Откуда в сказках избушки на курьих ножках

Известно, что давным-давно на территориях верхней волги, Оби и Москва - реки жили племена финно - угров - предки летописных Мери и веси. Их культура названа по городищу у с. дьяково, расположенного вблизи коломенского (усадьба в Москве), которое было исследовано в 1864 г. Д. я. самоквасовым и в 1889-90 гг. в. и. Сизовым.

Долгое время оставался неизвестным погребальный обряд дьяковцев. Ученые изучили десятки памятников, но среди них не было ни одного могильника. Науке известны погребальные обряды, после которых от праха не остается практически ничего, либо захоронения не имеют внешних признаков. Шансы найти следы подобных погребений почти равны нулю или во многом зависят от воли случая.

В 1934 г. в ярославском Поволжье при раскопках дьяковского городища березняки было найдено необычное сооружение. Когда-то это был небольшой бревенчатый домик, в котором находились кремированные останки 5-6 человек, мужчин, женщин и детей. Долгое время этот памятник единственным в своем роде оставался. Прошло более тридцати лет, и в 1966 г. был найден еще один "Домик Мертвых", и не на верхней волге, а в Подмосковье, близ Звенигорода, при раскопках городища у саввино-сторожевского монастыря.

По мнению исследователей, когда-то это была прямоугольная бревенчатая постройка высотой около 2 м с двускатной крышей. С южной стороны был устроен вход, внутри у входа находился очаг. В "Домике Мертвых" были найдены остатки не менее 24 трупосожжений и, как и на городище березняки, обломки сосудов, украшения и грузики "Дьякова типа". В нескольких случаях прах был помещен в сосуды - урны. Некоторые из урн были сильно обожжены с одной стороны, возможно, что во время погребальной церемонии они находились около костра.

Обычай строить бревенчатые надмогильные сооружения не является уникальным. Он широко известен по многочисленным археологическим и этнографическим данным на севере восточной Европы и Азии, причем в некоторых областях эта традиция существовала вплоть до Xviii в. и даже позднее. Погребальный обряд выглядел, скорее всего, следующим образом: тело умершего сжигали на костре где-то за пределами поселения. Такой обряд у археологов кремацией на стороне называется. После совершения обряда кремированные останки помещались в "Домик Мертвых", своеобразную родовую усыпальницу, обычно находившуюся в удаленном от жилья месте.

Как и в предыдущем случае, "Домик Мертвых" был обнаружен прямо на территории поселения, что достаточно странно для погребального сооружения. Впрочем, как считают исследователи, коллективная усыпальница могла быть устроена там тогда, когда городище уже не использовалось как поселение.

Но наиболее интересно то, что с этими "Домиками Мертвых" русские знакомы с самого детства.

Избушка на курьих ножках в народной фантазии московитов была смоделирована по образу дославянского (финского) погоста - маленького "Домика Мертвых". Домик ставился на опоры - столбы. В "Домик Мертвых" московиты складывали испепеленный прах покойного (как и хозяйка избушки Баба-яга всегда хочет засадить Ивана в печь и изжарить его там. Сам гроб, домовина или погост - кладбище из таких домиков представлялись как окно, лаз в мир мертвых, средство прохода в подземное царство. Вот почему сказочный герой московитов постоянно приходит к избушке на курьих ножках, чтобы попасть в иное измерение времени и в реальность уже не живых людей, а волшебников. Другого пути туда нет.

Куриные ноги - всего лишь "Ошибка Перевода". "Курьими (Курными) Ножками" московиты (славянизированные финно - угры) называли пеньки, на которые и ставилась изба, то есть домик Бабы-яги изначально стоял всего лишь на закопчённых пеньках. Скорее всего, эти пеньки обкуривались, чтобы по ним не проникали в "Домик Мертвых" насекомые и грызуны.

В одной из двух сохранившихся повестей "О Начале Москвы" рассказывается о том, что один из князей, спасаясь в лесу от сыновей боярина кучки, укрылся в "срубе", где был погребен "некоторый мертвый человек".

Знаменательно и описание того, как старушка помещается в избушке: "Зубы на Полке, а нос в Потолок Врос", "лежит на печке Баба-яга костяная нога, из угла в угол, зубы на полку положила", "впереди голова, в углу нога, в другом другая". Все описания и поведение злобной старушки канонической заданностью отличаются. Это не может не наводить на мысль о том, что мифологический персонаж так или иначе навеян реальностью.

