Можно ли проводить обряд не себе, а для кого-то? Можно ли применять сразу несколько магических ритуалов

Было бы лучше заново открыть происхождение Ритуала, понять их основательно и усвоить их содержание. На английском, шотландском и ирландском масонстве, прежде всего в самых старых Лоджах, ритуальная декламация ритуала все еще используется, и взаимное прямое чтение текста воспринимается как форма вырождения. Если верно, что совершенное чтение ритуала создает особую и волшебную атмосферу, одинаково понятно, что не все братья обладают способностью, постоянством и, прежде всего, в нашей современности, временем посвятить себя этому исследованию.

В этом контексте никогда не стоит настаивать на образовании и повторять важность углубленного изучения ритуалов, их истории, символов и всего остального, что составляет наследие масонства. Цель статьи - подчеркнуть концепцию «ритуала» в интерпретации современной Европы. Этот мало изученный исследовательский путь в области европейских исследований основывается на существенной предпосылке: развитие теоретической перспективы, которая подчеркивает его инклюзивные приличия. Концепция ритуала может быть применена к «слабой» идентичности, такой как «европейская идентичность», только если она задумана как относящаяся к инклюзивной сущности.

Изучая свойства ритуала, появляются три модели, чтобы объяснить, как это могло бы способствовать формированию инклюзивных социальных связей: «мостик», «усиление» и «расширение». Основываясь на этой концептуальной структуре, статья фокусируется на двух связанных аналитических путях. Первый критически реконструирует использование понятия ритуала в аналитических парадигмах европейской идентичности. Второй определяет европейские ритуальные представления, задуманные как индикаторы стилей, через которые Европа в настоящее время или, в будущем, будет восприниматься ее гражданами.

В зависимости от специфики страны в Европе. Например, для Хабермаса считается, что только гражданская составляющая считается стоящей в основе наднациональной идентичности в образовании. Опять же, в присутствии аргументации, которая, повлекая за собой ее крайние последствия, рискует отрицать то, что суд может сыграть роль, которую символически-культурные элементы могут играть в конституционном европейском обществе.

Другое соображение последних может, на наш взгляд, привести к лучшему пониманию процессов, лежащих в основе строительства Европы, понимаемых как «воображаемое сообщество». В этой связи стоит остановиться на значении этого выражения - «воображаемом сообществе» - используется, как отмечалось, антрополог Бенедикт Андерсон около тридцати лет назад в изучении формирования современных народов. Представление, о котором говорит Андерсон, не совпадает с изобретением традиции Хобсбаума. В глазах ученого термин «изобретение» вводит в заблуждение, поскольку он может быть связан с «производством» и «ложью».

В основе его идеи «воображаемой связи» лежит надлежащий ритуальный механизм: синхронизация социального действия посредством создания общей структуры. Это то, что возникает, например, из его анализа инноваций, созданных «капитализмом в печати», например, тиражом газеты.

Кроме того, эта церемония повторяется непрерывно на ежедневных или полдняных интервалах в течение всего календаря. Какое более яркое изображение светского, исторически кадительного, воображаемого сообщества? Тем более, что этот последний пункт позволяет нам утверждать, что воображение Европы через понятия символа и ритуала не обязательно означает установление нормативного сравнения между последним и национальным государством; действительно, это может быть способ избежать этого. Это то, что мы будем пытаться делать с использованием понятия ритуала и, в частности, методов согласования ранее описанного ритуального кадра: «мост», «усиление» и «расширение».

Первый состоит в созревании того, что Томлинсон определил как «культурный опыт детерриториализации», основанный на расширении значительного горизонта, в котором живут люди; расширение, способное пробудить общее «культурное сознание» или о том, чтобы, когда это было поверхностно, осознать процессы «планирования жизни». Вторая предпосылка заключается в ориентации на действия, продвигаемые этими культурными переживаниями, которые, действительно, должны носить ритуальный характер.

Наконец, третье условие заключается в том, что, согласно которому «другое воображаемое», которое лежит в основе построения сослагательного юнита, установленного ритуальным исполнением, приобретает коннотацию в широком смысле европейского. Со своей стороны, ответ на этот вопрос, очевидно, положительный. В частности, на основе существующей литературы можно выделить по крайней мере три типа: футбольные ритуалы, культурные фестивали европейской диффузии, обряды, связанные с построением коллективной европейской памяти.

Эти ритуальные представления, очень разные среди них, представляют шпионов тех «образных стилей», через которые можно думать в Европе. В частности, каждый тип производительности обусловлен переговорной способностью ритуального кадра: «мост», «расширение» и «усиление».

Давайте посмотрим кратко. Как сильно переплетается с процессами «символической территориализации», футбол представлял - как и другие виды спорта - особенно эффективные средства «национализации масс». Однако в современном сценарии он может служить поводом для созревания космополитических переживаний, даже если это космополитизм, как определяет его Бек, во всех «тривиальных». По словам Энтони Кинга, одним из последствий таких соревнований, как Лига чемпионов, является «выход из национальной структуры» местной идентичности, свидетелем которой является присутствие сторонников, чья практика, как правило, интегрируется в «более широкие европейские потоки».

