. Идейной подготовке антирабовладельческого движения способствовали романы Гарриет Бичер-Стоу и в особенности ее «Хижина дяди Тома», творчество Роберта Хильдрета (1807-1865), автора знаменитого романа «Белый раб». Этот роман отличается от романов Бичер-Стоу тем, что в нем показывается не только жестокость рабовладельцев, но и сопротивление угнетенного негритянского народа.

Творчество крупнейшего американского поэта-демократа Уолта Уитмена (1819-1892) отразило пафос антирабовладельческого движения. В его сборнике «Листья и травы» звучат темы о неизбежности борьбы с рабством и победы простых людей над этим злом, воспевается братство трудящихся.

Крупнейшим представителем реализма в американской литературе конца XIX - начала XX в. является Марк Твэн (1835-1910; настоящее имя - Сэмюэль Клеменс). Его романы («Приключения Тома Сойера» и «Приключения Геккльбери Финна») полны юмора, когда автор пишет о простых людях, и едкой сатиры, когда речь идет об угнетателях, ханжах: таков сатирический роман «Янки при дворе короля Артура». Многие повести Марка Твэна рисуют яркие картины жизни Соединенных штатов.

В начале XX в. Соединенные Штаты стали первой страной капиталистического мира. Обострились классовые противоречия в стране, вырос и возлужал рабочий класс, сформировавший после Великой Октябрьской социалистической революции свою Коммунистическую партию, острее, жестче стала борьба и на идеологическом фронте. Часть буржуазных писателей перешла к открытому воспеванию американского капитализма* прославлению его внешней политики, искажению истории страны. В борьбе с этим направлением выросла передовая демократическая американская литература этого времени. Теодор Драйзер, Франк Норрис, Джек Лондон продолжали в своем творчестве демократические традиции прогрессивных писателей - своих предшественников и в то же время поднимали американскую реалистическую литературу на новую ступень.

Теодор Драйзер в своих книгах изображал безрадостную американскую действительность, трудный путь американской молодежи, дал множество ярких и безжалостных по своей обличительной силе образов хищников - хозяев капиталистической Америки. Великая Октябрьская революция раскрыла перед Драйзером перспективы освобождения для простого народа, она помогла ему написать роман величайшей разоблачительной силы - «Американскую трагедию». Поездка в СССР потрясла Драйзера, он воочию увидел, на какие подвиги труда способен освобожденный от пут капитализма народ. У себя на родине Драйзер видел силу, которая в состоянии противостоять реакции, освободить американский народ. Сила эта - пролетариат, руководимый Коммунистической партией, объединяющий вокруг передовых идей все прогрессивное. Последние романы Драйзера «Оплот» и «Стоик» (последняя часть трилогии из жизни финансиста Фрэнка Каупервуда), разоблачающие хищническую природу капитализма, как бы продолжают линию «Американской трагедии».

К началу XX в. относится литературное движение мелкобуржуазных критиков монополистического капитализма - так называемых «разгрег бателей грязи». Руководитель этого движения Линкольн Стеффене - .автор критических рассказов. К этому направлению примыкал крупный писатель Эптон Синклер, написавший в эти годы разоблачительные романы «Джунгли», «Король уголь» и др.

В современной Америке борьба прогрессивных и реакционных сил в литературе чрезвычайно обострилась. Американская буржуазия располагает всеми новейшими средствами для пропаганды: радио, телевиденир, кино, театры, библиотеки, газеты и журналы. Гангстерская и порнографическая литература, псевдоисторические романы, искажающие события, «клевещущие на передовых людей своего времени, распространяются большими тиражами. К этому же роду литературы следует отнести и * комиксы, которые преподносят читателю повествования из быта гангстеров, бытовые и любовные сценки, а иногда и классические произведения в чрезвычайно примитивном изложении в виде коротких подписей,к рисункам.

Американская реакционная литература служит для развращения не (Только американского народа, но и народов Европы. Прогрессивно на-* строенные европейские журналисты и писатели с возмущением отмечают проникновение американской «культуры» особого рода в Англию, Францию, Норвегию и другие страны. Америка экспортирует в Европу реакционную идеологию, используя для этого кино, театр, литературу, выгодно сочетая миллионные прибыли с идеологическим порабощением европейских народов.

В условиях постоянной травли, преодолевая рогатки, поставленные на пути передовой литературы, мужественно борются с реакцией, с милитаристской пропагандой, с идеологией расизма прогрессивные писатели, поэты, журналисты США: Альберт Мальц, Майкл Голд, А. Сакстон, Г. Лоусон, Эрскин Колдуэл, Лилиан Хеллман, Анна Стронг, Синклер Ль^оис, Джон Стейнбек, Арно Д’Юссо, М. Вильсон и многие другие. В развитии прогрессивной американской литературы определенную роль сыграли журналы «Либерейтор» и «Нью-Мэссис» («New Masses») ,с 1948 г. переименованный в «Мэссиз энд Мейнстрим» («Masses and Mainstream») (в настоящее время не издается), которые отстаивали линию критического реализма в литературе и искусстве.

Крупной фигурой в американской литературе является Альберт Мальц. Новеллы Мальца («Письмо из деревни», «Такова жизнь», «Случай на перекрестке») разоблачают погромную деятельность организаций Ку-клукс-клана, созданных для борьбы с прогрессивным движением. В то же время в произведениях Мальца даны образы сознательных борцов против капиталистических порядков, против реакционеров и мракобесов. Театры всего мира обошла его пьеса «Суровое испытание» («Салем- "Ский процесс») об «охоте за ведьмами» в Новой Англии. Пьеса «Вид с мо-* ста» раскрывает одну из специфических сторон американской жизни - нелегальный ввоз дешевой рабочей силы из-за границы. Эта смелая пьеса была написана в самый разгар маккартистской реакции. В 1952 г.- вышла- книга Мальца «Дело Моррисона», рассказывающая о преследовании сторонников мира в США.

К лагерю демократии принадлежат и молодые писатели А. Сакстон, написавший книгу об американских железнодорожниках («Вольта» Среднезападная»), Бет Макгенри и Фредерик Майерс, чей роман «Моряк возвращается домой» повествует о порядках в торговом флоте, о создании- профсоюза моряков.

Произведения Гоу, Д’Юссо, Хеллман посвящены такому острому вопросу, как негритянский вопрос. «Странный плод» Лилиан Хеллман, «Глубокие корни» Джемса Гоу и Арно Д Юссо, романы негритянских поэтов и писателей Ричарда Райта, Лэнгстона Хьюза и других направлены против расовой дискриминации, орудия, используемого государством монополий для разъединения сил американского народа.

Фольклор американского народа, национальных меньшинств США представляет большое разнообразие и изучается уже давно. Наиболее, обильны материалы по индейскому фольклору, в собирании которого принимали участие такие видные ученые, как этнограф Франц Боас.

Фольклором пришлого населения, сравнительным его изучением, исследованием европейских или азиатских корней его и прочими вопросами занимаются Боткин, Карл Зандбург и многие другие. Издаются сборники по фольклору отдельных областей и национальных групп.

В американском фольклоре большое место занимают герои «границы»- ловкие, сильные, смелые люди; восхваляются трудолюбие и настойчивость, хитрость и отвага. Многие из героев фольклора существовали в действительности, хотя их подвиги и проделки сильно преувеличены, так как народ наделял их нравящимися ему самому качествами. Охотник и рассказчик Деви Крокет (1786-1836) жил в одном из юго-восточных штатов, его неоднократно избирали в конгресс. Народный юмор наделил Крокета такой улыбкой, которую еноты не могли выносить и сами отдавались в руки охотнику. Однажды Крокет, приняв за енота нарост на ветке дерева, долго ему улыбался, но енот никак не реагировал. Срубив дерево и убедившись, что ошибся, Крокет обнаружил, что от его улыбки «вся кора с ветки слезла и нарост исчез». Крокет вырос в воображении амери* канцев в некоего культурного героя, приносящего домой в кармане солнечный свет, освобождающего землю от льда и пр. Сложены легенды о Буйном Билле, знаменитом стрелке из револьвера, храбреце и бреттере, популярном в прериях. Это тоже реальное лицо - Буффало Билл (1846- 191?*), пастух, охотник, объездчик диких лошадей, кучер дилижанса и разведчик в армии, также удачливый охотник на бизонов. Очень симпатична фигура защитника угнетенных Поля Буньяна, героя лесорубов США и Канады. Его рисуют здоровенным парнем с огромным топором в мощных руках и добродушной небритой физиономией. Некогда имели успех широко распространенные рассказы о проповедниках - жителях границы, призывающих свою паству избегать убийства и через несколько часов ловко отстреливающихся от индейцев или бандитов. Рассказы эти выражали ироническое отношение народа к духовенству, поступки которого шли вразрез с его проповедями. Богат американский фольклор сказками о животных, которые действуют точь в точь как люди.