Не похоже ли это на впечатления человека, заглянувшего через щелку внутрь описанного выше небольшого "Домика Мертвых", где лежат останки погребенного? Но почему тогда Баба-яга - женский образ? Это становится понятным, если предположить, что похоронные ритуалы исполняли дьяковские женщины - жрицы.

Русские - не славяне.

Российские ученые с завидным упрямством отстаивают фантазии о якобы "Славянском" происхождении русских, а потому называют "славянскими" и сказки о Бабе-яге, и обряд "домика мертвых". Например, известный специалист в области мифологии а. Баркова пишет в энциклопедии "Славянская Мифология и Эпос" (ст. "Верования Древних Славян":

"Её Избушка"на курьих ножках" изображается стоящей то в чаще леса (центр иного мира), то на опушке, но тогда вход в неё - со стороны леса, то есть из мира смерти. Название "Курьи Ножки" скорее всего произошло от "курных", то есть окуренных дымом, столбов, на которых славяне ставили "избу смерти" - небольшой сруб с прахом покойника внутри (такой погребальный обряд существовал у древних славян ещё в VI - IX вв. Баба-яга внутри такой избушки представлялась как бы живым мертвецом - она неподвижно лежала и не видела пришедшего из мира живых человека (живые не видят мёртвых, мёртвые не видят живых.

Она узнавала о его прибытии по запаху - "Русским Духом Пахнет" (запах живых неприятен мёртвым. Человек, встречающий на границе мира жизни и смерти избушку Бабы-яги, как правило, направляется в иной мир, чтобы освободить пленную царевну. Для этого он должен приобщиться к миру мёртвых. Обычно он просит ягу накормить его, и она даёт ему пищу мёртвых.

Есть и другой вариант - быть съеденным ягой и таким образом оказаться в мире мёртвых. Пройдя испытания в избе Бабы-яги, человек оказывается принадлежащим одновременно к обоим мирам, наделяется многими волшебными качествами, подчиняет себе разных обитателей мира мёртвых, одолевает населяющих его страшных чудовищ, отвоёвывает у них волшебную красавицу и становится царём".

Это выдумки, славяне к Бабе-яге и ее "Домику Мертвых" не имеют никакого отношения.

И. П. шаскольский писал в очерке "к изучению первобытных верований Карел (погребальный культ) (ежегодник музея истории религии и атеизма, 1957. М. - Л.:

"Для Изучения Первобытных Верований Наиболее Интересны Представления Карел о Погребальном Сооружении как о"доме для мертвого". Такие представления имелись в древности у многих народов, но на карельском материале они могут быть прослежены особенно явственно.

Как уже сказано, в карельских могильниках в каждую могильную яму обычно помещался сруб из одного или нескольких венцов; сруб обычно был около 2 м длины и (если могила предназначалась для одного покойника) 0, 6 м ширины. В некоторых случаях над срубом устраивалась дощатая крыша. При этом все сооружение вместе с крышей оставалось ниже поверхности земли. В открытых в. и. равдоникасом могильниках XI - Xiii вв. На реках видлице и тулоксе (у северо-восточного берега ладожского озера), принадлежавших, по-видимому, карелам - ливвикам, также существовал обряд погребения в срубе, с той лишь разницей, что сруб с погребением не опускался в могильную яму, а помещался на поверхности земли, и над ним насыпался невысокий курган (в. и. равдоникас. Памятники эпохи возникновения феодализма в Карелии и юго-восточном приладожье Л., 1934, стр. 5.).

В наиболее развитой форме (встретившейся в нескольких могилах) это сооружение имело не только крышу, но и пол из досок, вместо пола на дне сруба иногда бывала разостлана звериная шкура или же настлан слой глины (подражание глинобитному полу. Это сооружение представляло собой прямое подобие обычного крестьянского дома; в таком "Доме" должна была, очевидно, протекать загробная жизнь умершего.

Аналогичные представления в Карелии и по этнографическим данным прослеживаются.

