Сообщение о маше и дубровском. Сочинение «Владимир Дубровский и Маша Троекурова. Отношения между Машей и Дубровским
Владимир Алексеевич Гиляровский
Гиляровский Владимир Алексеевич (1853/1935) - русский писатель, публицист, поэт. Одна из существенных сторон творчества Гиляровского связана с журналистской работой: он был постоянным сотрудником многочисленных журналов и газет . Другая сторона творчества - художественная проза, в которой Гиляровский показывал картины современного ему московского быта, часто обращаясь к его неприглядным сторонам («Трущобные люди», «Москва и москвичи», «Негативы» и другими).
Гурьева Т.Н. Новый литературный словарь / Т.Н. Гурьева. – Ростов н/Д, Феникс, 2009, с. 65-66.
Гиляровский Владимир Алексеевич (псевд. дядя Гиляй) (26.11/8.12.1853-1.10.1935), прозаик, поэт, журналист. В 1871 бежит из отцовского дома на Волгу. Скитания его по России длятся десять лет: ходит бурлаком, работает грузчиком, пожарным, заводским рабочим, объездчиком лошадей, провинциальным актером.
Во время Русско-турецкой войны 1877 - 78 служит добровольцем-разведчиком. Награжден орденом. После армии возвращается в театр. С 1881 - в Москве. С этого же времени начинает регулярно печататься в московских изданиях как поэт и репортер. Репортажи Гиляровского, хорошо изучившего Москву, отличаются достоверностью, он становится признанным “Королем репортажа”.
После революции Гиляровский издает поэмы “Петербург” (1922) и “Стенька Разин” (1928), ряд книг о быте и нравах старой Москвы, в т. ч. “Москва и москвичи” (1926), “Записки москвича” (1931), “Друзья и встречи” (1934).
Гиляровский Владимир Алексеевич (26.11.1853-1.10.1935), писатель. Родился в имении Вологодской губ. в семье служащего. В 1871 ушел на Волгу, «чтобы послужить народу». Скитания Гиляровского по России длились 10 лет. Он близко познакомился с жизнью и бытом народа, работал бурлаком, крючником, пожарным, рабочим на заводе свинцовых белил, объездчиком диких лошадей, циркачом, провинциальным актером. В качестве солдата-добровольца участвовал в русско-турецкой войне 1877-78. Впервые выступил в печати в 1873, начал писать регулярно с 1881. Большой жизненный опыт определил темы литературного творчества Гиляровского. Первая книга его рассказов «Трущобные люди» (1887) изображает народные низы, трагическое неустройство их жизни. По распоряжению цензуры весь тираж этой книги был сожжен до выхода в свет. Гиляровский много работал в журналистике. Основные его произведения созданы уже после 1917. Со страниц книг «Москва и москвичи» (1926), «Мои скитания» (1928), «Люди театра» (опубл. 1941), «Москва газетная» (опубл. 1960) и др. ярко и живо встает старая Россия: жизнь бурлаков, городской трущобной бедноты, театральных подмостков, быт, нравы и обычаи старой Москвы. Гиляровский был талантливым бытописателем; его произведения несли на себе отпечаток недюжинной, «богатырской» натуры, отражали его бурную, богатую событиями, встречами, приключениями жизнь. Книгам Гиляровского присущи образность, лаконичность, естественная разговорная интонация.
Использованы материалы сайта Большая энциклопедия русского народа .
ГИЛЯРОВСКИЙ Владимир Алексеевич - журналист, прозаик, поэт.
Г. родился в семье служащего: отец - Алексей Иванович - окончил духовную семинарию, служил помощником управляющего лесным имением; мать - Надежда Петровна - дочь потомка запорожских казаков, любила лит-ру и сама писала стихи. «Самое мое рождение было приключением,- писал Г. в автобиографических отрывках.- Я родился в хлеве, куда мать пошла доить свою любимую корову, и меня, всего занесенного снегом, принесли в подоле в кухню». Воспи-танием мальчика занимался вначале двоюродный брат деда, беглый матрос Китаев, долго живший в Китае и Японии, силач и добряк, который научил Г. плаванию, гимнастике, борьбе, приемам джиу-джитсу; после смерти матери Г. воспитывала вторая жена отца - родовитая дворянка Мария Ильинична Разнатовская, «добрая, ласковая, образованная» (слова Г.). Она обучила Г. французскому яз., старалась привить «светские манеры». В 1860-х семья переехала в Вологду, где Г. поступил в гимназию. Здесь его домашними учителями были друзья отца, ссыльные, привлеченные по делу Н. Г. Чернышевского, участники польского восстания 1863, студенты Петербургского ун-та, под влиянием которых складывалось мироотношение Г.
Не окончив гимназии, Г. убежал из дома, желая «послужить угнетенному народу», и в течение 10 лет (1871-81) скитался по России, был бурлаком, крючником, вольноопределяющимся, пожарным, рабочим на заводе свинцовых белил, циркачом, провинциальным актером, беспаспортным бродягой, охотником-пластуном в русско-турецкой войне 1877-78, где за храбрость получил солдатского «Георгия». Уже в эти годы Г. старался запечатлеть увиденное: написал стих, о волгарях «Крючник», «Бурлаки», очерк из жизни рабочих «Обреченные» (опубл. по настоянию Гл. Успенского в 1885), записки об актерской жизни «Бредни Владимира Сологуба» (Сологуб - театральный псевдоним Г.). Впервые Г. напечатали в вологодском гимназическом сб. (1873); это было стих. «Листок».