Американский фольклор имеет три главных источника: фольклор индейцев, негров и фольклор белых поселенцев. Вопрос о фольклоре коренного населения Северной Америки - американских индейцев - всегда считался острым. Дискуссии по этому вопросу обычно выходили за рамки узко ученых споров, неизменно имели общественный интерес. И это не случайно. Как известно, индейцы к моменту открытия Нового Света достигли сравнительно высоких ступеней культуры. Конечно, они уступали европейцам в культуре обработки металлов или земли, в культуре строительства и пр. Но если бы по аналогии можно было говорить о «культуре свободы», тут они всегда были на высоте, рабами белых они не стали, даже когда белые лишили их главных средств существования, истребив всех бизонов - основной источник жизни североамериканских индейцев.

Эта потребность индейцев чувствовать себя всегда свободными является и ключом для понимания их фольклора. Сказки индейцев воскрешают перед нами красоту девственных лесов и бескрайних прерий, воспевают мужественный и гармоничный характер индейца-охотника, индейца-воина, индейца-вождя. Они повествуют о нежной любви и преданном сердце, об отважных подвигах во имя любви; герои их борются со злом,и коварством, отстаивая честность, прямоту, благородство. В своих сказках индейцы попросту разговаривают с деревьями и животными, со звездами, с Луной и Солнцем, с горами и ветром. Фантастическое и реальное для них неразделимо. Через это фантастическое, волшебное проступает опоэтизированная реальная жизнь, образно воспринимаемая индейцами.

Много преданий сложено у них о мудром учителе, «пророке», который у каждого племени называется по-своему: у одних - Гайавата, у других - Глускеп, некоторые зовут его Мичабу или просто Чабу. Это он научил индейцев жить в мире и дружбе, он придумал для них своеобразные деньги-раковины - вампум. Он научил их разным работам и ремеслам. Он всегда приходил индейцам на помощь или в трудную минуту войны, или в год неудачной охоты. Но стоит он всегда на стороне Справедливости и Свободы.

В Америке имеется множество собраний североиндейского фольклора: этнографические, научные издания и сборники в литературной обработке и в пересказе для детей. На русском языке, кроме публикаций в периодике и в сборниках сказок «Как Братец Кролик победил Льва», «За морями, за горами», «Волшебная кисть», «Веселые сказки разных народов», сказки североамериканских индейцев в отборе для детского чтения полнее всего представлены в книге «Сын Утренней Звезды». В это издание вошли сказки индейцев Нового Света, т. е. Северной, Центральной и Южной Америки. Сказки североамериканских индейцев, включенные в этот сборник, взяты из наиболее известных американских и канадских изданий, а также немецких. Открывается этот раздел сборника сказками о мудром учителе-волшебнике Глускепе, спустившемся в белом каноэ прямо с неба, чтобы научить уму-разуму индейцев племени вабанаков. Вабанаки в переводе означает «те-кто-живет-рядом-с-восходящим-солнцем». Здесь мы сталкиваемся с еще одним качеством индейского фольклора - своеобразием и емкостью языка, отличающегося большой поэтичностью и неожиданной точностью. Об этом говорят хотя бы названия различных явлений природы, предметов обихода, а также образование собственных имен, например имя героя сказки Утикаро - Сын Утренней Звезды.

Многие сказки этого сборника рассказывают о дружбе человека со зверем, о близости его к природе: «Мууин - сын медведицы», «Белая кувшинка», «Утка с красными лапками». В них отражаются и быт, и воззрения индейцев, их этика и моральные требования. Удивительна в этом отношении сказка «Сын Утренней Звезды», где мы встречаем некое противоборство Звездного мира и Земного. Судя по всему, тема жизни на других планетах по-своему волновала индейцев. Последняя сказка сборника - «Как был зарыт томагавк» - посвящена самой актуальной и вечной проблеме: как положить конец войнам и установить мир. Решение по-сказочному простое и по-народному мудрое: зарыть томагавк, т. е. уничтожить оружие войны.

Амброз Бирс и американский фольклор. В Калифорнии существовала богатая фантастическая традиция, сформировавшаяся под влиянием фольклора и устной народной литературы жанр страшного рассказа испытал ее влияние.

Так, Спиллер, к примеру, находит истоки этого жанра в негритянском фольклоре и замечает, что это устная фольклорная традиция страшилки сыграла известную роль в тематике и стилистике новелл Бирса. Культура устного рассказа и искусство рассказчика занимают в американской литературе XIX века важное место. Известно, что Марк Твен и целая плеяда юмористов выступали как профессиональные рассказчики и придавали этой стороне своего творчества большое значение.

К богатой американской традиции Бирс присовокупил средства и методы европейского романтизма с его тягой к сверхъестественному, берущей начало в так называемой готической литературе. Американская мистическая литература носила журнально-газетный характер будучи одним из виднейших деятелей журналистики того времени, Бирс не мог не знать о существовании подобного рода литературы. Бирс творил в тот исторический период, когда в сознании американского народа углубился интерес к традициям и культуре американских индейцев, к американским народным песням и сказаниям, к американскому фольклору в целом.

И хотя в том смысле, который принят у большинства европейских народов, население США нельзя назвать единой нацией поскольку население США составляют выходцы из разных стран, отрицать существование фольклора у американцев как это делали традиционные фольклористы, сводя его к сумме заимствований из фольклорного наследия англичан, шотландцев, французов и иных переселенцев на американский континент - значит оставлять без внимания запечатленную в культуре память о богатом историческом опыте, присущем американскому народу.

В годы Гражданской войны на Севере страны был открыт негритянский спиричуэл, а в 1888 году появляется добротный сборник народных сказок. В это время в Гарварде Френсис Джеймс Чайлд, который уже свыше тридцати лет собирал английские и шотландские баллады в основном, из британских источников, готовил к публикации свой монументальный труд из трехсот пяти баллад. В его книге Английские и шотландские народные баллады 1882-1898 более одной трети было обнаружено в устном бытовании среди народов США. Фольклор представляет собой сумму знаний верований, обычаев, афоризмов, песен, историй, преданий и т.п созданных игрой наивного воображения на основе повседневного человеческого опыта, которые сохраняются без помощи письменных или печатных средств.

В основе фольклора заложены попытки воображения передать события, выразить чувства и объяснить явления путем конкретно запоминаемой схемы.

Этот материал обычно передается одним человеком другому посредством слова или действия обряды. Повторение и бессознательное варьирование стирают начальные следы индивидуальности и фольклор становится общим достоянием народа. Меру участия народа США в создании значительного фольклорного слоя можно определить, рассматривая разные типы фольклора и примеры того, что было сохранено. В дальнейшем в интересах нашего исследования речь пойдет лишь об одном из четырех основных типов, различаемых фольклористами - о распространяющемся устно литературном типе рассказа, включающем народную поэзию и столь различные прозаические формы, как легенда, миф и сказка.

Прочие, как то лингвистический - афоризмы, пословицы и загадки научный - заговоры, предсказания, народные приметы и четвертый, включающий искусства и ремесла, обряды, танцы, драму, празднества, игры и музыку - больше принадлежат антропологии, социологии и общей истории культуры, чем литературной истории. Из прозаических повествований, относящихся к классическим фольклорным категориям, наиболее широко бытует легенда.