Ливермор и Миллвард приходят к аналогичным выводам. Анализируя группу болельщиков «Ливерпуля», авторы отмечают, что для последних конкуренция в «европейском пространстве» стала гораздо более важной, чем в национальном чемпионате. Кроме того, подача этого «космополитического сознания» - это не только физическая мобильность сторонников. Именно благодаря этим «встречам», по словам Сандвосса, может возникнуть «изменение структуры» в опыте фанатов; что, по мнению автора, может привести к «эрозии национальных категорий» и к формированию «европейской культуры».

С этой точки зрения европеизация футбола является частью более широкого процесса интернационализации, способного создавать «транс-местные» формы принадлежности, которые, хотя и слабые, бросают вызов первенству, осуществляемому национальными идентичностями. Однако следует также подчеркнуть, что в этом типе практики элемент «европы» вряд ли имеет отражение в рефлексивном ключе. Скорее, Европа является для них фоном. Это больше в кадре, чем в содержании. Другими словами, существует переговорный способ ритуальной структуры, характеризующийся «связью без изменений», т.е. минимальным отношением к инаковости.

Предоставляя жизнь последним, европейские футбольные ритуалы действуют как узлы сети, не изменяя при этом значения ценности, приписываемые каждому из идентичностей, связанных таким образом. В любом случае, связанная с этими практиками ориентация на ритуальное действие, которое способствует созданию и тиражированию европейской структуры, действуя как «мост» между субъектами, которые в противном случае отделены друг от друга. В некотором роде, подобном коллективному воображению, связанному с европейскими футбольными соревнованиями, его оживляет большая группа фестивальных выступлений, которые характеризуют «европейское культурное пространство».

Мы ссылаемся на те фестивали, которые со временем приобрели преимущественно европейское измерение, способствуя различным художественным жанрам: от музыки, до кино, до литературы, просто для того, чтобы привести некоторые примеры. Вклад этих выступлений в созревание европейского космополитического пространства является объектом исследования, почти полностью не изученным в социологических исследованиях в Европе. Недавно группа ученых обратилась к теме о взаимоотношениях между фестивалем и «общественной культурной сферой», указав один из эмпирических референтов своего собственного размышления в Европе.

Фоном является попытка ослабить контраст между «двумя сторонами» космополитизма: этический, с одной стороны, и культурный или эстетический, с другой. Как эффективно подводит итог Сассателли, использование понятия «общественная культурная сфера» позволяет нам подчеркнуть, как участие в общественной жизни проявляется в формах участия, которые не только познавательны, но и эстетичны. С этой точки зрения фестивали являются важным аспектом «культурного гражданства» и «демократии в целом». Именно с этой точки зрения можно положительно оценить их вклад в созревание европейской культурной сферы.

Что касается нашего исследования, то это отражение, которое позволяет нам подчеркнуть потенциальность ритуала в передаче образования включительных связей через расширение его рамки. На самом деле, в общем, эти выступления поощряют участие, потенциально открытое для всех, в основном благодаря эстетической вовлеченности. Если они задуманы и испытаны как «третьи места», эти праздничные мероприятия сконфигурированы как потенциальные «космокосмики», то есть как пространства и множества практик, которые способствуют созреванию космополитической социальной жизни.

Ритуал, наполненный «праздничными» элементами, здесь благоприятен для привлечения людей и привлечения их к опыту, который объединяет местных с транснациональными. Стоит уточнить, что здесь подразумевается способ представления «праздничного» как ориентирования к действию, которое не противоречит ритуалу. Скорее, его следует рассматривать как один из «способов чувствительности», который может приспособить сам ритуал, и который в большинстве своем позволяет его эстетическому компоненту появиться. Скорее, точка, на которой мы должны отражать, касается социальной значимости, создаваемой этим типом производительности.

Широко распространено мнение, которое описывает характер этой социальной жизни как временный, эпизодический, лишенный общих нормативных ссылок. Здесь полезно сослаться на то, что Дюркгейм сказал: «Когда ритуал больше не используется, чтобы отвлечься, это уже не обряд». Расширение рамки само по себе недостаточно для установления прочных отношений с другой. Это должно сопровождаться усилением ценного содержания, содержащегося в ритуальной системе.

Эта инклюзивная ритуальная ориентация можно увидеть в ритуальных выступлениях, которые поддерживают формирование коллективной европейской памяти, среди которых важную роль играют те, которые связаны с празднованием Холокоста. Европейская европеизация последнего, через создание Европейского парламента в День памяти жертв Холокоста в Европе, является частью более широкого процесса распространения моральных ссылок, связанных с памятью о Шоахе. Последний является своего рода обязательным прохождением в развитии европейского гражданства и транснациональной модели гражданских достоинств.