С 1881 Г. поселился в Москве, где публикацией стих. «Все-то мне грезится Волга широкая» за подписью «Вл. Г-ий» в ж. «Будильник» началась его лит. деятельность. Г. писал стихи на протяжении всей жизни. Истоки его поэзии можно найти в творчестве Н. А. Некрасова, И. С. Никитина, С. Д. Дрожжина и др. В центре стих. Г.- тема народа: поэт пишет о его бедах («На Севере», «Владимирка - Большая дорога»), жажде воли («Кузьма Орел»), многовековой борьбе за счастье («Запорожцы», поэма «Стенька Разин» (1888), о двух опубликованных главах которой М. Горький сказал: «Разин - здорово! и красиво!»). Первая книга стихов Г. «Забытая тетрадь» вышла в 1864. До Октября был опубликован сб. стих. Г. «Портной Ерошка и тараканы.
Быль в стихах» (1901); три книги о войне - «Казаки. 1914 год» (1914), «Год войны. Думы и песни» (1916), «Грозный год» (1916); после Октября - полностью «Стенька Разин», поэма «Петербург» (обе - 1922), стих. «Грядущее», «Нива» и др.
Г. был признанным мастером рифмованных экспромтов и эпиграмм; в них сказывался его «фельетонный» талант. К примеру, на спектакль по пьесе Л. Н. Толстого «Власть тьмы» он откликнулся строками: «В России две напасти: / Внизу - власть тьмы, / А наверху - тьма власти».
В течение нескольких лет - в 1880-е - Г. сотрудничал в юмористических ж. «Зритель», «Будильник», «Развлечение», где сблизился с А. П. Чеховым, ставшим его другом на долгие годы.
Из дореволюционного худож. творчества Г. наибольший интерес представлял сб. рассказов «Трущобные люди» (1887). По распоряжению царской цензуры тираж был сожжен, сохранились только отдельные экземпляры. А. П. Чехов говорил, что, собранные вместе, рассказы производят «впечатление беспросветное», поскольку в них повествуется о том, что «все гибнет», и живо показывается, «как гибнет» (см. об этом в кн. Г. «Москва и москвичи»). Г. был предшественником М. Горького в изображении людей, попадающих в трущобы не в силу собственной пассивности, а оттого, что они, по словам Г., «не уживаются с условиями жизни». Г. не романтизировал своих «босяков» и «прелести трущобы», он доказывал, что «трущоба - место не излюбленное, но неизбежное... Здесь крайняя степень падения, падения безвозвратного».
Г. прославился в качестве «царька мос-ковских репортеров» (слова Чехова). Он работал главным образом в московских газ.: «Московском листке» (1882-83), «Русских ведомостях» (1883-89 и позже), «Русском слове» (1900-13). Читатели ценили репортажи Г. за правдивость, оперативность, богатство точной и многосторонней информации о происшествиях московской жизни - от пожаров и убийств до новостей театральной жизни. Г.-репортер писал о политических событиях, волновавших Россию: пожаре на морозовской фабрике в Орехово-Зуеве (1882), железнодорожной катастрофе на станции Кукуй (1883), положении рабочих спичечных фабрик (1883), эпидемии холеры (Дон, 1892), жуликах от интендантства на японской войне и др. Г. был единственным, кто успел опубликовать тяжелую правду о ходынской катастрофе во время коронации Николая II (1896). В 1889-1902 Г. заведовал московским отделом петербургской газ. «Россия», руководимой А. В. Амфитеатровым и В. М. Дорошевичем. Здесь были напечатаны его материалы, раскрывшие истинные причины покушения на сербского короля Милана Обреновича. В результате разразился скандал и король был изгнан из Сербии. Лично участвуя во мн. событиях, о которых писал, Г. порой подвергался серьезной опасности, как это было во время Ходынки, или острополитической истории разоблачения интриги Милана Обреновича. Бесстрашие, богатырская физическая сила, беспощадное слово делали работу Г. незаурядной, а его самого одним из газетных магов.
Всероссийскую известность приобрели его репортажи о театральной и лит. жизни, в т. ч. рецензия на спектакль по пьесе М. Горького «На дне» (1902) во МХАТе. Г. принял некоторое участие в работе театра над пьесой: пользуясь своими знакомствами, он водил по трущобам Хитрова рынка К. С. Станиславского и художника В. А. Симова; это дало им материал для оформления спектакля. Его репортаж-фельетон «Люди четвертого измерения» с подзаголовком «Вечер смеха и забавы» (1903), содержащий критику ряда столичных поэтов-декадентов, восторженно встретил А. П. Чехов.