Литературная обработка легенды в творчестве Ирвинга, Готорна и Купера привлекла внимание к самому факту ее существования на Востоке США. С тех пор ее обнаруживают повсюду. Рассказы о сокровищах капитана Кидда, Черной Бороды, Тийча и других пиратов были обнаружены в районе Денежной Бухты, штат Мэн, и отмелей Северной Каролины.

Самые характерные и широко распространенные легенды Америки посвящены поискам сокровищ и богатства. В качестве яркого примера литературной адаптации подобных историй достаточно привести известную новеллу Золотой жук Э. По. Юго-Запад страны изобиловал в XIX веке такими рассказами о заброшенных копях и тайных, иногда забытых кладах. Вашингтон Ирвинг 1783-1859 , выпустивший основные сборники своих рассказов в 20-х годах, обладая живым и острым умом, сформировавшимся под влиянием идеалов XVIII века, получал подлинное наслаждение от блужданий в сумерках прошлого Паррингтон В.Л. Основные течения американской мысли.

Американская литература со времен возникновения до 1920-х в 3 т М 1963-Т.2 с. 237 Настоящее представлялось ему менее интересным, чем прошлое, и, конечно, менее красочным. Уже в этом можно заметить его сходство с Амброзом Бирсом, который всю свою творческую жизнь не расставался с темой Гражданской войны - самым ярким впечатлением его юности. Бирс и Ирвинг равно не могли примириться с духом торгашества и спекуляции. В глазах Ирвинга черная бутылка, принесшая столь необычайные приключения Рипу Ван Винклю, казалась символом свободы фантазии, воображения.

Ему нравилось все эфемерное и красочное. Поэтому Ирвинг старался обособиться от современной ему Америки и занимал эту позицию в течение всей своей жизни, не упуская случая пересказать в прозрачно-ясной прозе те романтические истории, которые встречались на его пути, и зарабатывал тем самым славу и деньги.

Это был, безусловно, приятный и спокойный образ жизни, однако удивительно нетипичный для Америки, которая по воле судьбы оказалась его родиной и затем провозгласила его своим первым национальным писателем. Создавая свой первый и самый прославленный рассказ Рип Ван Винкль, Ирвинг, по его собственному признанию, заботился о том, чтобы придать национальной литературе романтический колорит, который в ней еще не утвердился. Сочетание фантастического с реалистическим, мягкие переходы повседневного в волшебное и обратно - характерная черта романтической манеры Ирвинга - новеллиста.

Мотив волшебного сна, использованный в рассказе, имеет давнюю историю. В европейской литературе он почти всегда имеет трагическую окраску пробуждаясь, человек попадает к своим далеким потомкам и гибнет непонятый и одинокий. У Ирвинга в его рассказе нет и тени драматизма, который так характерен для новелл Амброза Бирса, где реальное и ирреальное столь же близки. В большинстве страшных рассказов Бирса мучительное наваждение смерти - чаще внезапной - прорывается через перипетии традиционного прозаического повествования к особому, саркастическому ощущению реальности через сновидения, обрывки воспоминаний, галлюцинации например, в Пересмешнике. Многие рассказы Бирса содержат иронию и, вместе с тем, ощущения безысходности. В более поздних рассказах конфликтная ситуация находит свое проявление в психологических экспериментах над героями и читателем, чудовищных розыгрышах и в псевдонаучной фантастике.

Интерес рассказчика к сверхъестественному не исключал натуралистичной подачи образов, бирсовский рационализм придавал некую достоверность даже рассказам о привидениях.

Особенно показателен в этом отношении рассказ Смерть Хелпина Фрейзера с его интерполяцией навязчивого сна-галлюцинации рассказчика, кошмаром в духе Кафки о заблудившемся в лесу поэте. Повествование в рассказе Ирвинга ведется в нарочито приземленных и мягко иронических тонах. Рип - простой, добродушный, покорный, забитый супруг какой контраст с бирсовской, зачастую столь язвительной характеристикой персонажей появляется перед читателем, бредущим по деревенской улице, окруженный ватагой влюбленных в него мальчишек.

Ленивый, беспечный, занятый с приятелями в кабачке пересудами политических событий полугодовой давности, он знает лишь одну страсть - бродить в горах с ружьем за плечами. Погрузив своего героя в волшебный сон на двадцать лет, автор добивается большого эффекта. Рип видит, проснувшись, что изменилась природа малый ручей превратился в бурный поток разросся и стал непроходимым лес, изменился облик деревни, изменились люди вместо былой невозмутимости и сонного спокойствия во всем проступала деловитость напористость и суетливость. Не изменился лишь сам Рип, оставшись все таким же ленивцем, любителем поболтать и посудачить.

Чтобы подчеркнуть юмористическую неизменность его никчемной натуры, автор дает в лице сына Рипа точную копию отца - ленивца и оборванца. Может отгреметь война за независимость, быть свергнуто иго английской тирании, укрепиться новый политический строй, бывшая колония может превратиться в республику - лишь беспутный ленивец остается все тем же. Юный Рип, как и его старый отец, занимается всем, чем угодно, только не собственным делом. И все же читатель чувствует, что не Рип Ван Винкль - объект авторской иронии.

Он противопоставлен напору деловитых, суетливых и жадных сограждан. Недаром автор утверждал в кругу друзей, что жадность заразительна, как холера, и издевался над всеобщим американским безумием - желанием внезапно разбогатеть.

Иметь деньги для меня значит чувствовать себя преступником говорит он. Особенность раннего Ирвинга-романтика в его отрицании окружающего сказывалась в том, что он создавал в своих произведениях особый мир, непохожий на действительность, ему современную. Он обладал тонким даром поэтизировать обыденность, набрасывать на нее нежный флер таинственности и сказочности. В рассказах Ирвинга мертвецы и духи стерегут бесчисленные клады, не желая отдать отдавать их в руки живых старый морской пират и после смерти не расстается с награбленным и верхом на своем сундуке несется в бурном потоке сквозь Ворота Дьявола, что в шести милях от Манхэттена. Создавая страшные рассказы, где использование традиционного арсенала романтической фантастики, включающего призраков, привидений, загадочные звуки, старые кладбища и т.д. переплетается с данью писателя современным ему мистическим теориям, Бирс подчиняет все одному из основных принципов романтического изображения - вызвать чувство, близкое к сверхъестественному по известной формулировке С. Кольриджа. Писатель делает экскурс в область таинственного, где над героями властвуют силы, находящиеся за пределами человеческой реальности, заставляющие нас почти зримо ощущать мир потустороннего Тайна долины Макарджера, Долина смерти. В качестве типической приведем новеллу Тайна долины Макарджера. Охотник, промышляющий в некой безлюдной долине, застигнутый темнотой, вынужден переночевать в заброшенной хижине посреди леса. Это мотив роковой случайности.

В европейской мистической литературе роль временного пристанища играли замки, особняки, в которых с наступлением темноты происходят таинственные события.

С помощью тщательной детализации одного из излюбленных приемов Эдгара По автор убеждал читателя в возможности фантастического и реальности невероятного.

Логическое восприятие окружающего мира борется с воображением в герое, который прямо признается, что чувствует бессознательную тягу ко всему бессознательному и ощущает себя заодно с таинственными силами природы.

Затем герой погружается в сон, оказавшийся вещим. Сон - это некое промежуточное состояние между жизнью и смертью, которое позволяет Бирсу расширить границы постижимого и сделать героя повествования свидетелем событий, происшедших на этом месте задолго до его появления. Необъяснимое вторгается в человеческую жизнь наяву и таким образом рациональное и иррациональное начало вносят равный вклад в развитие сюжетного повествования.

Причем, финал нередко продиктован подчинением реального нереальному. В финале рассматриваемого нами произведения подтверждается подлинность событий, пригрезившихся герою. Точную характеристику стилю Бирса дал М. Левидов Левидов М. Новеллы А.Бирса. Литературное обозрение,1939- 7 Бешеный поток страсти и ненависти, который клокочет подо льдом стилистического равнодушия и какой стремительный натиск в этом медлительном по внешности повествовании! Ночь, тьма, луна, зловещие тени, оживающие мертвецы - это традиционное, то, что оттачивалось и совершенствовалось долгие годы и даже столетия.