В глухих районах северной Карелии в конце XIX в. можно было видеть на старых кладбищах небольшие бревенчатые "Домики для Мертвых", вынесенные на поверхность земли; эти домики представляли собой глухой сруб из нескольких венцов и были снабжены двускатной крышей. К коньку крыши часто был прикреплен резной деревянный столбик, в свою очередь имевший маленькую двускатную крышу. В некоторых случаях это сооружение находилось над могилами двух или нескольких родственников; тогда число столбиков конька указывало на число погребений.

Иногда этот столбик ставили рядом со срубом. С течением времени обряд, видимо, несколько упростился. Вместо сруба со столбиком над могилой стали воздвигать только один столбик, сделавшийся символом "Домика Мертвых".

Подобные могильные столбы с двускатными крышами и богатой орнаментацией были широко распространены в Карелии еще в XIX в. во многих местах под давлением православного духовенства столбы были заменены новой формой надгробных памятников - крестами с двускатными крышами (в. и. равдоникас, ук. Соч., стр. 20, рис 24 и 25.

Можно проследить и другую линию развития того же обряда. Уже в XII - Xiii вв., вместо устройства целого "Дома для Мертвого", большей частью ограничивались символическим изображением этого дома в виде сруба из одного венца. Обычай опускать в могилу сруб из одного венца сохранялся в отдельных районах Карелии до конца XIX в. с той же лишь разницей, что срубом окружалось не одно захоронение, а все погребения одной семьи. В других районах вместо могильного сруба могилу стали окружать венцом из бревен, лежащим на поверхности земли. Находящаяся на тикском кладбище могила легендарного карельского героя рокача окружена на поверхности земли забором из девяти бревен, т. е. настоящим срубом".

Карельское старое кладбище.

Как мы видим, это традиции не "Древних Славян", а карелов и прочих финнов. Предки русских - финно - угры московии - хоронили своих покойников в "Домиках Мертвых", что казалось диким для киевских князей, захвативших залесье. Болгарские попы, приехавшие с киевскими князьями, боролись с этим обрядом, но все равно русские по сей день ставят погребальные кресты с двускатными крышами. Эта русская традиция четко финское происхождение русского этноса отражает.

Вы ошибаетесь, если думаете, что избушка на курьих ножках — это исконно русское понятие из сказок. Каково было мое удивление, когда в горах над Монтрё я встретила самую настоящую сказочную избушку. На ножках. Посмотрите как выглядит швейцарский экземпляр и прошу высказать свои версии на счет назначения такого строения.

Обратите внимание, что окон у избушки нет. Вернее они есть, но заколочены. Получается она не для жилья? Или все же для жилья, а сейчас в ней просто окна убрали? Может быть это отдельное строение использовалось как амбар? Если учесть, что избушка стоит в горах на высоте 1500 метров, то можно предположить, что сваи для того, чтобы снег не закрыл вход. Но остальные дома ведь не на сваях.

Путь мой лежал в городок Лейзен, а в городке удивительных избушек нашлась целая улица, правда уже трехэтажных. Они отличаются от традиционных альпийских домиков большим количеством резных элементов и светлым цветом дерева. Цена на эти старые домики совсем не как на избушки. Такой домик, судя по объявлениям в местном бюро недвижимости, стоит от 1 млн. швейцарских франков на самые маленькие и в два раза больше на большие. На первом этаже таких избушек находятся рестораны, а выше живут люди.

Ещё немного из интернета:

Какие версии на счет строения на курьих ножках?

published on

Лес как отдельный изолированный элемент еще ничего не доказывает. Но что этот лес не совсем обычен, видно по его обитателям, видно по избушке, которую вдруг видит перед собой герой. Идя "куда глаза глядят" и невзначай подняв взор, он видит необычайное зрелище, -- избушку на курьих ножках. Эта избушка как будто бы давно знакома Ивану: "Нам в тебя лезти, хлеба-соли ести". Он нисколько не удивлен ею и знает, как себя держать.

Некоторые сказки сообщают, что избушка эта "крутится", т. е.