Основные произведения худож. лит-ры были созданы Г. уже после Октября. Это книги воспоминаний о своем времени, о бурно прожитой жизни, богатой впечатлениями, массой знакомств и друзей, составившие автобиографическую трилогию. В первой книге - «Мои скитания» (1928) - он рассказывал о своей бродячей жизни в молодые годы. Вторая книга - «Люди театра» (1935, опубл. в 1941) -о столичных и провинциальных знаменитых актерах, театральных рабочих: плотниках, переписчиках пьес и ролей, ютившихся в ночлежках Хитровки,- обо всех, кто жил театром. Среди них - известные комик А. Д. Казаков и трагик Н. X. Рыбаков - прототип Несчастливцева в пьесе A. Н. Островского «Лес», А. А. Бренко, создательница Пушкинского театра в Москве, B. П. Андреев-Бурлак, А. И. Сумбатов-Южин, К. С. Станиславский, М. Н. Ермолова. Третья книга - «Москва газетная» (1934, опубл. в 1960). Здесь Г. изобразил мир дореволюционной журналистики: издателей, главным интересом которых было увеличить розницу газеты и нажить барыш, закулисные интриги, быт репортерской братии.
Г. был своего рода московской достопримечательностью. С незаурядной внешностью типичного запорожца - «сивоусый, с немного насмешливыми, проницательными глазами, в смушковой серой папахе и жупане» (описание К. Г. Паустовского, который видел Г. стариком), он не раз вдохновлял художников и скульпторов. Известно, что И. Е. Репин рисовал с него одного из персонажей картины «Запорожцы пишут письмо турецкому султану», а скульптор Н. А. Андреев лепил Тараса Бульбу для барельефа на памятник Н. В. Гоголю. Г. влекла казацкая вольница, он много путешествовал по Украине, ему принадлежит честь установления точной даты и места рождения Н. В. Гоголя (статья «В гоголевщине», 1900; книга «По следам Гоголя», 1902). Г. мн. годы был членом содружества московских художников «Среда». О своих бесчисленных знакомствах с людьми искусства он рассказал в книгах «Друзья и встречи» (1931, опубл. в 1934), «Рассказы и очерки» (1934) и, главное, в книге «Москва и москвичи» (1935), над которой Г. работал с 1912 по 1931. Являясь большим знатоком русской столицы, ее бытописателем, приветствуя новую культуру, он все- таки чувствовал себя пушкинским Пименом и с необыкновенной теплотой описывал жизнь старой, ушедшей безвозвратно Москвы, ее нравы и обычаи. Г. собрал и сохранил для поколений любопытнейшие истории о самом городе и его людях. Г. сам был частью Москвы. «Скорее я воображу себе Москву без царя-колокола и без царя-пушки, чем без тебя. Ты - пуп Москвы!» - писал ему А. И. Куприн.
Многие стороны многообразной деятельности Г. сегодня уже полузабыты, но книга «Москва и москвичи», а также автобиографическая трилогия занимают заметное место в лит-ре и дают нам живое представление о прошлом.
М. А. Телятник
Использованы материалы кн.: Русская литература XX века. Прозаики, поэты, драматурги. Биобиблиографический словарь. Том 1. М., 2005, сс. 474-476.
В.А. ГИЛЯРОВСКИЙ
I
Двадцатипятилетний юбилей В.А. Гиляровского как «короля репортеров» приходился на осень 1905 года 1 .
То было время не для королевских юбилеев!
Сегодня празднуется 25-летний юбилей беллетриста Гиляровского 2 .
В 1883 году было напечатано в «Современных известиях» его первое беллетристическое произведение 3 .
Соблазнительно написать биографию Гиляя!
Бурлак, казак, рабочий, актер, спортсмен, репортер, поэт.
Какие краски! Волга, война, старая Москва, славянские земли.
Вышел бы целый ряд захватывающих фельетонов. Можно было бы обрывать на самых интересных местах, с самыми заманчивыми:
Продолжение следует.
Биография Гиляровского читалась бы как самый увлекательный «роман приключений».
Но сегодня юбилей беллетриста.
Будем говорить только о беллетристе.
Слава Богу, и о беллетристе Гиляровском есть что сказать!
II
Что у вас? - спрашивает секретарь редакции.
Труп замерзшего! - отвечает репортер.
Было покушение на убийство дворника.
Это уж корпус 4 . Ранен?
Строк десять!
Но человек, писавший об этих трупах замерзших, о покушениях на убийство, был не жалкий ремесленник.
Это был человек, сам прошедший тяжелую школу жизни, много переживший, перестрадавший. Это был человек с литературным талантом. В душе его жил даже поэт.
И эти пережитые страдания, и этот литературный талант, и этот поэт, который «заставляет говорить даже камни», протестовали в его душе:
Разве можно так относиться к людям?
Два года он «сокращал покойников».
Делал из человеческой трагедии четыре строки.
Расследуя «происшествия», он поневоле узнавал, как, что сделало из человека «труп замерзшего».
Но должен был безжалостно отбрасывать все это.
Ведь не писать же о каждом замерзшем по 300 строк!
А между тем и талант, и виденные и пережитые самим страдания - все возмущалось в нем в мрачных занятиях «сокращения покойников»:
Ведь надо же сказать людям, что таится за этими четырьмя строками, которые они «пробегают» в отделе происшествий. Какая уйма человеческого горя, слез и нерасслышанных стонов!
И литератор не выдержал...
Написал этот «труп замерзшего» в беллетристической форме.