Но по соседству с привычными атрибутами романтизма мы обнаружим совершенно неожиданные предметы - уже из нашего, XX века. Радио-приборы, роботы, лаборатории, микроскопы, отдаляющие или, напротив, чудовищно увеличивающие предмет, способные превратить крохотное насекомое в ужасающее чудовище - во всем этом есть что-то от черной магии.

Эти предметы приоткрывают Бирсу - а заодно и его читателям - кусочек иного, потустороннего мира. Не менее почитаемы Бирсом всяческие чучела, ружья, даже окна, подчас внушающие его героям просто мистический ужас. Магия этих вещей у Бирса физически ощутима, они приоткрывают читателю красоту инфернального, пусть косвенно, мимоходом, но намекают на существование потустороннего мира. Нужно представлять одержимость тогдашнего американского читателя, приходившего в восторг от готических, черных европейских романов, местом действия которых были средневековые замки, руины, кладбища, где являлись выходцы из могил, чтобы понять и оценить иронию Ирвинга в Женихе - призраке, в Необыкновенных рассказах нервного джентльмена и других новеллах.

Европейская механика ужасного у Ирвинга сохранена привидения ютятся в жутких старых домах, зловеще завывает буря, таинственно звучат шаги, сдвигаются стены, оживают портреты, духи появляются ровно в полночь и глухо стонут.

Но все это имеет иронический или же пародийный подтекст. Так, призрак дамы в белом заламывает руки, подобно актрисе в дешевой мелодраме, закоченевшее приведение отогревается у камина, оживший портрет оказывается ночным грабителем, заколдованная мебель не просто передвигается, а пускается в бешенный пляс, а таинственный полный джентльмен, к которому автор старательно приковывает внимание читателя, являет, садясь в карету, не свой загадочный лик, а лишь округлый зад. Автор не верит в потустороннее и страшное, но это - мир вымысла, и он влечет его, как волшебные сказки Альгамбры с влюбленными рыцарями, прекрасными принцессами и коврами-самолетами, влечет и доставляет радость.

Ее-то и дарит Ирвинг читателю и, усладив его авантюрами, занимательными ситуациями, юмором, тонкими наблюдениями, ироническими иносказаниями и политическими намеками, раскрывает таинственное как нечто естественное. Эта игра мысли, чувства, языка и делает обаятельными новеллы Вашингтона Ирвинга.

Бирс, в отличие от Ирвинга, не стремился погружаться в свой удивительный мир, чтобы отгородиться от окружающей действительности. В его творчестве, на которое оказала свое несомненное влияние его деятельность, как журналиста-колумниста, проявилась скорее прямо противоположная тенденция - он был далек от поэтизации современности. Тематика его рассказов была сходна с тематикой рассказов Вашингтона Ирвинга, но если у последнего тема страшного иронически переосмысляется, то у Бирса она воплощается наиболее ярко и рельефно в его жесткой сатире. Определенную категорию прозаических фольклорных повествований Америки представляют также истории о ведьмах, призраках, дьяволах и привидениях.

По численности, популярности и разнообразию они составляют одну из самых значительных групп народных сказок, отражая старые и глубоко укоренившиеся предрассудки американского народа. Ведьма и прялка из Луизианы, Старая Кожа-да-кости из Северной Каролины и Из своей шкуры у негров гула gullah - от искаженного Angola Представители негритянской народности, рабов береговых районов Южной Каролины, Джорджии и северо-восточной части Флориды, Южная Каролина, отражают поверье, в соответствии с которым ведьма меняет облик, чтобы сотворить зло. В Колокольной ведьме Теннесси и Миссисипи рассказывается о вампире. Это история о преследованиях, которым дух убитого в начале XIX века сторожа подвергает семью жителей Северной Каролины, из-за чего они поспешно отправляются на Юг. Относящийся к XVIII столетию и распространенный в Нью-Джерси Дьявол Лидса повествует об устрашающих деяниях сына ведьмы. В Смертном вальсе рассказывается о явлении духа умершего жениха на свадьбу невесты.

Торг с дьяволом - основной мотив в Джеке - фонарщике, мэрилендской истории об умном Джеке, перехитрившем дьявола.

Рассмотрим один из типичных рассказов Бирса о привидениях - Кувшин сиропа. Это повествование начинается со смерти героя - вот первая фраза рассказа, из которого мы узнаем историю лавочника Сайласа Димера, по прозвищу Ibidem лат. там же - домоседа и старожила маленького захолустного городка, которого обыватели вот уже двадцать пять лет подряд видят каждый день на привычном месте - в его лавке он ни разу не болел и даже местный суд был изумлен, когда некий адвокат предложил послать ему вызов для дачи показаний по важному делу Бирс А.Г. Заколоченное окно. Сборник рассказов Свердловск 1989 - С. 205, первый же вышедший после его смерти номер местной газетки добродушно отметил, что Димер разрешил себе наконец небольшой отпуск. И вот после похорон, которым был свидетелем весь Гилбрук, один из самых почтенных граждан банкир Элвен Крид, придя домой, обнаружил исчезновение кувшина с сиропом, который он только что купил у Димера и принес.

Повозмущавшись, он внезапно вспоминает, что лавочник умер - но если нет его, то не может быть и проданного им кувшина, однако Димера он только что видел! Так появляется на свет дух Сайласа Димера и для его утверждения, как и для материализации проклятой твари из одноименного рассказа, Бирс, по примеру Э. По, не жалеет реалистических деталей для создания видимости полного правдоподобия.

Крид не может не доверять собственным глазам, а так как банкир - почтенный человек, вслед за ним весь город начинает верить в призрак лавочника.

Следующим вечером целая толпа горожан осаждает бывший дом Димера все настойчиво вызывают духа, требуя, чтобы он показался и им. Но вся их решимость испаряется, когда в окнах внезапно вспыхивает свет и внутри лавки появляется привидение, мирно перелистывающее приходно-расходную книгу.

Казалось бы, любопытство толпы и стремление пощекотать нервы удовлетворены и все прояснилось, но народ наваливается на дверь, проникает внутрь здания, где внезапно теряет способность ориентироваться. И после того, как последний любопытный вмешивается в невообразимую толчею, где люди бессмысленно двигались ощупью, наносили удары куда попало и осыпали друг друга бранью, в лавке внезапно гаснет свет. Наутро магазин оказывается абсолютно пуст и в книге на прилавке все записи оборваны последним днем, когда лавочник еще был жив. Жители Гилбрука же, окончательно убедивщиеся в реальности духа, решают, что принимая во внимание безобидный и добропорядочный характер сделки, совершенной Димером при изменившихся обстоятельствах. Можно было бы разрешить покойнику снова занять свое место за прилавком. К сему суждению лукаво добавляет Бирс местный летописец почел за благо присоединиться. К этому суждению как будто бы присоединяется и сам писатель, но уже ссылкой на летописца и манерой рассказа он убеждает читателя как раз в обратном - в ленивой тупости гилбрукских обывателей, которые легко поверили в то, во что хотели поверить.

Когда соседи растащат заброшенный дом на дрова, то легко убедить всю улицу, что дома-то, собственно, и не было. Когда в каждом коренится свой страх и свои суеверия, легко поверить и в страхи других.

Сам Бирс всегда разоблачает эти страхи - иногда для этого достаточно лишь намека.

Но давая реалистичное объяснение призраку в рассказе Соответствующая обстановка, он расставляет ловушку для читателя, которому вздумалось бы поверить в объяснение феномена проклятой твари, предложенное в! дневнике ее жертвы. Это данный на втором плане ряд намеков исчезнувшая собака, которую Морган сначала считает бешеной хриплые, дикие звуки, напоминающие рычание, когда Морган борется с невидимой тварью, по которым скептически настроенный читатель может построить свою собачью версию смерти главного героя.

