Забыть Герострата! (пьеса). Книга: Забыть Герострата

… В четвертом веке до нашей эры в греческом городе Эфесе сожжен храм Артемиды. Сто двадцать лет строили его мастера. По преданию, сама богиня помогала зодчим. Храм был так великолепен, что его внесли в число семи чудес света. Толпы людей со всего мира стекались к его подножию, чтобы поклониться богине и поразиться величию дел человеческих. Храм простоял сто лет. Он мог простоять тысячелетия, а простоял всего сто лет. В роковую ночь триста пятьдесят шестого года житель Эфеса, базарный торговец по имени Герострат, сжег храм Артемиды...

Кто послал пули в президента Джона Кеннеди? Ли Харви Освальд.
А кто эти пули вынимал?.. Напрягаю память.
Как фамилии хирургов, боровшихся за жизнь президента? Ведь о них тоже писали тогда газеты. Их лица тоже появлялись на экранах телевизоров…
Не помню! Не помню!....

Таков парадокс памяти: все ее внимание направлено на того, кто пролил кровь, а не того, кто ее переливал. Человек, вершивший злодеяние, покрывший себя «геростратовой славой», навсегда остался в истории, десятки и сотни людей, свершавшие благородные поступки, растаяли в безвестности…
Вот так впервые в те далекие дни даллаской трагедии я задумался о человеке по имени Герострат, о маленьком торговце из древнего города Эфеса. Кто он? Как выглядел? Как и почему поднялась рука с факелом, чтобы сжечь одно из самых удивительных творений человеческой культуры - храм богини Артемиды?
Я обратился к историческим хроникам, мемуарам, документам. И тут вдруг с удивлением обнаружил, что о Герострате почти ничего не написано. Историки и летописцы старательно обходили личность злодея, упоминая о нем мимоходом, или вообще не упоминая… Какой-то подсознательный протест совести: ты мечтал о славе? Не получится!
Угонялись самолеты! Стреляли в депутатов, сенаторов, священников! И каждый раз убийца не только не стремился прятаться во мраке безвестности, а наоборот - глядел на меня с экранов телевизора или газетного снимка, стоило где-то взорваться подложенной«неизвестными » бомбе, как сразу несколько экстремистских организаций звонили по телефону в редакции газет с требованием записать это преступление на их счет…
Зло сделалось привлекательнее добра, разрушение и уничтожение делалось вдохновенно, о нем говорилось как о творческом процессе…
И помимо своей воли я стал мысленно возвращаться к зловещей фигуре маленького торговца из города Эфеса. Зачем себя обманывать, думал я. Забвения нет, есть смирение. Есть привыкание к злу и насилию. Простите меня, историки и летописцы. Я - не штрейкбрехер, но я и не пособник бессмыслице. Нельзя не обращать внимание на болезнь, разрушающую организм, вне зависимости от того, думает о ней пациент или делает вид, что он здоров и прекрасно себя чувствует.
Я начал диалог с Геростратом, я пытался спорить с ним, иногда пытался понять его, иногда рукоплескал ему, восхищаясь его ловкостью и изворотливостью, но в конце диалога не выдерживал и хватал в руки нож…
Наш диалог не окончен, несмотря на то, что пьеса давно написана и поставлена…
Герострат добился того, чего хотел,- о нем помнят. Но в этой победе таится его поражение и его гибель. Забыть о нем - значит простить ему все. Помнить о нем - значит не смириться с ним, не простить ему ничего и никогда…

(Из предисловия Григория Горина к пьесе «Забыть Герострата»)

А вы как думаете, друзья?
Согласны ли вы, что «геростратова слава» - это тоже слава?
В чем видите проявления «славы Герострата» в современной жизни?
И самое главное: что будет правильнее - забыть Герострата или помнить о нем?

Персонажи [ | ]

• Человек театра
• Тиссаферн - повелитель Эфеса , сатрап персидского царя.
• Клементина - его жена.
• Клеон - архонт -басилей Эфеса.
• Герострат - базарный торговец
• Крисипп - ростовщик .
• Эрита - жрица храма Артемиды
• Тюремщик
• Первый горожанин
• Второй горожанин
• Третий горожанин

Место и время действия [ | ]

Сюжет [ | ]

Человек театра нашего времени пытается разобраться в «истоках болезни, которая впоследствии принесла горе человечеству» . Для этого он наблюдает за событиями более чем двухтысячелетней давности. Он может только наблюдать, но не вмешиваться .