И ожили под его пером эти «трупы» и в фельетонах той, другой, третьей газеты, в отдельной книге стали перед нами страшной и тяжелой вереницей.
Тревожа совесть, пугая сон души.
Так, естественно, как бабочка из куколки, из репортера Гиляровского 25 лет тому назад родился беллетрист В.А. Гиляровский.
Он родился от пережитой нужды, лишений, страданий, от наблюдательности, от доброго, чуткого, отзывчивого сердца.
Таков процесс появления на свет беллетриста Гиляровского.
Сам он в те времена об этом процессе, вероятно, не догадывался.
Самому ему он представлялся иначе:
Заработок нужен, я и написал.
Но почему вы написали «для заработка» то, а не другое? Почему вы стали писать так, а не иначе?
В душе писателя накопилось многое, что не вошло в «четыре покойницких строчки».
И это вылилось в беллетристику.
Толстой недавно говорил одному юнцу, решившемуся заняться литературой:
Пишите, когда приспичит. Когда чувствуете потребность писать, - пишите. Человек как чайник. Закройте чайник, - пар пойдет носиком.
Раз чай горячий!
Так именно по толстовскому рецепту, естественно, начал писать Гиляровский. У него:
Пар пошел носиком.
III
Когда читаешь рассказы Гиляровского, - кажется, будто смотришь на работу кровельщиков.
Где-нибудь на пятиэтажном доме. Люди работают на самом, на самом краю.
Глядишь, и дух замирает.
Вот-вот сорвется!
Когда читаешь рассказы Гиляровского, присутствуешь, видишь, как срывается то один, то другой.
С глухим стуком брякается о землю.
И на земле лежит разорванный мешок с мясом и ломаными костями, из которого течет кровь.
Рассказы Гиляровского - это рассказы о тяжком труде.
Плотовщики, по пояс в ледяной воде, рабочие белильной фабрики, отравленные свинцом...
Рассказы о таком тяжелом труде, что диву даешься:
Чего ж пугают этих людей «каторжные работы»?
Ни для воров, ни для грабителей, ни для убийц такой каторги нет.
Как же они держатся?
И у вас дух захватывает.
Вот-вот сорвутся!
Должны сорваться! Не могут не сорваться!
Рассказы Гиляровского - это рассказы о том, как человек замерз, потому что его не пустили в ночлежный, как человек погиб, потому что у него украли тулуп.
Когда читаешь их, вспоминается рассказ об одном профессоре, вскрывавшем на уроке анатомии труп скоропостижно умершего бродяги:
Вот человек, который рожден, чтобы прожить сотню лет. Богатырь. Он погиб только потому, что у него не было пяти копеек, чтобы опохмелиться.
Рассказы Гиляровского - это анатомический театр.
Где все время перед вами вскрываются трагедии.
Из-за того, что не было пяти копеек.
Как люди превращаются в «бывших людей». Как «бывшие люди» превращаются в «трупы замерзших», о которых сообщается в четырех строках:
Петитом. Это все:
Бывшие люди.
И если бы мы не знали, что первый из этих рассказов был напечатан в 1883 году, - можно было бы подумать:
Это последователь Горького.
Но Гиляровский начал писать своих «бывших людей» в 1883 году. Это:
Предшественник Горького.
IV
Во избежание недоразумений оговоримся. Договоримся.
Я не юбилейную хвалу слагаю, а пишу разбор. Я не сравниваю:
Кто больше?
Глупый был бы вопрос.
Мыслей не вешают (за мысли вешают). Слов аршином не меряют. Я не сравниваю писателей. Я сравниваю два литературных направления.
V
П.И. Вейнберг, хватаясь за голову, стонал:
Да ведь это все было! Было! Все это писалось! Писалось! Откуда же такое помешательство на Горьком? Чем объяснить?
Л.Н. Толстой, говоря о «босяцких» рассказах Горького, сказал:
Все они у него в плащах, со шпагами, в шляпах с перьями!
Чехов, Чехов - реалист, Чехов - правдивейший из русских писателей Чехов, ни разу не солгавший в литературе, Чехов, как медик, все строивший на экспериментах, на фактах, на «скорбных листах» жизни, Чехов, в произведениях которого находили даже «портретные сходства». Чехов - сама правда.
Чехов, очень любивший Горького, со стоном говорил о пьесе «На дне»:
Да ведь это же все выдумано! Это ж все выдумано!
И надо было видеть поистине мучительное выражение лица у Чехова в эту минуту! Он страдал. До такой степени:
Все это выдумано!
Вот и ответ на вопрос.
Тьмы низких истин нам дороже Нас возвышающий обман 5 .
VI
В Художественном театре поставили «На дне» 6 . После картин грязи, падения, ужаса, смрада. После этого спокойного:
У моей жены был любовник, он очень хорошо играл в шашки.
После этого скотского:
Ничего я не хочу, ничего я не желаю.
Заговорил Сатин.
Человек! Это звучит гордо! Человек - это не ты, не я. Человек - это ты, я, Наполеон, Магомет...
У меня волосы зашевелились при этих словах.
Могила раскрылась, и мертвый воскресал передо мной.
Мертвый, про которого я думал:
Трехдневен и уже смердит!