Бирс охотно ставит персонажей своих рассказов в опасное положение, но самая опасность эта - лишь внешнее воплощение внутреннего страха, ужас перед чучелами, что буквально обыгрывается в рассказе Человек и змея. В этом рассказе налицо настоящее, до смерти пугающее чучело. Если в Глазах пантеры безобидным пугалом является несчастная Айрин, которая погибает от пули жениха, то в рассказе Без вести пропавший опасность воплощается уже в настоящем чучеле наведенное в лоб, но давно разряженное ружье одной лишь угрозой смерти делает свое дело - убивает рядового Спринга.

В Соответствующей обстановке ситуация доведена до предела мальчуган, заглянувший ночью в окно, под влиянием подходящей обстановки превращается в сознании напуганного человека в призрак самоубийцы. Бирс безжалостно расправляется со своими призраками, но не менее беспощаден он и к их жертвам - исполнителям его творческих замыслов. Гилбрукские обыватели все без исключения трусы, и, как трусы, они думают ногами или руками в суматошной свалке.

Если уж привиделась одному из них красная свитка - дух умершего Сайласа Димера, так не найдется ни одного здравомыслящего во всем городе, который не поддался бы коллективному самогипнозу. Импульс к созданию легенд о сверхъестественном продолжает оставаться действенным на американском континенте и Сцены и характеры Фишер-ривер Скитта Х.И. Тальферро, опубликованные в 1859 г содержат северо-калифорнийские истории, циркулировавшие, как полагают, в 20-х годах.

Они являются, вероятно, типичными образцами историй о пионерах и включают охотничьи побасенки дядюшки Дэйви Лейна, который вошел в пословицу своей способностью выдумывать небывальщину. Сюда же относится истории о пантерах легли в основу рассказа Бирса Заколоченное окно, медведях, рогатых змеях и бизонах, сражениях на фронтире, анекдоты о новичках и местных знаменитостях, специфические варианты легенды об Ионе и ките. Подобные истории, сохранившиеся еще в старых газетах, альманахах, хрониках графств и приходов, а также в памяти народа по-прежнему в ходу там, где еще помнят о фронтире страны.

Как профессиональный журналист, Бирс, несомненно, был хорошо знаком с подобными публикациями. И внимательное изучение сюжетного строя рассказов писателя дает нам возможность сделать вывод, что Бирс не просто передавал национальный колорит охотничьих рассказов эпохи фронтира и историй о пионерах, но напрямую заимствовал и обрабатывал наиболее типичные истории и анекдоты, которые легли в основу таких его рассказов как Заколоченное окно, Глаза пантеры, Пересмешник и Соответствующая обстановка. В последнем устами одного из персонажей буквально дается ссылка на подзаголовок рассказа, напечатанного в номере Вестника, где черным по белому значится Рассказ с привидениями и заметку из Таймс. В рассказе Глаза пантеры, например, страхи оправданы и мистика исчезает, по-настоящему жаль и безумную девушку, и полюбившего ее храброго человека.

Ее безумие мотивировано, насколько может быть мотивировано безумие.

По-человечески понятны и горе, и боязнь сойти с ума. В одинокой, заброшенной хижине скоропостижно умирает любимая жена но этого мало. Надо еще, чтобы ворвалась ночью пантера и загрызла неостывший труп Заколоченное окно. Это обстоятельство, пожалуй, не усиливает страх, а, напротив, ослабляет его. Такие излишества встречаются у Бирса не редко. Критиками и историками американской культуры уже отмечалось влияние фольклорного материала на форму и содержание американской литературы XIX-XX вв. В качестве примеров они ссылаются на Там, позади, автобиографию Уэйлина Хога, в основе которой лежат фольклорные мотивы и народные обычаи Мифы о Линкольне Ллойда Льюиса, отражающие действенную способность американцев к мифотворчеству, и Джона Генри Роарка Бредфорда, маленький эпос, полуфантазию с трагическим подтекстом. Радуга у меня за плечами Х.У. Одама и Я вспоминаю Рида являют собой интересные вариации фольклорной основы в автобиографическом произведении, в первом случае - вымышленной, во втором - фактографической.

Дьявол и Дэниэл Уэбстер Стивена Винсента Бине и история Уиндвегона Смита, созданная Уилбером Шрамом - примеры филигранной обработки небылиц, а истории вроде Медведя Фолкнера и Под луной Юга Марджори Киннен Роллингс демонстрируют живучесть охотничьих побасенок.

Писателей американского Запада, выступивших после Гражданской Войны - Артимеса Уорда, Джоакина Миллера, Брета Гарта, Марка Твена в их числе был и Амброз Бирс - отличала яркая театральность все они хранили верность манере юмористического преувеличения, восходящей к ранним негритянским песенкам и амплуа парня из деревни актера-комика Чарльза Мэтьюза, к Сэму Синку Хэмбертона, к проделкам Дэйви Крокетта, к бесчисленным пиратским изданиям юмора янки, а также к Запискам Биглоу Лоуэлла, острословью Холмса и Гансу Брейтману Лелланда.

Таким образом, можно констатировать, что к тому времени, как Бирс входил в литературу, в Америке уже существовала богатая традиция литературной адаптации фольклорного материала.

Естественные и самопроизвольные способы его распространения певец, сказитель или рассказчик, в роли которых в XIX веке зачастую выступали разъезжающие по всей стране страховые агенты, торговцы и т.д. дополнялись печатной продукцией и средством профессиональных артистов. Помимо листков, страну наводняли сотни песенников и альманахов, важнее которых, впрочем, оказались газеты.

Практически с тех пор, как печатная продукция стала дешевой и общедоступной, а чтение и письменность - заурядным явлением, фольклор стало трудно отличать от популярной или устной литературы и наоборот. Редакторы в каждом городе следовали практике местных изданий, посвящая статьи старым песням и историям. Весь этот печатный материал оказал свое действие при создании всенационального фольклора, который иначе ограничивался бы отдельными регионами.

Конец работы -

Эта тема принадлежит разделу:

Особенности жанра "страшного" рассказа А.Г. Бирса

Новеллистика его отличается тематическим разнообразием здесь и произведения, написанные в традиции страшных рассказов Эдгара По, и сатирические.. После Гражданской войны он начинает писать стихи, рассказы, очерки, статьи.. По возвращении Бирс становится одним из организаторов Клуба богемы, а в 1887 году - фактическим редактором..

Если Вам нужно дополнительный материал на эту тему, или Вы не нашли то, что искали, рекомендуем воспользоваться поиском по нашей базе работ:

Что будем делать с полученным материалом:

Если этот материал оказался полезным ля Вас, Вы можете сохранить его на свою страничку в социальных сетях:

Сочинение

Произведение А.М.Козловой «Любимая» Блюз 1ч из «Джазовой сюиты» - это один из прекраснейших образцов хоровой лирики. Композитор сумела очень тонко соединить текст и музыку, чтобы ярче раскрыть идейное содержание произведения – внутренние чувства человека, его мысли, переживания.

Можно отметить богатое использование средств музыкальной выразительности для раскрытия образного содержания произведения.

Все партии развиваются плавно и поступенно. Партия 1 и 2 альтов также достаточно выразительна и насыщена. Она не только выполняет роль фундамента, но и помогает более колоритному звучанию всей хоровой палитры.

Коллектив должен обладать хорошими вокально- хоровыми навыками для достижения выразительного исполнения. Руководителю хора необходимо постоянно и систематически работать над развитием навыков чистого интонирования. Помимо этого, чтобы осуществить полностью исполнительский план, задуманный композитором, требуется профессиональная дирижерская техника.

Для более яркого и выразительного исполнения коллективу, исполняющему данное произведение очень важно донести текст, понимание его смысла, его образов и не забывать про ритмические особенности в данном произведении.

Произведение А.М. Козловой «Любимая» блюз может быть исполнено как профессионалами, так и хорошо подготовленным любительским молодежным коллективом. Оно может украсить репертуар хора, всегда с большим удовольствием исполнятся певцами. Является своеобразной «бесовкой».

6. Список использованных источников.

Асафьев Б.В. О хоровом искусстве. – Л., 1980.

Безбородова Л.А. Дирижирование. – М., 1980.

Богданова Т.С. Хороведение (2т.). – Мн., 1999.