вращается вокруг своей оси. "Стоит перед ней избушка на курьих ножках и беспрестанно повертывается" (Аф. 235). "Стоит и вертитце" (К. 7). Такое представление получилось от неправильного понимания слова "повертывается". Некоторые сказки уточняют: когда надо -- повертывается. Повертывается она, однако, не сама собой. Герой должен заставить ее повернуться, а для этого нужно знать и произнести слово. Опять мы видим, что герой нисколько не удивлен. Он за словом в карман не лезет и знает что сказать. "По старому присловию, по мамкину сказанью: "Избушка, избушка, -- молвил Иван, подув на нее, -- стань к лесу задом, ко мне передом". И вот повернулась к Ивану избушка, глядит из окошка седая старушка" (Аф. 560). "Избушка, избушка, повернись к лесу глазами, а ко мне воротами: мне не век вековать, а одна ноць ноцевать. Пусти прохожего" (К. 7).

Что же здесь происходит? Почему нужно избушку повернуть? Почему нельзя войти просто? Часто перед Иваном гладкая стена -- "без окон без дверей" -- вход с противоположной стороны. "У этой избушки ни окон, ни дверей, -- ничего нет" (17). Но отчего же не обойти избушки и не войти с той стороны? Очевидно, этого нельзя. Очевидно, избушка стоит на какой-то такой видимой или невидимой грани, через которую Иван никак не может перешагнуть. Попасть на эту грань можно только через, сквозь избушку, и избушку нужно повернуть, "чтобы мне зайти и выйти" (См. 1).

Здесь интересно будет привести одну деталь из американского мифа. Герой хочет пройти мимо дерева. Но оно качается и не пускает его. "Тогда он попытался обойти его. Это было невозможно. Ему нужно было пройти сквозь дерево". Герой пробует пройти под деревом, но оно опускается. Тогда герой с разбега пускается прямо на дерево, и оно разбивается, а сам герой в ту же минуту превращается в легкое перо, летающее по воздуху (Kroeber 1907, I, 1984). Мы увидим, что и наш герой из избушки не выходит, а вылетает или на коне, или на орле, или превратившись в орла. Избушка открытой стороной обращена к тридесятому царству, закрытой -- к царству, доступному Ивану. Вот почему Иван не может обойти избушку, а поворачивает ее. Эта избушка -- сторожевая застава. За черту он попадет не раньше, чем будет подвергнут допросу и испытанию, может ли он следовать дальше. Собственно, первое испытание уже выдержано. Иван знал заклинание и сумел подуть на избушку и повернуть ее. "Избушка поворотилась к ним передом, двери сами растворилися, окна открылися" (Аф. 14; Kroeber I, 84). "Избушка стала, двери открылись" (Аф. 114). Это пограничное положение избушки иногда подчеркивается: "За той степью -- дремучий лес, а у самого лесу стоит избушка" (140). "Стоит из-

бушка -- а дальше никакого хода нету -- одна тьма кромешная; ничего не видать" (272). Иногда она стоит на берегу моря, иногда -- у канавы, через которую надо перепрыгнуть. Из дальнейшего развития сказки видно, что яга иногда поставлена стеречь границу стоящими над ней хозяевами, которые ее бранят за то, что она пропустила Ивана. "Как смела ты пропустить негодяя до моего царства?" (172) или: "Для чего ты приставлена?" (176). На вопрос Царь-Девицы "Не приезжал ли тут кто?", она отвечает: "Что ты, мы не пропускаем муху".

В этом примере уже сквозит, что даритель волшебного средства охраняет вход в царство смерти. По ранним материалам это видно яснее: "Когда он некоторое время пробродил, он вдали увидел дымок, и когда он подошел поближе, то увидел в прерии дом. Там жил пеликан. Тот спросил его: "Куда ты идешь?" Он ответил: "Я ищу свою умершую жену". -- "Это трудная задача, внук мой, -- сказал пеликан. -- Только мертвые могут найти этот путь с легкостью. Живые только с большой опасностью могут достичь страны мертвых". Он дал ему волшебное средство, чтобы помочь ему в его предприятии и научил его, как пользоваться им" (Boas 1895, 4).

Здесь мы имеем и выспрашивание. Отметим, что даритель здесь имеет животный облик. Это наблюдение нам еще пригодится. К этой же категории относятся такие, например, случаи. В долганской сказке читаем: "В одном месте им (шаманам-гусям) пришлось пролететь через отверстие в небе. Около этого отверстия сидела старуха, подстерегала пролетающих гусей". Эта старуха оказывается хозяйкой вселенной. -- "Пусть ни один шаман не пролетает в эту сторону. Хозяйке вселенной это неугодно" (Долганский фольклор).