Я никогда не забуду Горькому этих минут восторга, этих минут священного ужаса, этих минут охватившего меня энтузиазма.
По ремеслу своему я должен был написать рецензию.
Я назвал ее:
«Гимн человеку» 7 .
Она имела честь быть перепечатанной из «Русского слова» в «Neue Freie Presse».
Горький дал это название следующему своему произведению 8 .
А дня через два, через три мне захотелось, после портрета, увидать оригинал.
Я сказал Гиляровскому:
Съездим на Хитровку 9 .
Мы ходили в декорациях «На дне».
Художественный театр взял для своих декораций дом и двор Ромейко 10 .
Все было до обмана похоже.
То же самое!
Та же обстановка, те же стены, те же нары, те же одежды.
Словно Художественный театр напрокат брал здесь «костюмы».
Только люди были не те!
Я много занимался трущобным миром. Гиляровский его знает.
Мы исходили все.
Ты знаешь Хитровку как свои пять пальцев? - обратился я к своему Вергилию 11 .
В этом роде.
Где найти хоть что-нибудь похожее на Сатина?
Мы отправились в «интеллигентную» камеру, где живут «переписчики». Люди того же класса, как и Сатин.
Они жаловались нам на антрепренеров, которые их обирают:
Вместо семи копеек платят по пяти за лист, пользуясь нашим положением.
Говорили о своем «номере», где они сбились в кучу:
Просили на водку. Пили водку.
Но трезвые, но пьяные, но в самой дружеской беседе - с В.А. Гиляровским этот мир иначе не говорит, как дружески, - хоть бы одно слово, хоть бы одна мысль, хоть бы один намек на мысль - один намек, на котором можно бы построить такую великолепную тираду:
Человек - это звучит гордо!
Мы нашли там спившегося литератора, который на следующий день прислал ко мне письмо с просьбой:
Прислать пиджак и брюки, чтобы возродиться.
А через день новое письмо, что присланный костюм украли:
Сижу голый. Пришлите еще пиджак и брюки. Дайте возродиться. «Симпатичные интеллигентные труженики» прислали тоже письмо, прося просто на водку, и так и подписались:
Симпатичные труженики.
Но ведь нельзя же приехать на Хитровку и спросить:
А где здесь Сатин?
И ждать, что они сейчас выйдут, поклонятся и скажут:
Мы Сатины!
Усмешка резонная по отношению к кому-нибудь другому.
Но ни ко мне, не по-дилетантски занимавшемуся «миром отверженных», ни, тем более, к Гиляровскому, знающему этот мир действительно как свои пять пальцев, такая усмешка относиться не может.
Недостаток у нас чуткости?
Не сумели подметить?
Но хватило же Гиляровскому чуткости написать несколько таких рассказов, которых даже видавшему виды человеку нет возможности читать, не чувствуя, что спазмы сжимают горло и готовы хлынуть рыдания!
Когда я уходил с пьесы «На дне», в душе моей звучал:
Гимн человеку.
Когда я уходил с действительного «дна», в душе моей совершалась панихида по умершем «человеке».
То был портрет.
Это был оригинал.
То - «дно» Горького.
Это - «дно» Гиляровского.
VII
Они оба описывали один и тот же быт. И оба его знали, потому что оба им жили.
Из «босяцкого романа жизни» Гиляровского можно сделать пару «босяцких романов» Горького, да еще на Ф.И. Шаляпина останется.
А описание этого быта у них получилось различное.
Нам одно время казалось, что «нас возвышает» этот «обман»:
У нас и «на дне» живет герой, переоценщик ценностей, протестант, силища!
Мы рукоплескали Горькому, пришедшему к нам из этого мира:
Он объяснил нам!
Вон она откуда берется, «вольница Стеньки Разина»!
А он талантливейший лжец...
Не лгун, - думаю, - а лжец.
Сам опьяненный, вероятно, своей ложью, лгал, лгал нам, в пестрые лоскутья лжи нарядно одевая жизнь.
Одевал своих босяков в плащи, надевал им шпаги и убирал, убирал им шляпы разноцветными перьями.
Серую жизнь превращал в пестрого арлекина. А мы были в восторге:
Ах, какая интересная жизнь! Гиляровский этого делать не мог.
Тут снова мы встречаемся в беллетристе с репортером.
Он с гордостью говорит:
Двадцать восемь лет работаю, - ни одного опровержения не было.
Сообщил Гиляровский, - ни у одного редактора нет сомнения:
А вдруг это неверно?
На своем образном языке он объясняет так:
Сказали: «умер», - не верь: посмотри труп. Видишь труп, - не верь: попробуй пальцем. Холодный? А вдруг притворяется!
Эта «репортерская добросовестность», писать только то, что сам видел, ничего не присочинять, и мешала беллетристу Гиляровскому, делала для него невозможным:
Присочинять.
Как бы на этом ни настаивали постоянные и изменчивые «требования времени».
А фантазии у него сколько угодно! Он поэт! Прочтите его лирические отступления. Какая ширь, какой полет! Прочтите его поэмы! 12
Добросовестность проклятая заела!
Отсюда разница в писании одного и того же.
У романтика-лжеца.
У реалиста.
У Горького Сатин гордо «заявляет»:
Человек за все платит сам.