Виноградов К.П. Работа над дикцией в хоре. – М., 1967.

Егоров А.А. Теория и практика с хором. – М., 1962.

Живов В.Л. Исполнительский анализ хорового произведения. – М., 1987.

Живов В.Л. Методика анализа хоровой партитуры. – М., 1081.

Когадеев А.П. Техника хорового дирижирования – Мн., 1968.

Конен Истоки американской музыки – М., 1967.

Краткий библиографический словарь композиторов – М., 1969.

Краснощеков В. Вопросы хороведения. – М., 1969.

Левандо П.П. Хороведение. – Л., 1982.Романовский НюВ

Музыкальная энциклопедия. – М., 1986.

Пономарьков И.П. Строй и ансамбль хора. – М., 1975.

Романовский Н.В. хоровой словарь Л., 1980.

Соколов В.Г. Работа с хором. – М., 1983.

Чесноков П.Г. Хор и управление им. – М., 1960.

Яковлев А., Конев И. Вокальный словарь. – Л., 1967.

7. Приложение

Американский фольклор.

Африканская музыка как явление.

Истоки. Жанровые особенности.

Музыкальный фольклор США отличается пестротой, т.к. являет собой сплав различных национальных культур и эстетических национальных культур и эстетических направлений. На американской почве живет народная музыка почти всех европейских ролтонов, от славянского до иберийского, от скандинавского до апенинского. Перенесенная в свое время в западное полушарие выходцами из Старого Света, она привилась и сохранилась в новых условиях. В результате торговли рабами широкое распространение получила музыка народов Западной Африки. Наконец, множество видов индейской музыки существует и поныне в тех местностях, где сосредоточено коренное население. Таким образом, можно выделить основные этнические группы, особенности музыки которые повлияли на формирование национальной школы. Это:

Фольклор индейцев – самый древний вид фольклора США;

Африканская музыка – явление неординарное, повлиявшее на формирование джаза, как направления в музыкальном искусстве;

Англокельтский фольклор, привившийся в Новом Свете в 17 веке. Со временем стал рассматриваться, как органический элемент художественного наследия американской культуры;

Испанская музыка, привезенная конквистадорами в начале 16 века. Под воздействием американской культуры это искусство отчасти изменилось. Однако одновременно с новыми формами латиноамериканского фольклора, в частности мексиканского, в США живет и испанская народная музыка ренессансных традиций;

Немецкий фольклор представлен народными песнями и хоральными мелодиями;

Французский фольклор сохранился в бывших французских колониях. Вступив во взаимодействие с музыкой других народностей (испанской, африканской), они породили так называемый «креольский» фольклор.

Кроме того, почти всюду, где оседали какие-либо национальные группы, прививался и соответствующий фольклор. Так, в городах тихоокеанского побережья можно услышать народные напевы китайцев и японцев, на берегу Атлантического океана – итальянцев, поляков, немцев, евреев и множество других.

Как было сказано ранее, некоторые виды фольклора обнаружили тенденцию к «скрещиванию» и дальнейшему развитию. Самым ранним образцом этой новой музыки стал пуританский хоровой гимн, принявший свой «классический» облик в конце 18 века. В 19 веке возникло два ярко оригинальных вида национальной музыки. Это, во-первых, менестрельная эстрада – специфически американская разновидность музыкального театра, от которой тянутся нити к современному джазу; во-вторых, негритянские хоровые песни – спиричуэлс, не исчерпавшие себя эстетически и по сей день. Все эти виды музыкального творчества сложились полностью на американской почве. Были предопределены характерными чертами общественного уклада, истории, художественных традиций, быта США.

Рассматривая первое явление, пуританский хоровой гимн, важно отметить, что это песнопение представляло собой композицию, как с чертами народной баллады, так и с элементами хорала. Очевидно, что протестантские песнопения оказали громадное влияние на формирование и популярность этого жанра. При разнообразии сюжетов и литературных стилей пуританские гимны были написаны в одной характерной музыкальной манере. И псалмы, и нравоучительные стихи, и философская лирика, и патриотические призывные песни мало отличались друг от друга и стилистически не имели явных точек соприкосновения с музыкальным искусством Европы. Для музыкального языка характерны: простая куплетность, ритм английского танца (3х-дольность с пунктиром), гармоническая четкость, диатоничность напевов, имитационное проведение голосов как в каноне, мелодика подчиняется метрической структуре стиха, интонационный строй тяготеет к средневековым ладам и к пентатонике, характерным для старинной английской народной песни. В 19 веке появилась разновидность хорового гимна, получившая название «балладный гимн», «духовная песня». Изменения произошли в характере текста, образах, использовались нелитературные формы выражения, приемы наивной разговорной речи и т.д.

Все вышеизложенное раскрывает перед нами многогранность американской культуры, позволяет установить связи между ее отдельными явлениями. Так, пуританский хоровой гимн стал предком жанра афро-американской культуры: спиричуэлс. Но, прежде всего, следует обратиться к истокам негритянской музыки.

В 1619 году, незадолго до того, как английские пуритане высадились на американской земле, в южную колонию Вирджиния была доставлена случайная партия рабов из Западной Африки. Если через несколько десятилетий торговля невольниками стала характерной чертой экономики и быта английских колоний. На протяжении 17-18 веков негритянское население на территории будущих Соединенных Штатов увеличилось до нескольких миллионов. Именно этим американцам африканского происхождения обязана музыка США своим неповторимым национальным своеобразием, своими наиболее интересными художественными явлениями.

С каким художественным наследием прибыли в Новый Свет невольники из Африки? Что из своей музыкальной культуры им удалось сохранить и развить? Ответы на эти вопросы можно найти в трудах исследователей африканской культуры (Н.Н.Миклухо-Маклая, Г.Кубика, Х.Тресея и др.)

Известно, что такие области традиционного искусства древней Африки, как живопись и скульптура, отличались высоким уровнем технического мастерства. В них прослеживаются две тенденции. Одной из них свойственны реалистические черты, натуралистичность выражения; другой – символизм в воспроизведении объектов внешнего мира, условно называемый «символическим реализмом».

Одной из ведущих областей искусства являлся танец. Нигде – ни в европейском, ни в американском обществе – танец не переплетается с бытом, с религией, с мировоззрением, с ежедневным физическим ощущением и настроением человека в такой степени, как среди жителей Южной Африки. Даже в самых маленьких поселениях имеется своя группа танцоров, которая выполняет общественные функции наряду с воинами, жрецами и т.п. Кроме того, в танце принимают участие все присутствующие. Хореографическое искусство разнообразно по художественному оформлению и техническим средствам. Некоторые имеют «сценарный подтекст», который помогает постороннему наблюдателю расшифровать значение выразительных приемов танца (известны, например танцы «Охота», «Жертвоприношение», «Рок», «Урожай» и т.д.) Характерно применение ударных инструментов, сопровождавших пляску. Среди них можно назвать такие, как бембу (бамбуковая трубка, полая, закрытая снизу), конгон (кусок бамбукового ствола, по которому бьют сухой палочкой), лалли (имеет форму лодки, по нему бьют двумя палочками, извлекая сухой, резковатый звук), Использовались и другие: ай-да манту, ай-кабрай – трубы разной звуковысотности, шюмбин – бамбуковая флейта, укулеле – маленькая гитара (по звучанию напоминает балалайку) и т.п. кастаньеты, колокольчики, погремушки.

Почти все путешественники были поражены физической выносливостью африканцев во время танца, поразительной мускульной свободой и виртуозным ритмическим чутьем. «Эти люди пронизаны ритмом» - вот лейтмотив всех описаний африканских танцев, которым свойственна точность акцентов и сложнейшая полиритмия; не имеющих параллелей в танцевальном искусстве европейских народов. Основной принцип – самостоятельность множества ритмических линий, которые варьируются при соблюдении закона полиритмической конфликтности и внутренней связи каждого варьируемого голоса с основной, первичной, ритмической ячейкой.