К Тиссаферну приходит Эрита, жрица храма Артемиды. Она рыдает, проклиная и Герострата, и эфесцев, и всё человечество. Клеон назначает суд на следующий день, причём он не желает делать из казни зрелище, дабы не льстить честолюбию преступника. Но Эрита неожиданно объявляет, что она против наказания Герострата людьми, а покарать его должна Артемида . С целью выяснить, действительно ли это так, она послала гонца к Дельфийскому оракулу . Эрита просит отложить решение на месяц, пока не вернётся гонец. Клеон против. Тиссаферн, не зная, как поступить, решает прибегнуть к голосованию. За немедленную казнь Клеон и Клементина, за отсрочку - Эрита. Но ситуация меняется, когда Клементина узнаёт, что Герострат молод и хорош собой. Она тоже голосует за отсрочку. Намечается спор. Тиссаферн не может принять решения.

К Герострату вернулся пьяный тюремщик и рассказал, что пьяницы Эфеса возмущены поступком Герострата. Но, поспорив, что же делать с деньгами (Утопить в нужнике? Или всё-таки пропить?), решают их пропить. Выполнив задуманное, они решают, что Герострат - мерзавец, каких мало, но всё-таки в нём есть что-то человеческое.

Также тюремщик сообщает, что несколько человек ждут свидания с Геростратом, в том числе какая-то женщина, которая закрыла своё лицо. Герострат велит привести сначала женщину и, заплатив тюремщику, требует оставить их наедине. Этой женщиной оказывается Клементина. Она решила проверить свою версию о том, что Герострат сжёг храм из-за любви, и была очень огорчена, когда выяснила, что мотив Герострата не имел с её идеалом ничего общего. Герострат понимает причину её гнева и говорит, что любит её. Да, он не скрывает, что это - неправда, но кого интересует правда? Он тут же создаёт легенду, по которой он сжёг храм именно из-за любви к Клементине. И он во время казни публично объявит об этом. За это он требует любви Клементины. Человек театра, несмотря на свои правила невмешательства, пытается остановить Клементину, на что Герострат угрожает назвать имя другой женщины. Пришедшего вдруг тюремщика Клементина запугивает, после чего Клементина с Геростратом удаляются.

Человек театра «вынужден объявить антракт»

Уже двадцать дней прошло с тех пор, как Герострат сжёг храм. И Герострат всё ещё жив и здоров.

Суд. Двое горожан притаскивают третьего. Это те самые горожане, что двадцать дней назад пытались убить Герострата. Сейчас ситуация поменялась. Третий горожанин хотел поджечь городской театр, а первые два схватили его. Суд назначается на следующий день, но третий горожанин, истерично восхищаясь «сыном богов» Геростратом и его «подвигом», грозит Клеону новым порядком и отказывается верить в возможность правосудия. После того, как его увели, второй горожанин рассказал Клеону о возникающем культе Герострата, о том, что в харчевне Дионисия каждый день пьяницы Эфеса пьют на деньги Герострата и славят его. Второй горожанин просит Клеона пустить его в тюрьму, дабы убить Герострата, не дожидаясь суда. Клеон отказывает, мотивируя тем, что тогда второго горожанина казнят как убийцу, но второй горожанин готов пойти на эту жертву, чтобы спасти свой город. Клеон всё же настаивает, чтобы всё было по закону.

Клеон делится с человеком театра своими наблюдениями. Он утверждает, что Герострат не философ, и вся его программа заключается в бездарных словах: «Делай что хочешь, богов не боясь и с людьми не считаясь! Этим ты славу добудешь себе и покорность!» Человек театра предупреждает Клеона об опасности таких идей.

Тем временем к Клеону привели тюремщика. Не выдержав угроз пытками, тюремщик рассказал Клеону, что к Герострату приходил Крисипп и ещё один человек. В этот момент в суд приходит Клементина, и тюремщик, желая показать ей, что он её не назвал, выдаёт её. Клеон прогоняет тюремщика и начинает допрос Клементины. Клементина рассказывает, что Герострат действительно сжёг храм из любви, причём к ней. Клеон же понимает, что Герострат не мог выдумать такую легенду, что это было придумано с подсказки самой Клементины. И Клеон требует у Клементины назвать цену, которую она заплатила Герострату за принятие легенды. Клементина отказывается отвечать. Тогда Клеон арестовывает Клементину и сообщает ей, что правду он узнает от тюремщика.