Отмечаем еще, что во всех случаях герой -- не мертвец, а живой или шаман, желающий проникнуть в царство мертвых.

Здесь, однако, нет вращающейся избы. В объяснение образа вращающейся избы можно напомнить, что в древней Скандинавии двери никогда не делались на север. Эта сторона считалась "несчастной" стороной. Наоборот, жилище смерти в Эдде (Настранд) имеет дверь с северной стороны. Этой необычностью расположения дверей и наша избушка выдает себя за вход в иное царство. Жилище смерти имеет вход со стороны смерти.

Некоторыми особенностями обладает избушка в женских сказках. Девушка, раньше, чем идти к яге, заходит к своей тетушке, и та предупреждает ее о том, что она увидит в избушке и как себя держать. Эта тетушка -- явно привнесенный персонаж. Выше мы видели, что герой всегда сам знает, как себя держать и что делать в избушке. Внешне такое знание ничем не мотивировано, оно мотивировано, как мы увидим, внутренне.

Художественный инстинкт заставляет сказителя мотивировать это знание и ввести тетушку-советчицу. Эта тетушка говорит следующее: "Там тебя, племянушка, будет березка в глаза стегать -- ты ее ленточкой перевяжи; там тебе ворота будут скрипеть и хлопать -- ты подлей им под пяточки маслица; там тебя собаки будут рвать -- ты им хлебца брось; там тебе кот будет глаза драть -- ты ему ветчины дай" (Аф. 103 b).

Рассмотрим сперва действия девушки. Когда она подливает под ворота маслица, то мы здесь видим следы окропления. В другом тексте это яснее: "Дверь взбрызнула водой" (Худ. 59). Мы уже видели, что и герой дует на избушку. Если она дает животным, охраняющим вход в избушку, мяса, хлеба и масла, то самые продукты, которые здесь даются, указывают на позднее земледельческое происхождение этой детали. Умилостивительные жертвы животным, охраняющим вход в Аид (типа Цербера и др.), нами рассматриваются в другой главе. Наконец, если дерево обвязывается ленточкой, то и здесь легко усмотреть остаток широко распространенных культовых действий. И если девушка совершает свои действия при возвращении, а не при вступлении в избушку, то и здесь можно усмотреть признаки позднего обращения.

Чтобы найти объяснение всем этим явлениям, мы должны будем обратиться к мифам и обрядам народов, стадиально стоящих на более ранней ступени. Там мы не найдем ни окропления, ни хлеба, ни масла, ни ленточек на деревьях. Зато здесь мы видим нечто другое, объясняющее многое в образе избушки: избушка, стоящая на грани двух миров, в обряде имеет форму животного, в мифе часто совсем нет никакой избушки, а есть только животное, или же избушка имеет ярко выраженные зооморфные черты. Это объяснит нам и "курьи ножки" и многие другие детали.

В американских охотничьих мифах можно видеть, что для того, чтобы попасть в избушку, надо знать имена ее частей. Там же избушка сохранила более ясные следы зооморфности, а иногда вместо избушки фигурирует животное. Вот как описывается постройка дома в североамериканском сказании. Герой спускается на землю с солнца. Он -- сын солнца. Он женится на земной женщине и строит дом. Передние и задние столбы в его доме -- мужчины. В тексте приводятся их довольно замысловатые имена (говоритель, хвастун и др.). Два передних столба непосредственно держат на себе продольные балки, которые представляют змею, в то время как задние столбы покрыты поперечной балкой, которая представляет змею или волка. Дверь этого дома висит на петлях сверху, и кто выбегает недостаточно быстро, того она убивает. "Когда он окончил дом, он устроил большой праздник и все столбы и балки стали живыми. Змеи начали

шевелить языками, а люди, стоящие в доме сзади (т. е. столбы), говорили ему, когда входил злой человек. Змеи его сейчас же убивали" (Boas 1895, 166).

Чем важен этот материал, что он вскрывает в истории сложения нашей избушки? Здесь важны две особенности: первое, что части дома представляют собой животных, второе -- что части дома имеют свои имена.