Высшее проявление африканской музыкальной эстетики заключено в самобытном синтетическом жанре, объединяющем танец, игру на ударных инструментах и пение. Стилистика африканской музыки определяется глубочайший связью с речевыми интонациями и тембрами. Музыкальная выразительность основывается не только на множественности ритмических линий, но и на их неразрывной связи с определенными звуковысотностями и тембрами. Нарушение известных требований к качеству звука влечет за собой радикальное изменение мотива, что он воспринимается африканцами как другой мотив.

Мелодический элемент в музыке Африки настолько связан с речью, что приходится говорить о своеобразной передаче самой речи средствами вокальных или барабанных звучаний. Часто смена интонации с нисходящей на восходящую, и наоборот, меняет смысл произносимого. В большинстве случаев африканские лады укладываются в пентатонические очертания и отмечены отсутствием вводных тонов и наличием нетемперированных звуков.

Хоровое пение, в целом, унисонное, но бывает и двухголосным. Однако второй голос, отстоящий от первого на кварту, квинту, октаву, точно следует за очертаниями его мелодического и ритмического движения, не позволяет себе никаких отступлений. Существует и терцовое двухголосие с теми же принципами голосоведения (Аналогией в европейской музыке этому складу многоголосия является средневековый организм)

Если в инструментальных партиях барабанных ансамблей господствует варьированная остинатность, то в сфере вокальной музыки широчайшее распространение имеет прием антифонной переклички, или, как его иногда называют, прием «зова и ответа». Солист исполняет импровизированный мелодический напев, а хор поет своеобразный «рефрен», наслаивающийся на барабанную полиритмию.

Импровизация – неотъемлемый атрибут африканского искусства сохранились, развились и живут в американской музыке наших дней. От полиритмии африканских барабанных ансамблей тянутся нити к джазу, и к «мюзик-хольной» чечетке, к кубинской танцевальной музыке. Нетрудно также уловить преемственную общность между африканскими ударно-танцевальными ансамблями с их наслоением ударных ритмов и музыкально-речевых выкриков и некоторыми формами негритянских хоровых песен-шаутс. Даже в инструментовке современного джаза преломляются принципы африканского ударно-хорового ансамбля.

Блюз. Возникновение и эволюция. Музыкальный язык.

Хотя блюз не был известен широкой публике до самого окончания первой мировой войны, он всегда находился в центре джазовых традиций, начиная с ранних дней джаза. После 1917 года блюз, а также псевдоблюз и даже не-блюз, называемый блюзом, глубоко проникли в нашу популярную музыку. Уже тогда почти каждый человек знал, например, «St. Louis Blues» У.К.Хэнди. но широкая публика считала блюзом любую популярную музыку, которая была медленной и грустной. В действительности же блюз – это особая, характерная форма джаза и когда музыкант говорит: «Давайте сыграем блюз», он имеет ввиду нечто совершенно специфичное. Пожалуй, за исключением ритма наиболее важным элементом блюза является крик или также «Holler», который характеризует большую часть джаза вообще. Он нераздельно связан с блюзовыми нотами и блюзовой тональностью. Этот «крик» был описан Джоном Уорком из университета Фиско как «фрагмент фальцетного пения в манере «йодель», когда наполовину поют, наполовину выкрикивают». Для блюза характерно: чрезмерное портоменто, медленный темп, предпочтительное использование пониженной третьей ступени или блюзовых нот, меланхоличный тип мелодии и т.п. все эти идиомы стали главными элементами блюза. Именно в криках и заключается основа постоянно меняющегося напряжения в блюзе и в его мелодии. На морских островах Джорджии писательница Лидия Перриш было очарована и поражена теми же самыми звуками. Она пишет: «В старые дни, когда негры еще не ездили на работу в автомобилях, они пели во время хотьбы. Да и большая часть работы также сопровождалась песней. Одним из моих самых приятнейших воспоминаний было слышать их пение рано утром на рассвете и на закате солнца, а в течение жаркого летнего дня – их перекличку друг с другом на полях и плантациях. Эти «полевые крики» были очень своеобразными, и я всегда удивлялась, как они пришли к такой странной форме вокальной гимнастики, ибо я никогда не слышала ничего подобного среди белых». Одна из первых иллюстраций процесса, благодаря которому эти крики постепенно объединились в групповую песню, была сделана Л.Ольмстедтом, который путешествовал по Югу США перед гражданской войной в 1856 году. Он спал в железнодорожном пассажирском вагоне, но потом «среди ночи я был разбужен громким смехом и, выглянув, увидел, что целая группа негров-грузчиков зажгла неподалеку огонь и предавалась веселой трапезе. Неожиданно один из них издал невероятно высокий звук, таких я раньше никогда не слышал – это был продолжительный, громкий, протяжный музыкальный крик, поднимающийся и падающий, переходящий на фальцет. Когда он закончил, мелодия была тут же подхвачена другим человеком, а затем целым хором. Через несколько минут я услышал, как один из них предложил закончить перерыв и преступить к работе. Он взялся за кипу хлопка приговаривая: «Пошли, братья, пошли! А ну, навалился вместе!» И мгновенно остальные подставили свои плечи и покатили кипы хлопка вверх по насыпи». Здесь, прежде всего, крики приводят к групповому пению, а затем и к рабочей песне. Эксперты пытаются анализировать необычную вокальную манеру исполнения криков и «холлерс». В своей книге «Повседневные негритянские песни» одум и Джонсон приводят четыре отдельных графика для звуков типа холлерс, сделанных с помощью фонотографического метода записи. Эти авторы в числе первых признали, что такие звуки являются действительно уникальными и неподдаются полдному анализу. Но они отметили необычайно горячее вибрато и резкие изменение высоты звука. Они также заключают, что вокальные аккорды должны подчеркивать энергичность исполнителя». Это неожиданное проявление энергии, которая, по мнению Г.Курлендера, выражается в фальцете. Несомненно, происходит из Западной Африки. Уотермен также говорит о «обычаи петь фальцетом общепринятом среди негров, как в Западной Африке, так и в Новом Свете». Гораздо сложнее и глубже чем, например, крики ковбоев, эти «холлерс» проникают в джаз, где их можно слышать и по сей день. Фактически они существуют почти в неизменном виде в рабочих песнях, спиричуэлс и, конечно, в блюзе.

Примеры таких криков или «холлерс» можно услышать в восьмом альбоме записей музыкального отдела Библиотеки конгресса.

Совершенно другим аспектом является гармония, используемая в блюзе. По всей видимости, она возникла из европейской музыки, хотя и окрашена блюзовой тональностью криков и «холлерс». В своей простейшей форме гармония блюза содержит три основных аккорда, если говорить на нашем музыкальном языке.

Каким же образом блюз приобрел эту гармонию? Вероятно, она пришла в блюз из нашей религиозной музыки, в которой использовались эти аккорды. Гитарист Ти-Боун Уокер говорил! «Конечно, блюз во многом произошел от церкви. Помню, первый раз в жизни я услышал фортепианное буги-вуги именно тогда, когда я впервые пошел в церковь. То была церковь Святого Духа в Далласе, штат Техас. Буги-вуги всегда было разновидностью блюза, как известно». С другой стороны, как утверждает Руди Блеш в своей книге «Сверкающие трубы», «How Long Blues» и «Nobodys Fold But Mine», по существу являются блюзами.

Однако, в 1955 г. Были записаны такие блюзовые певцы, которые все мне использовали европейскую гармонию. Вообще говоря, блюзовый стиль можно определить по сложности гармонии. Гитарист Джон Ли Хукер, чьи записи производились исключительно для продажи среди негров, использовал басовую трубку, звучание которой очень напоминало волынку, и он говорил, что еще его днд играл подобным же образом. Однако, его ритмы были очень сложными и запутанными.

Настоящий блюз играется и поется так, как вы его чувствуете, и ни один человек, мужчина или женщина, не чувствует его одинаково каждый день. Другие, популярные в наши дни блюзовые певцы, как Мадди Уотерс, смоки Хогг и Лил Сон Джексон иногда используют некоторую гармонию, но зачастую без какого-либо последовательного или предварительного плана.