Приходит вызванный в суд Крисипп. Его обвиняют в незаконной продаже сочинений Герострата, но Крисипп утверждает, что продавал эти свитки только до выхода закона, а потом уничтожил все остатки. Клеон грозит ему обыском. Крисипп спокойно отдаёт Клеону ключи от складов. Клеон понимает, что свитки спрятаны в другом месте. Надавив на Крисиппа, Клеон понимает, что свитки спрятаны в гинекее . В ответ, Крисипп заявляет, что хочет сделать чистосердечное признание и рассказывает, что некий знатный человек заказал ему пятнадцать папирусов. Клеон настаивает, чтобы Крисипп назвал имя заказчика. В этот момент в зал входит Тиссаферн, и Крисипп указывает на него. Клеон прогоняет Крисиппа.

Тиссаферн особо и не скрывает, что заказал папирусы для себя и ещё нескольких правителей и «уважаемых людей». Он не считает, что нарушил закон, так как сам этот закон и издал. И в этом нет никакого дурного примера, поскольку всё происходит в тайне. Клеон сообщает Тиссаферну об аресте Клементины по обвинению в сговоре с Геростратом. Клеон уверяет Тиссаферна, что Клементина не отрицала факта посещения Герострата. Кроме того, есть тюремщик Герострата, который может подтвердить её слова. Приводят Клементину. Та отказывается от своих слов, утверждая, что никогда не была у Герострата. Тиссаферн крайне раздражён и огорчён тем, что ему лжёт либо его жена, либо его друг. Зовут тюремщика, но оказывается, что тот убит. Клеон подозревает Клементину или Тиссаферна. Клементина обвиняет в этом Клеона и уходит с Тиссаферном. Оставшись в одиночестве, Клеон просит человека театра вернуть ему нож.

Клеон назначает себя тюремщиком Герострата, чем вызывает восторг последнего и подтверждает правильность его расчётов. Тиссаферн посещает Герострата в тюрьме, чтобы узнать правду об отношениях его жены и преступника. Герострат заявляет, что Клементина влюбилась в него, и предлагает Тиссаферну сделку: правитель освободит и приблизит к себе Герострата, а тот наведёт порядок в городе и пресечёт все слухи о своих отношениях с Клементиной. Тиссаферн косвенно признаётся в убийстве тюремщика и даёт Герострату кинжал, чтобы тот убил Клеона.

Тиссаферн уходит, а Клеон пытается выяснить у Герострата о чём шёл разговор. Но Герострат отказывается что-либо говорить, и Клеон обращается со своим вопросом к Человеку театра. В этот момент Герострат пытается нанести Клеону смертельный удар сзади, но Человек театра предупреждает архонта и отдаёт ему кинжал .

В схватке Клеон убивает Герострата. Слышится песня каменщиков, которые восстанавливают храм Артемиды. Человек театра просит вспомнить имена строителей, но Клеон не помнит ни одного.

Постановки [ | ]

• - Академический драматический театр имени В. Ф. Комиссаржевской (Ленинград)
• - Сатирический театр ДК УПИ (Ныне театр «Старый дом») (Екатеринбург), постановка Николая Стуликова.
• - Норильский Заполярный театр драмы имени Вл. Маяковского (Норильск), режиссёр - народный артист России Александр Зыков
• - Театр Дождей Натальи Никитиной
• - Молодежный театр на Фонтанке (Санкт-Петербург), постановка

«Кто такая Артемида? Жестокосердная
богиня охоты. Она носится по лесам со свитой своих зверей,
стреляет из лука и прячется от людского взора.
Она и любить-то не умеет, несчастная!
За что ей возводятся храмы?
За что ей приносят жертвы?»