У Гиляровского он просит:
Пятачок.
«А то погибну».
И профессор на уроке анатомии, вскрывающий труп бродяги, рожденного быть богатырем и умершего потому, что у него не было пятачка, «запротоколивает»:
Это правда.
Это-то и есть правда.
VIII
Снова. Опять оговариваюсь. Я не собираюсь говорить:
Гиляровский победил Горького.
Направление одно победило другое направление. Одно, на время забытое, оказалось прочным.
Другое, как фейерверк нашумевшее, как фейерверк сгорело и погасло. Читаете вы сейчас «босяцкие рассказы» Горького 13 ? Мыслимо сейчас появление такого «босяцкого рассказа»? Да, до 1905 года мы верили, мы хотели варить:
Вон она откуда бралась, «вольница Стеньки Разина»!
В 1905 году с Арлекина, как с дерева осенние листья, посыпались все пестрые и яркие лоскутья.
Сатин за полтинник пошел на погромы.
Сатин за полтинник, повязавшись белым полотенцем, бил в бубен и плясал на похоронах...
Сатин получал «браунинг» «против революционеров» и тут же за пять рублей продавал его революционерам 14 .
И когда после 1905 года один из «подмаксимков» 15 , г. Скиталец, попробовал вновь написать в былом духе нечто босяцкое: «Огарки» 16 - и сказать, что в «осенние дни» огарки:
Заявили себя с честью, - его, его «огарков», его рассказ про их подвиги, встретила свистом вся русская печать, вся русская публика:
Поврали, и довольно!
Когда приходится перечитывать этих «босяков в шляпе с перьями, плащах и при шпаге» Горького, - ничего, кроме досады, не испытываешь.
Чего врал?
Чего верил?
Перечитывая же описания быта у Гиляровского, - хороши у него лирические отступления, но быт превосходен, быт живой, сразу чувствуется, что списан с жизни, разговорный язык ярок, типичен, сцены искрятся, живут, - перечитывая быт у Гиляровского, чувствуешь, что тревожно шевелится совесть, испытываешь мучительнейшее из человеческих чувств - стыд, что рядом с тобой люди гибнут оттого, что нет пяти копеек, виноватым себя чувствуешь в этих «покойниках петитом», наедине с собой изворачиваешься и корчишься, как угорь на сковородке.
Делаешься лучше?
Чего захотели!
От книги?
Величайшая из книг - четыре Евангелия - не сделала людей лучшими.
Но «чувства добрые» в вас «лирой пробуждены» 17 .
Вы, почти маститый юбиляр, - ты, мой старый товарищ, ты «подвигом добрым подвизался» 18 .
По мере сил своих ты делал то же «великое дело русской литературы», то же, что творил наш бог, наш отец, отец нас всех, отец Льва Толстого так же, как и твой, «солнце» Гоголя, солнце всей русской словесности.
- «Милость к падшим призывал» 19 .
И делал это единственным достойным в литературе путем:
Писал правду.
Здесь цитируется по изд.: Дорошевич В.М . Воспоминания. М., 2008, с. 582-591.
Главный «бытописатель Москвы», репортер и атлет. Удивительный человек редкого жизнелюбия, таланта и воли. Книги "дяди Гиляя" по сей день являются бестселлерами.
Бурлак из гимназии
Родился Владимир Гиляровский в Вологодской губернии, в селе Сямы, в семье управляющего имением. Мать умерла, когда ребенку было 8 лет. Отец, занятый большим хозяйством и дружбой с ссыльными революционерами, много времени ребенку уделять не мог, и отдал его в 1865 году в Вологодскую гимназию, так как все домашнее воспитание сводилось к тому, чтобы вырастить сына «охотником и спортсменом». Однако, учеба не задалась: в первом же классе Гиляровский остался на второй год, вместо основных уроков уделял время конным занятиям в манеже – джигитовке и вольтижировке, да еще и писал «пакости на наставников» - пародийные стихи и эпиграммы на преподавателей. В итоге, прочитав роман Чернышевского «Что делать?» Гиляровский бросил гимназию, не доучившись года, и пошел в народ, начав свою карьеру с бурлачества на Волге.
Циркач, поэт и солдат
Дойдя с бурлаками до Ярославля, Гиляровский решил стать военным и поступил в Нежинский полк. Успехи молодого человека отметило начальство, и он был зачислен в Московское юнкерское училище, однако вскоре его оттуда выгнали за полное отсутствие дисциплины. Но Гиляровский, который к тому времени уже напечатал несколько стихов в вологодских газетах, не расстроился. Он сменил несколько профессий: от объездчика молодых лошадей до циркового артиста, играл в провинциальных театрах, и даже освоил ремесло пожарного. Вернулся в армию Гиляровский только в 1877 году, когда началась война с Турцией. За храбрость и верную службу отечеству Владимир Гиляровский был награжден орденом святого Георгия IV степени.
Столичный репортер
В 1881 году Гиляровский приехал в Москву, остановившись в гостинице Голяшкина (которой потом посвятит немало строк в своей книге «Москва и москвичи»). В гостинице жили и его знакомые актеры. Так что покорять столицу Гиляровский начал со сцены театра Анны Бренко. Параллельно Гиляровский начал публиковать стихи в журнале «Будильник» и печататься в московских газетах. В этот период началась его дружба с Антоном Чеховым, продлившаяся всю жизнь. Литераторства так увлекло Гиляровского, что он оставил сцену ради писательства и репортерской работы в газете «Московский листок».