Этот негармонический стиль является архаичным и его можно отнести еще ко времени, предшествующему гражданской войне в Америке. Уайлдер Хобсон в своей книге «Американская джазовая музыка»(1939г.) пишет: «Первоначально блюз состоял просто в пении строк текста различного содержания и различной длительности на фоне постоянного ударного ритма. Продолжительность строки обычно определялась тем, какую фразу хотел произнести исполнитель, а аналогичным образом варьируемые паузы (при непрерывном ритмическом аккомпанементе), определялись тем, сколько времени у него занимало продумывание следующей фразы» . Другими словами, в этом раннем стиле певец вовсе не нуждался в предварительно аранжированной серии гармонических аккордов, поскольку сам был их исполнителем и пел для себя.

Однако, когда блюз превратился в групповое исполнение, уже появилась необходимость в заранее продуманном плане, ибо каждый должен был знать, где начать и где остановится. В блюзах Литбелли мы находим примеры промежуточного этапа. Например, в некоторых записях, исполняя соло, он иногда пренебрегает общепринятыми аккордными ходами и обычной продолжительностью каждого аккорда, колотя по струнам гитары до тех пор, пока он не вспомнит следующие слова текста. Вероятно, в эти моменты он что-то ищет в своей памяти, но пока он играет один, разница, в общем, невелика. С другой стороны, когда тот же Литтбелли играет в группе, он автоматически воспринимает общую гармонию и действует согласованно с другими. Форма блюза представляет собой некую смесь. Полная продолжительность блюза и его общие пропорции происходят от европейской гармонии, но его внутреннее содержание берет свое начало от западноафриканской системы оклика и ответа. Как в рабочих песнях, которые немало внесли в формирование блюз, система оклика и ответа здесь появилась первой и сохранилась нетронутой до конца. Европейская гармония и соответствующие ей формы пришли несколько позже и впитывались блюзом постепенно. Однако, в наши дни формы европейского происхождения стали наиболее легко распознаваемой характеристикой блюза. Продолжительность блюза вначале варьировалась, как мы уже видели, посреди современных джазменов она стала вполне фиксированной и занимает 12 тактов. Эти такты подразделены на три равные части, причем каждая часть имеет разные аккорды. Это подразделение следует логически из самого текста блюза. Вообще говоря, время, требуемое для пения слов каждой строки текста, лишь немногим больше половины каждой из трех равных частей, что оставляет значительную свободу для инструментального колика после каждой строки текста. Таким образом, даже в каждой части блюза мы снова встречаем эту же систему окликов и ответов, и аккомпанемент корнетиста Джо Смита для Беси Смит в «Сен – Луи Блюзе» является тому блестящим примером. Следует обратить внимание и на такой довольно необычный факт в отношении этой блюзовой формы, что она состоит из 3-х частей, а не из 2-х или 4-х. стихотворная или песенная строка такой формы очень редка в английской литературе и может происходить в основном только от американских негров. Подобно балладной строфе, она может служить хорошим средством выражения для повествования любой длительности. При этом подобная структура более драматична – первые две строки создают атмосферу просто за счет повторения, а третья наносит завершающий удар. Блюзовая структура – это своего рода оболочка средства общения, предназначенного для живого контакта с участвующей, слушающей или танцующей аудиторией. Дата рождения блюза, вероятно, никогда не будет определена. Чем больше мы узнаем, тем более ранней нам она представляется. «Африканские песни остроумия и осмеяния могут считаться одними из самых первых правдоподобных источников блюза, тогда как африканские песни жалобы и скорби - другим», пишет Рассел Эймс в своей книге «История американской народной песни» (1955). Некоторые новоорлеанские «олд-таймеры», появившиеся на свет еще в конце 60-х годов прошлого века, говорят, что «блюз, уже был, когда я родился». У.К.Хэнди сообщает, что он слышал настоящие блюзы еще в 1903 году, а ударник Бэби Доддс (р.1894г.) говорил: «Блюз играли в Новом Орлеане с незапамятных дней». Блюзовая форма – это просто обрамление для музыкальной картины, своего рода оливка, которую джазмен заполняет своей творческой энергией и фантазией. Мелодия, гармония и ритм блюза могут стать бесконечно сложными и зависящими только от утонченности исполнителя, его таланта. И до сих пор еще исполнение блюза является серьезным испытанием для джазмена. Среди музыкантов использование слова «блюз» по отношению к 12-тактовой форме появилось несколько позже. Но, в практике музыкfльных издательств, эта форма в свое время оказалась настолько необычной, что “Memphis Blues” Хэнди (который помог установить традицию) был даже отвергнут несколькими издательствами из-за своей формы, пока он не был, наконец, опубликован в 1912 году Каунт Бейси, игравшей на фортепиано в Нью-Йорке, рассказывал, что он никогда не слышал такого употребление этого слова до тех пор, пока он не перебрался в Оклахома Сити. Несколько позже в Нью-Йорке появился Джек Тигарден, тогда он был чуть ли не единственным известным белым музыкантом, который умел петь блюз в «аутентичной» манере. Только лишь в 30-е годы некоторые записи Фэста Уоллера, Арти Шоу и немногих других музыкантов были впервые с достаточной степенью точности названы «блюзом».

Хотя рынок популярной музыки был переполнен весьма отдаленными имитациями блюза уже до конца 20-х годов, подлинный блюз оставался более или менее известным для широкой публики, и распространение любого блюза было очень медленным. В основном блюз распространился среди негров. В тоже время различие между религиозной музыкой и блюзом никогда не было особенно острым. Только слова отличались во многих случаях, но порой даже они были похожими. Например, мы знаем записи, сделанные в конце 20-х годов такими исполнителями, как Мэми Форхэнд и Блайд Уилли Джонсон – они пели спиричуэлс в форме 12-тактового блюза! Аналогичным образом преподобный МакГи и его конгрегация записывали музыку в блюзовой форме, но в стиле так называемых «шаутинг спиричуэлс». Начиная с 1920 года компании грампластинок обнаружили, что среди негров существует отличный рынок сбыта блюзовых записей. Первой нашумевшей пластинкой был «Crazy Blues» в исполнении Мэми Смит. Ее поддельные копии продавались по цене, завышенной в три раза от номинальной стоимости. Кроме того, в 20-е годы специально для негритянской публики выпускалась особая категория пластинок под названием «Race Records» (расовые записи). С наступлением депрессии этот рынок сбыта значительно сократился, и такое положение сохранялось вплоть до 1945 года, когда небывалая распродажа записи «I Wonder» Сила Гэнта снова заставила компании грампластинок заинтересоваться этой «расовой» областью. Следующим большим шагом вперед ритмичный и «заводной» блюз, который белые подростки в своей массе услышали впервые в столь безвкусной версии, извратившей подлинное искусство блюза.

Настроение блюза оценить и передать очень трудно. Появившись после первой мировой войны, когда популярная музыка была либо грустно-сентиментальной, либо радостно-шумливой, эта горько-сладкая блюзовая смесь определила возникновение новой традиции. Как говорил профессор Джон Уорк: «Блюзовый певец преобразовывал каждое событие в свое собственное, внутренне беспокойство». Здесь мы находим юмор стоика: «Я смеюсь, - говорит блюзовый певец, - чтобы удержаться от слез». Язык блюза обманчиво прост, но подо всем этим существует постоянный слой прозаического скептицизма, который проникает сквозь цветистый фасад нашей культуры подобно ножу. Блюз и до сих пор живет среди нас. Наша популярная музыка глубоко пропитана блюзовой тональностью. Произведения таких популярных композиторов, как Хоги кармайкл, Джонни Мерсер и Джордж Гершвин всегда были насыщены блюзовыми нотами. «Если существует национальная американская песенная форма, - говорит Рассел Зиме, - то это блюз». Кроме того, 12-тактовый блюз – это по-прежнему сердцевина современного джаза. Лучшие композиции Дюка Элингтона обычно являются трансформацией блюза. Наиболее влиятельный из всех современных джазменов, саксофонист Чарли Паркер, записал больше версий блюза (под разными названиями), чем каких-либо других музыкальных форм. И до тех пор, пока импровизация является жизненным, неотъемлемым элементом джаза, блюз, вероятно, будет оставаться наилучшей формой для ее выражения.