(Г.Горин «Забыть Герострата»)

«Я сжег храм Артемиды!» - задыхающимся голосом, полным сладострастного удовольствия, произносит Герострат. И нельзя не поверить в искреннее счастье того, кто вознамерился вступить в схватку с людьми. Не с богами, а с простыми смертными. С ними всегда тяжелее. Но если люди на протяжении стольких веков манипулируют богами и идолами, почему бы, человеку, который верит богам, не попробовать манипулировать людьми? Какой податливый материал для некоторых умельцев.
Люди справедливо обвиняли Герострата в безверии и тщеславии. А он сумел доказать им, что они не менее тщеславны, лживы и продажны. Расчетливый, нагловатый, не лишенный обаяния человек хотел доказать, что знает людей лучше, чем они знают себя. Психолог-самозванец, бывший торговец, неудачливый предприниматель из греческого города Эфеса добился того, что его имя осталось в истории. Уничтожителей забывают редко. Ведь не знаем мы имена тех, кто построил в 4 веке до нашей эры одно из семи чудес света – храм Артемиды. Зато прекрасно помним имя Герострата.

Насмешка прошлого в современной пьесе Григория Горина обросла новыми подробностями и заманчивыми предположениями. Многие из них на грани неуемной фантазии автора и его психологических ныряний в глубины человеческого подсознания, его темных и светлых сторон. Но структура личности Герострата настолько смешанна на ядах и противоядиях, что трудно только сочувствовать, или ненавидеть его. Помесь антигероя-самоучки, сумевшего добиться всего: славы, денег, восхищения и даже любви. На протяжении всей пьесы Герострат доказывает себе и людям, что не только за деньги можно купить все, хотя и золотые монетки сыграют немаловажную роль в судьбе героя-уничтожителя. Чуть позже в ход пойдет человеческое любопытство, глупость, жадность, похотливость и жажда бессмертия. Герострат с легкостью докажет, что и любовь может быть тщеславной и часто продается ради славы. Но кого этим удивить сейчас?!?

Дремлющие предпринимательские жилки бывшего неудачника засверкали всеми цветами радуги. Только в данном случае предпринимательство вылилось в умелую и просчитанную до мелочей манипуляцию человеческими слабостями. Любопытство помешало людям сразу убить «злодея», и это продлило его жизнь. Продажный тюремщик за деньги согласился выполнять его поручения. Алчный ростовщик Крисипп ссудил Герострата деньгами в тюрьме за несуществующую рукопись о его жизни и поджоге. За вымысел и блеф люди с радостью платили деньги. Им было интересно почитать исповедь человека, который уничтожил храм богини. И что самое любопытное, боги так не покарали злодея за кощунство. Чуть позже его покарает человек.
Герострат для своей лжеисповеди не удосужился написать ни строчки. Он делает гениальное предложение Крисиппу, чтобы тот самостоятельно сочинил историю о Герострате и тайно продавал ее. Жители Эфеса предпочли самопальные истории о поджигателе, книгам Гомера. Именно они сравнивали бывшего торговца с Прометеем и называли его сыном Зевса. Только не думайте, что Герострат хитер и умен, нет, это люди оказались убогие и примитивные, что могли из плебея сделать героя. Герострат посеял смуту в сердцах людей и, в его умело сплетенные ловушки, попадались мужчины и женщины. Сама Клементина – жена повелителя Эфеса подарила ему свою любовь. Конечно, не за просто так, ведь соблазнительная повелительница была достаточно расчетливой особой. К тому же всем давно известна истина, что дочери Евы по-своему тщеславны и каждой в глубине души хочется, чтобы ради нее свершались подвиги и сжигались мосты, или храмы…
События незаметно перетекают из одного состояния в другое, напоминая чашу весов: кто за Герострата и кто против него. Первая чаша с лихвой перевесила вторую. Невольно начинаешь восхищаться ловкостью и проницательностью этого человека. Плебей интуитивно чувствовал «ахиллесову пяту» не только простых, но и сильных мира сего. Спартанские декорации тюрьмы в спектакле добавляют в действия привкус железа, холодного и жесткого. Костюмы главных героев, отнюдь не греческие и приближены к моде 19 века. Белые сюртуки, долгополые шляпы, меховые манто. Настоящая белая гвардия, разыгрывающая греческую трагедию на подмостках Молодежного театра. Гибкая и непосредственная игра актеров с легкостью обнажает слабости и пороки своих героев. Анекдотические ситуации из истории прошлого вызывают смех, грусть, злость и еще одно чувство - разочарование, но не в богах…в них я по-прежнему верю, страшнее разочаровываться в себе…

Человек театра.