«Король репортеров»
Вскоре Гиляровский стал живой легендой – одним из лучших и известных московских репортеров. Он всегда успевал первым на место происшествия, окунаясь в самую гущу событий, и описывал все быстро, талантливо и, что называется, «с огоньком». Он писал репортажи с пожаров, вел журналистские расследования о жизни рабочих на московских заводах, первым поднял тему бездомных животных и поставил вопрос об этой проблеме и ее решении, но главной темой его были репортажи для уголовной хроники. Физическая сила, храбрость и склонность к риску Гиляровского нашли здесь свое применение. Громкую славу ему принес репортаж о трагедии на Ходынском поле в 1896 году. Гиляровский был там лично и своими глазами видел всю катастрофу.
Два писателя
Дружба Чехова и Гиляровского была самой искренней, и продолжалась до самой смерти Антона Павловича. Он высоко ценил Гиляровского как писателя и как человека. Со своей стороны, здоровяк Гиляровский с нежностью относился к слабому здоровьем писателю, особенно в последние годы его жизни. Общение двух литераторов приводило и к появлению новых сюжетов: так, свой знаменитый рассказ «Злоумышленник», Чехов написал после того, как побывал в гостях у Гиляровского на его даче. А вот как описывал первое появление «короля репортеров» в чеховском доме брат писателя – актер Михаил Чехов: «Это был тогда еще молодой человек, среднего роста, необыкновенно могучий и коренастый, в высоких охотничьих сапогах. Жизнерадостностью от него так и прыскало во все стороны. Он сразу же стал с нами на «ты», предложил нам пощупать его железные мускулы на руках, свернул в трубочку копейку, свертел винтом чайную ложку, дал всем понюхать табаку, показал несколько изумительных фокусов на картах, рассказал много самых рискованных анекдотов и, оставив по себе недурное впечатление, ушел. С тех пор он стал бывать у нас и всякий раз вносил с собой какое-то особое оживление».
«Дядя Гиляй»
Как писатель, Гиляровский писал о тех же людях, с которыми сталкивался на репортерской работе, которых знал и любил: обитателях городского «дна», рабочих из бедных кварталов и других простых жителях столицы. Его книга «Трущобные люди» была запрещена к печати за, как бы сегодня сказали, «негатив». Но главным и любимым у читателей произведениям «дяди Гиляя» (так называли его в редакциях московских газет) стала «Москва и москвичи» - сборник очерков о жизни столице России, в которой Гиляровский с любовью и удивительной красочностью нарисовал картину города конца XIX - начала XX века. О Гиляровском ходило бессчетное множество удивительных слухов, анекдотов и остросюжетных историй. Сам Гиляровский слухов никогда не опровергал, напротив, посмеиваясь в усы, подкидывал новые, еще более невероятные истории своих приключений.
Москвич по призванию
Все, знавшие Гиляровского, отмечали его искренность, правдивость и жизнерадостный характер. Когда Гиляровский писал свои очерки и репортажи, то главным для него было передать правду, и он, увлекшись, иной раз жертвовал ради этой правды художественными достоинствами своих произведений. Под конец жизни Гиляровский ослеп. Но и тут сказался его характер – писать Владимир Алексеевич не бросил, причем писал самостоятельно, овладев техникой письма вслепую. Похоронен он в своей любимой Москве, на Новодевичьем кладбище.
Владимир Алексеевич Гиляровский родился на глухом лесном хуторе Вологодчины в семье помощника управляющего лесным имением графа Олсуфьева Алексея Ивановича Гиляровского и Надежды Петровны, урождённой Усатой, предки которой вели начало от кубанских казаков. Привольная жизнь Севера так и манила охотой и рыбалкой, позже двоюродный дед Гиляровского, беглый матрос Китаев, обучил Владимира гимнастике, боксу, борьбе и плаванию, а от родителей он унаследовал любовь к чтению, стихам Пушкина, Лермонтова, Рылеева и красочной прозе Гоголя. Семи лет маленький Володя переехал в Вологду, там отец получил место станового пристава, сына же ждало обучение в местной гимназии. Однако, вольнолюбивый характер мальчика никак не вписывался в регламент строгих правил гимназии. Гиляровского тянуло на раздолье, и восемнадцати лет, не окончив гимназии, юноша сбежал из дома.
Скитания недоучившегося гимназиста
Бурлачество на Волге стало началом скитальческой жизни Гиляровского. За годы странствий он побывал грузчиком на волжском пароходстве, рабочим на белильном заводе, бойцом пожарного расчёта, табунщиком в калмыцких степях, служил актёром в театрах Саратова и Пензы, Воронежа и Тамбова, наездником в цирке. Последнему ремеслу Гиляровский научился у араба-наездника, живя ещё в Вологде. Цирк он полюбил всей душой, позднее, в Столешниковом переулке, у Гиляровского часто бывал дрессировщик Анатолий Дуров, а с силачом Поддубным писатель и сам не раз боролся.