Остановимся сперва на именах. Чтобы попасть в избушку, герой должен знать слово. Есть материалы, которые показывают, что он должен знать имя. Вспомним хотя бы сказку об Али-Бабе и 40 разбойниках, где также надо знать имя, чтобы двери отверзлись.

Эта магия слова оказывается более древней, чем магия жертвоприношения. Поэтому формула "стань к лесу задом", формула, отверзающая пришельцу двери, должна быть признана древнее, чем "дала коту маслица". Эта магия слов или имен с особой ясностью сохранилась в египетском заупокойном культе. "Магия была средством на пути умершего, которая отверзала ему двери потусторонних обителей и обеспечивала его загробное существование", -- говорит Тураев (Тураев 1920, 56). В 127-й главе "Книги мертвых" говорится: "Мы не пропустим тебя, -- говорят запоры этой двери, -- пока ты не скажешь нам нашего имени". "Я не пропущу тебя мимо себя, -- говорит левый устой двери, -- пока ты не скажешь мне моего имени". То же говорит правый устой. Умерший называет имена каждой части двери, причем они иногда довольно замысловаты. "Я не пропущу тебя через себя, -- говорит порог, -- пока ты не скажешь мне мое имя". "Я не открою тебе, -- говорит замок двери, -- пока ты не скажешь мне моего имени". То же говорят петли, косяки и пол. И в конце: "Ты знаешь меня, проходи". Мы видим, с какой подробностью перечисляются все части двери, так, чтобы не пропустить ни одной. Очевидно, этому обряду, обряду именования, т. е. открывания дверей, приписывалось особое значение.

Известно, что наряду с этим в земледельческом Египте уже широко фигурирует и жертвоприношение и окропление.

Все эти материалы показывают, что избушка на более ранних стадиях охраняет вход в царство мертвых, и что герой или произносит магическое слово, открывающее ему вход в иное царство, или приносит жертвоприношения.

Вторая сторона дела -- животная природа избушки. Чтобы понять ее, нужно несколько ближе присмотреться к обряду. Избушка, хатка или шалаш -- такая же постоянная черта обряда, как и лес. Эта избушка находилась в глубине леса, в глухом и секретном месте. Иногда она специально выстраивалась для этой цели, нередко это делали сами неофиты. Кроме расположения в

лесу, можно отметить еще несколько типичных черт ее: она часто имеет вид животного. Особенно часто имеют животный вид двери. Далее, она обнесена забором. На этих заборах иногда выставлены черепа. И, наконец, иногда упоминается тропинка, ведущая к этой избе. Вот несколько высказываний: "Здесь молодежь во время обряда посвящения отправляется в хатку (hut) в лесу, где, как полагают, они общаются с духами" (Loeb 256). "Место, на котором находится хижина, окружено высокой и частой изгородью, внутри которой разрешается бывать только определенным лицам" (Parkinson 72). "В культе Кват на острове Банка на уединенном месте делается своего рода загон (enclosure) посредством забора из тростника, два конца которого нависают и образуют вход. Это называется пастью акулы. На острове Серам говорят, что неофит поглощается пастью". Там вход называется "пастью крокодила, и о посвящаемых говорят, что животное их разорвало" (Loeb 257, 261). "В стороне, в лесу, на расстоянии 100 метров от места пляски находилось собственно "pal na bata". Это -- единственное такое здание, которое я видел...со всех сторон оно было окружено густыми зарослями, и сквозь них вилась узкая тропинка, такая узкая, что пробраться можно было только согнувшись" (Parldnson 606). Строение, о котором здесь идет речь, стояло на резных столбах. Вопросом о черепах специально занимался Фробениус, и здесь нет необходимости выписывать его материалы. Приведенные здесь случаи представляют собой не только описание дома, но и показывают одну из функций его. Здесь герою предстоит быть проглоченным, съеденным. Мы здесь не будем входить в толкование этого обряда -- оно будет дано в другом месте (см. ниже, гл. VII). Но и яга, как своим жилищем, так и словами, представляется людоедкой. "Возле этого дома был дремучий лес, и в лесу на поляне стояла избушка, а в избушке жила баба-яга; никого она к себе не подпускала, и ела людей, как цыплят" (Аф. 104). "Забор вокруг избы из человеческих костей, на заборе торчат черепа людские с глазами; вместо верей* у ворот -- ноги человечьи, вместо запоров -- руки, вместо замка -- рот с острыми зубами" (104). Что дверь избушки кусается, т. е. представляет собой рот или пасть, мы уже видели выше. Таким образом, мы видим, что этот тип избушки соответствует той хате, в которой производились обрезание и посвящение. Эта хата-зверь постепенно теряет свой звериный вид. Наибольшей сопротивляемостью обладают двери:

они дольше всего сохраняют вид пасти. "Дверь к комнате Кома-коа закрывалась и открывалась как пасть". Или, перед домом стоит орел: "Берегитесь! Всякий раз, когда орел раскроет свой

___________________

* Верея -- засов.

клюв, быстро впрыгивайте по-одному!" Или: "Сперва придется тебе пройти мимо массы крыс, а потом мимо змей. Крысы захотят тебя разорвать, змеи будут грозить проглотить тебя. Если ты счастливо пройдешь мимо них, то дверь тебя укусит" (Boas 1895, 239, 253, 118). Это сильно напоминает нам увещевание тетушки в нашей сказке. Думается, что и птичьи ноги есть не что иное, как остаток зооморфных столбов, на которых некогда стояли подобного рода сооружения. Этим же объясняются животные, охраняющие вход в нее. Мы здесь имеем то же явление, которое наблюдается в процессе антропоморфизации бога-животных. То, что некогда играло роль самого бога, впоследствии становится его атрибутом (орел Зевса и т. д.). То же имеем и здесь: то, что некогда было самой хатой (животное), становится атрибутом хаты и дублирует ее, выносится к выходу.

В изложении данного мотива мы шли от нового (т. е. сказочного) материала к материалу переходного характера и закончили указанием на обряд. Заключение можно сделать в обратном порядке. Нельзя сказать, чтобы все здесь было уже ясно и окончательно и вполне выяснено. Но некоторые связи все же можно нащупать. Древнейшим субстратом можно признать устройство хаты животной формы при обряде инициации. В этом обряде посвящаемый как бы спускался в область смерти через эту хижину. Отсюда хижина имеет характер прохода в иное царство. В мифах уже теряется зооморфный характер хижины, но дверь, а в русской сказке столбы, сохраняют свой зооморфный вид. Данный обряд создан родовым строем и отражает охотничьи интересы и представления. С возникновением государства типа Египта никаких следов инициации уже нет. Есть дверь -- вход в иное царство, и эту дверь нужно уметь заклинать умершему. На этой стадии появляются окропление и жертвоприношение, также сохраненные сказкой. Лес -- первоначально непременное условие обряда -- также впоследствии переносится в иной мир. Сказка является последним звеном этого развития.

Иногда очень хочется, чтобы среди обыденных вещей в нашем доме был кусочек сказки. Самое интересное, что его можно сотворить своими руками — главное иметь желание и свободное время. Давайте сегодня смастерим избушку на курьих ножках. Нет, не покосившийся ветхий домик, а симпатишный милый уголок для Бабы-Яги, ведь не во всех сказках она злая и коварная.

Нам необходимо:

две бамбуковые салфетки разного оттенка;
гофрированный картон;
кабель с двумя жилами или плотная проволока;
пряжа молочного, желтого и коричневого цвета;
деревянные шпажки;
фоамиран черного и белого цвета;
акриловые краски и кисточка;
пеноплекс или пенопластовые бабины;
деревянный пенек;
пенопластовый гриб;
клеевой пистолет, секаторы, ножницы, карандаш, линейка.

Сначала определимся с размерами нашего домика. Сама избушка будет высотой 21 см плюс ножки высотой 12 см. Из гофрированного картона вырезаем стенки и дно домика таких размеров:

Отдельно вырезаем детали для крыши.

Каждый элемент избушки будем по отдельности обклеивать бамбуковыми палочками. Для этого распускаем салфетку.

Берем одну сторону и приклеиваем к ней палочки.

Клей наносим по всей длине, а не только по краям. Обидно будет, если какая-нибудь деталька со временем отскочит. Обязательно чередуем цвета. Когда вся стенка заклеена, обрезаем лишнюю длину палочек секаторами. Так обклеиваем четыре стороны домика и два треугольника крыши. Процесс конечно длительный и очень кропотливый, но результат того стоит.