Тиссаферн – повелитель Эфеса, сатрап персидского царя.

Клементина – его жена.

Клеон – архонт-басилей Эфеса.

Герострат.

Крисипп – ростовщик.

Эрита – жрица храма Артемиды.

Тюремщик.

Первый горожанин.

Второй горожанин.

Третий горожанин.

Место действия – город Эфес. Время действия – 356 год до нашей эры.

Вначале – шум, крики, стоны, грохот падающих камней, а затем сразу наступает тишина. Зловещая тишина. Всего несколько секунд тишины, которые нужны людям, чтобы понять случившееся и предаться слезам и отчаянию… На авансцене – Человек театра.

Человек театра. В четвертом веке до нашей эры в греческом городе Эфесе сожжен храм Артемиды. Сто двадцать лет строили его мастера. По преданию, сама богиня помогала зодчим. Храм был так великолепен, что его внесли в число семи чудес света. Толпы людей со всего мира стекались к его подножию, чтобы поклониться богине и поразиться величию дел человеческих. Храм простоял сто лет. Он мог бы простоять тысячелетия, а простоял всего сто лет. В роковую ночь триста пятьдесят шестого года житель Эфеса, базарный торговец по имени Герострат, сжег храм Артемиды.

Человек театра зажигает тусклый бронзовый светильник. Высвечивается тюремная камера.

Человек театра. Тюрьма города Эфеса. Каменный мешок. Мрачный подвал. Древние греки умели воздвигать прекрасные дворцы и храмы, но не тюрьмы. Тюрьмы во все времена строились примитивно… (Ищет, куда бы сесть; не найдя, отходит к краю сцены.)

За кулисами слышится какая-то возня и брань. Открывается дверь, здоровенный Тюремщик втаскивает в камеру Герострата. У Герострата довольно потрепанный вид: хитон разорван, на лице и руках ссадины. Втащив Герострата в камеру, Тюремщик неожиданно дает ему сильную оплеуху, отчего тот летит на пол.

Герострат. Не смей бить меня!

Тюремщик. Молчи, мерзавец! Прибью! Зачем только воины отняли тебя у толпы?! Там, на площади, могли сразу и прикончить! Так нет, надо соблюдать закон, тащить в тюрьму, марать руки… Тьфу!

Герострат (поднимаясь с пола). И все-таки ты не имеешь права бить меня. Я не раб – я человек!

Тюремщик. Заткнись! Какой ты человек? Взбесившийся пес! Сжег храм! Это что же?! Как можно на такое решиться?! Ну ничего… Завтра утром тебя привяжут ногами к колеснице и твоя башка запрыгает по камням. Уж я-то полюбуюсь этим зрелищем, будь уверен.

Герострат. Лайся, лайся, тюремщик. Сегодня я слышал слова и покрепче. (Стонет.) Ой, мое плечо! Они чуть не сломали мне руку… Ох, как болит. Дай воды!

Тюремщик. Еще чего!

Герострат. Дай воды. У меня пересохло в горле, и надо обмыть раны, иначе они начнут гноиться.

Тюремщик. Э-э, парень, ты и вправду безумец! Тебя завтра казнят, а ты волнуешься, чтоб не гноились раны…

Герострат (кричит) . Дай воды! Ты обязан принести воду!

Тюремщик (подходит к Герострату и вновь дает ему оплеуху) . Вот тебе вода, вино и все остальное! (Собирается уходить.)

Герострат. Постой, у меня к тебе есть дело.

Тюремщик. Не желаю иметь с тобой никаких дел!

Герострат. Подожди! Смотри, что у меня есть. (Достает серебряную монету.) Афинская драхма! Если выполнишь мою просьбу, то получишь ее.

Тюремщик (усмехаясь) . И так получу. (Надвигается на Герострата.)

Герострат (отступая) . Так не получишь!

Тюремщик (продолжая надвигаться) . Уж не думаешь ли бороться со мной, дохляк? Ну?! (Протягивает руку.) Дай сюда!

Герострат. Так не получишь! Так не получишь! (Сует монету в рот, давясь, проглатывает ее.) Теперь тебе придется подождать моей смерти.