Воспоминания о знаменитых циркачах братьях Никитиных, Дмитрии и Акиме, легли в основу рассказа “Клоун” Максима Горького, с которым Гиляровский вёл хорошую приятельскую дружбу.
В 1877 году он добровольцем отправился на русско-турецкую войну. Служил он в отряде охотников-пластунов, готовых в любую минуту идти на смерть - в Балканских горах брал в плен турецких часовых. “На эти операции посылали охотников самых ловких, а главное сильных, всегда вдвоем, а иногда и по трое. Надо снять часового без шума. Веселое занятие - та же охота, только пожутче, а вот в этом-то и удовольствие”, - признавался позже писатель. За участие в этой войне Гиляровский получил Георгиевский крест IV степени. В 1902 году Гиляровский побывал на праздновании двадцатипятилетия сражения на легендарной Шипке и повторил героический путь отряда генерала М. Д. Скобелева через Иметлийский перевал. Репортажи о мужестве русских воинов и полководческом таланте генерала легли в основу книги “Шипка прежде и теперь. 1877-1902”.
Я - москвич!
А. Долженко (родственник Чеховых), В. А. Гиляровский, И. П. Чехов (стоят); Ан. П. Чехов, М. П. Чехов (сидят). Мелихово. 1892 г. // В. А. Гиляровский: Комплект из 12 открыток. М., 1983
В 1881 году скитаниям Владимира Гиляровского был положен конец, он окончательно переселился в Москву и начал свою журналистскую деятельность. Писал статьи и очерки для самых разных газет и периодических изданий: “Русских ведомостей”, “Петербургского листка”, “Нового времени”, “Муравья”, “Осы”, “Русского слова”. Острый ум, природный артистизм, наблюдательность, огромный опыт и большая смелость отличали его заметки и очерки. Коллеги по репортёрскому перу шутили: “он накануне знает всё, где что свершится”. Он первым прибывал на место происшествия, будь то пожар, катастрофа на железнодорожных путях или безжалостная ловля бродячих собак.
Героем его репортажей был простой люд, кустари, рабочие фабрик и заводов, и писал о них Гиляровский всегда открыто и честно. Особая известность и уважение пришли к нему после репортажа о трагических событиях на Ходынском поле. Вот так описывал он народный ужас: “По направлению к Москве плетется публика с узелками и кружками в руках: подарки получили! У бегущих туда на лицах любопытство и тревога, у ползущих оттуда - ужас или безразличие… Трупов сотни. Лежат рядами. Их берут пожарные и сваливают в фуры. Этот ров, эти страшные волчьи ямы полны трупов. Здесь главное место гибели. Многие из людей задохлись, еще стоя в толпе, и упали уже мертвыми под ноги бежавших сзади, другие погибли еще с признаками жизни под ногами сотен людей, погибли раздавленными; были такие, которых душили в драке, около будочек, из-за узелков и кружек”.
Ночлежный омут
И, конечно, никто кроме дяди Гиляя так подробно не знал быт и нравы босяков ночлежек и трактиров некогда знаменитой московской Хитровки - площади между Покровским бульваром и Солянкой. Страшное место, прибежище оборванцев со всей необъятной Руси, где чужого могли запросто убить. Вот как описывает Хитровку Гиляровский в своей знаменитой книге “Москва и москвичи” : “В лабиринте коридоров и переходов, на кривых полуразрушенных лестницах, ведущих в ночлежки всех этажей, не было никакого освещения. Двух- и трехэтажные дома вокруг площади все полны такими ночлежками, в которых ночевало и ютилось до десяти тысяч человек. Под нижними нарами, поднятыми на аршин от пола, были логовища на двоих; они разделялись повешенной рогожей. Пространство в аршин высоты и полтора аршина ширины между двумя рогожами и есть "нумер", где люди ночевали без всякой подстилки, кроме собственных отрепьев…”
Но среди хитрованцев Гиляй был своим, он видел в них людей, пусть и опустившихся. Часто помогал им деньгами, подкармливал. Финал жизни нищего бродяги оказывался почти всегда плачевным - мордобои, пьянство, смертоубийство. Но бывали и редкие исключения. Один такой случай Гиляровский описал в рассказе “Штурман дальнего плавания”. Сыну умершей нищенки с Хитровки самим роком были уготованы разбой и воровство. Но мальчик сбежал сначала в Ярославль, затем в Астрахань, став позже офицером морского флота.
Друзья и встречи
И. Репин "Запорожцы пишут письмо турецкому султану"
В Московском Художественном театре, ездил на репетиции чеховского водевиля “Медведь” со Львом Николаевичем Толстым. Своим потомкам он оставил яркую летопись старой Москвы, прекрасные очерки “Друзья и встречи” , повесть “Трущобные люди” , воспоминания о газетно-издательском укладе столицы. Гиляровский запечатлен на барельефе памятника Николаю Гоголя скульптора Н.А. Андреева, там писатель предстал в образе самого Тараса Бульбы, а ещё это хохочущий казак в белой папахе на картине И. Е. Репина “Запорожцы пишут письмо турецкому султану”. Таким и был москвич Владимир Гиляровский: беспокойным, шумным, но с чистой душой.