Если по задумке у избушки есть двери и окошки, лучше их оформить сейчас — так удобнее работать, а готовый вариант будет аккуратнее. На одной из сторон намечаем желаемый размер дверей, в данном случае высота 8 см, ширина 6 см. Нарезаем палочки светлого цвета длиной 8 см и приклеиваем их вертикально. Из палочек темного цвета вырезаем окантовку дверей и также приклеиваем.

Из фоамирана черного цвета вырезаем квадрат со стороной 6 см, из белого вырезаем два прямоугольника размеров 1,5 см на 6 см. Один край делаем волнистым и приклеиваем наши шторки на черный квадрат. Заготовку приклеиваем на стену.

Светлыми палочками обклеиваем окошко по контуру и делаем перегородку.

Собираем домик: стенки вплотную прикладываем друг к другу и с внутренней стороны фиксируем скотчем.

Готовый короб склеиваем с дном. По всем швам можно для надежности подлить клей.

Склеиваем также каркас крыши избушки.

Приклеиваем к нему обклеенные треугольники.

Закрываем верхние срезы палочками темного цвета.

Приклеиваем крышу на стенки домика.

Разворачиваем к себе одну из сторон крыши, приклеиваем сверху и снизу две горизонтальные палочки длиной на 1,5 см больше с каждой стороны самой крыши. Обклеиваем всю часть палочками темного цвета.

Также обклеиваем и вторую сторону. Сверху на стыке двух половинок приклеиваем две светлые палочки, а между ними шпажку.

Вырезаем из гофрированного картона прямоугольник со сторонами 12 см на 17 см. Приклеиваем на него весь домик. Все углы обклеиваем тесьмой.

Обклеиваем светлыми палочками крыльцо нашей избушки. По контуру приклеиваем шпажки.

Приступаем к ножкам: кабель или проволоку разрезаем на отрезки по 17 см — 12 см оставляем на ножку, 5 см сгибаем на лапку. На каждую ножку нарезаем по три таких отрезка. На двух отрезках зачищаем кабель от оболочки, разводим жилы. На третьем отрезке зачищаем только край для когтя — не более 1 см.

Обматываем светлой пряжей коготки, фиксируем ее клеем. Причем центральный палец будет из двух жил разных отрезков.

Обматываем пряжей желтого цвета крайние пальцы.

В последнюю очередь обматываем средний палец, дойдя до стыка трех пальцев, хорошо обкручиваем их и с наружной стороны и с внутренней.

Обкручиваем пряжей всю ножку. Далее берем кусок пеноплекса и вырезаем из него два цилиндра, но это достаточно сложно и трудоемко. Гораздо проще взять две бобины, на которые наматывают ленты. Их размер 5 см на 3 см.

Одеваем их на наши ножки.

И срезаем низ так, чтобы было похоже на настоящую ногу курицы.

Обматываем коричневой пряжей.

Вернемся к домику и добавим немного деталей. На фасад приклеиваем три кусочка шпажек длиной не более 1 см.

Берем полосу обычного картона размером 4 см на 8 см. Склеиваем ее.

Обклеиваем палочками темного цвета.

Шпажку длиной 10 см обклеиваем палочками с веника. Приклеиваем нашу ступу, а в нее метлу.

Мухоморы. Хорошо нагреваем пистолет, выдавливаем из него на глянцевую поверхность (можно взять обложку от альбомного листа) круглые капли клея. Оставляем их застывать. Снимаем, приклеиваем каждую шляпку на кусочек шпажки. Раскрашиваем красками.

На суровую нитку приклеиваем мухоморчики, а связку приклеиваем на избушку.

Еще немного грибов возле ступы.

И божьих коровок, процесс изготовления которых можно посмотреть в мастер-классе «Осенний топиарий ».

Теперь самое ответственное: необходимо приклеить ножки к избушке. Здесь главное удачно выбрать равновесие. Поэтому не поленитесь несколько раз ставить избушку на ножки, выбирая самый устойчивый вариант. Выбранное место обводим карандашом или фломастером, клей наносим на каждую и з ножек и поочередно их приклеиваем.

Приклеиваем избушку на пенек.

Мухоморов много не бывает.

На крышу приклеиваем сухой осенний лист.

Вот и в нашем доме есть кусочек сказки.