Тюремщик (опешив) . Ах ты!.. (Секунду смотрит на Герострата, раздумывая, нельзя ли каким-нибудь путем вытрясти из него монету, потом плюет с досады и поворачивается, чтобы уйти.)

Герострат. Стой!

Тюремщик. Чего еще?

Герострат. У меня еще монета. (Достает новую монету.)

Тюремщик тут же делает попытку подойти к Герострату.

Оставь! Клянусь, она ляжет в животе рядом с первой! Будешь слушать или нет? Ну? Не заставляй меня глотать столько серебра натощак.

Тюремщик (сдаваясь) . Чего ты хочешь?

Герострат. Вот это уже разговор… Знаешь дом ростовщика Крисиппа?

Тюремщик. Знаю.

Герострат. Пойдешь туда и скажешь Крисиппу, что я прошу его немедля прийти ко мне.

Тюремщик. Чего выдумал! Станет уважаемый гражданин бежать в тюрьму на свидание с мерзавцем!..

Герострат. Станет! Скажешь ему, что у меня для него есть дело. Выгодное дело! Слышишь? Скажи: очень выгодное дело. Оно пахнет целым состоянием, понял? А когда он придет, я дам тебе драхму… И вторую! (Достает монету.) Это настоящие серебряные драхмы, а не наши эфесские кружочки. Ну? Чего ты задумался? Или тюремщикам повысили жалованье?

Тюремщик. Ох мерзавец! В жизни не видел такого мерзавца. Ладно, схожу. Но если ты меня обманешь, то, клянусь богами, я распорю тебе живот и получу все, что мне причитается. (Уходит.)

Герострат, задумавшись, ходит по камере, потирая ушибленное плечо. Человек театра наблюдает за ним.

Герострат. Зачем ты явился к нам, человек?

Человек театра. Хочу понять, что произошло более двух тысяч лет назад в городе Эфесе.

Герострат. Глупая затея. К чему ломать голову над тем, что было так давно? Разве у вас мало своих проблем?

Человек театра. Есть вечные проблемы, которые волнуют людей. Чтобы понять их, не грех вспомнить о том, что было вчера, недавно и совсем давно.

Герострат. И все-таки бестактно вмешиваться в события столь отдаленные.

Человек театра. К сожалению, я не могу вмешиваться. Я буду только следить за логикой их развития.

Герострат. Что ж тебя сейчас интересует?

Человек театра. Хочу понять: тебе страшно?

Герострат (вызывающе) . Нисколько!

Человек театра. Это реплика для историков. А как на самом деле?

Герострат. Страшно. Только это не такой страх, какой был. Это четвертый страх.

Человек театра. Почему четвертый?

Герострат. Я уже пережил три страха. Первый страх пришел, когда я задумал то, что теперь сделал. Это был страх перед дерзкой мыслью. Не очень страшный страх, и я поборол его мечтами о славе. Второй страх охватил меня там, в храме, когда я лил смолу на стены и разбрасывал паклю. Этот страх был посильнее первого. От него задрожали руки и так пересохло во рту, что язык прилип к небу. Но и это был не самый страшный страх, я подавил его вином. Десяток-другой глотков! От этого не пьянеешь, но страх проходит… Самым страшным был третий страх. Горел храм, уже валились перекрытия, и рухнула одна из колонн – она упала, как спиленный дуб, и ее мраморная капитель развалилась на куски. А со всех сторон бежали люди. Никогда ни на какой праздник не сбегалось столько зевак! Женщины, дети, рабы, метеки, персы… Всадники, колесницы, богатые и бедные граждане города – все бежали к моему костру. И орали, и плакали, и рвали на себе волосы, а я взбежал на возвышение и крикнул: «Люди! Этот храм сжег я. Мое имя Герострат!!!» Они услышали мой крик, потому что сразу стало тихо, только огонь шипел, доедая деревянные балки. Толпа двинулась на меня. Двинулась молча. Я и сейчас вижу их лица, их глаза, в которых светились отраженные языки пламени. Вот тогда пришел самый страшный страх. Это был страх перед людьми, и я ничем не мог его погасить… А сейчас четвертый страх – страх перед смертью… Но он слабее всех, потому что я не верю в смерть.