Обрамление. Рамочная композиция литературного произведения

В современном литературоведении термин рама упо­требляется в двух смежных значениях. Во-первых, его использова­ние подчеркивает особый статус художественного произведения как эстетической реальности, противопоставленной реальности первич­ной, является одним из основных условий создания художественной иллюзии.

Однако в тексте произведения всегда присутствует и другая «рама» - те компоненты, которые графически отделены от основного текста произведения и чья основная функция - создание у чи­тателя установки на его эстетическое восприятие. Наиболее полный перечень компонентов рамочного текста включает: имя (псевдоним) автора, заглавие, подзаголовок, посвящение, эпиграф(ы), предисловие (вступление, введение) (все эти компоненты «начала» текста в сово­купности именуются заголовочным комплексом); авторские примечания, авторское послесловие, внутренние заглавия, составляющие оглавле­ние, обозначения времени и места создания произведения. В драма­тических произведениях к рамочному тексту также относятся автор­ские ремарки, сценические указания (включающие словесную декора­цию), список действующих лиц и др. Рамочный текст может быть как внешним (относящимся ко всему произведению), так и внутренним (оформляющим начало и конец его частей: глав, песен и др.). Эк­вивалентом рамочного текста может быть помещение произведения в рубрике журнала («Проза», «Поэзия») или тематическом сборни­ке («Московский рассказ», «День поэзии»).

В процессе развития литературы изменяется не только состав рамочного текста, но и его функции. Поначалу каждый из его ком­понентов выполняет по преимуществу служебную роль (заглавие «именует» текст и сообщает читателю о его содержании, примеча­ния его комментируют и т. п.). Но с усложнением принципов худо­жественного мышления «нейтральные» прежде компоненты текста становятся все более эстетически значимыми, «втягиваются» в об­разную систему произведения, участвуют в смыслообразовании. Связь рамочных компонентов с основным текстом произведения в неко­торых случаях оказывается настолько прочной, что с их изъятием произведение теряет значительную часть своего семантического и об­разного потенциала (например, предисловие «От издателя» к «По­вестям покойного Ивана Петровича Белкина» Пушкина, авторские примечания в «Жизни и мнениях Тристрама Шенди, джентльмена» Л. Стерна, система внутренних заглавий в «Затейливом Симплициу-се Симплициссимусе» Г. Гриммельсгаузена).

Важнейшая «вневременная» функция рамочного текста - струк­турообразующая. Наличие рамочных компонентов придает произведе­нию характер завершенности, подчеркивает его внешнее и внутреннее единство. Их организующая роль особенно очевидна в произведениях со сложной композицией, включающей стилистически неоднородные компоненты ("Декамерон" Боккаччо; "Дон Кихот" Сервантеса). В авторских циклах именно наличие общей "рамы" отчетливо выявляет взаимосвязь всех составляющих литературный ансамбль частей (стихотворений, рассказов, очерков и пр.), их подчиненность единому замыслу ("Очерки Боза" Ч.Диккенса; "Цветы Зла" Ш.Бодлера). Рамочные компоненты, как правило, наиболее явно обнаруживают присутствие автора в произведении, его ориентацию на определенного адресата. Большая роль в "установлении контакта" между читателем и книгой принадлежит заголовочному комплексу и авторским предисловиям, создающим определенную установку восприятия. Но художественный текст, функционируя одновременно и как отдельное произведение, и как часть литературы вообще, вступает в "диалогические отношения" не только с читателем, но и с другими текстами. Аллюзивные заглавия, эпиграфы (большая часть которых - цитаты), жанровые подзаголовки (подразумевающие наличие определенного литературного ряда) подчеркивают открытость границ текста, его соотнесенность (иногда через иронию и отрицание) с текстами других авторов и других эпох.

Важнейший аспект изучения рамочного текста - внутритекстовые функции каждого из его компонентов.

Заглавие : придает завершенность, собранность; формирует у читателя предпонимание текста, может сод. информацию о поднятых в произв. проблемах, главных героях, времени и месте д-я, эмоц. оценку героя и т.п. Внутренние заглавия перечислены в оглавлении. Упорядочивают текстовое пространство книги, отделяя и маркируя ее отн. завершенные фрагменты. Иногда несут рекламную ф-ию. Бывают сюжетные, хронотопические, персонажные, заглавия-комментарии. Имя автора . Обогащает название текста, привнося в него доп. смыслы (Комплекс лит. и культ.-истор. ассоциаций в сознании читателя). Псевдоним. Сигнальная ф-я (говорящие псевдонимы типа М. Горький *намек на биографию*). Эпиграф. Прогнозирующая ф-я. Может сообщ. о главной теме или идее произв. Созд. интертекстуальные связи. Предисловие . (Не путать с прологом). Описание творческих принципов, реализованных в произв. Подготовка читателя к адекватному воспр. нововведения. Полемика с критикой. Особая группа – художественные, явл. частью мира произв. («От издателя» в «Повестях Белкина»). Послесловие. (Не то же самое, что эпилог). Ф-ии сходны с предисловием. В совр. лит-ре встреч. крайне редко. Примечания. Не имеют строго фиксированного положения в структуре текста. Осн. ф-я – служить пояснением к тексту. Могут быть репликами в лит. спорах писателя с критикой, создавать особый иронич. контекст, создавать отличную от писательской внешнюю точку зрения.

Статья выложена на труднодоступном интернет-ресурсе, на каком именно, найти уже не могу, дублирую здесь.

Полина Панченко. Рамочные компоненты в цикле В. Шаламова "Левый берег"

Начало текста включает различные компоненты: имя автора, заглавие, подзаголовок, посвящение, эпиграфы, предисловие и т.д. Элементы «рамочного комплекса» способствуют прогнозированию, реконструированию ожидаемого текста. Одним из основных компонентов текста является Заглавие - «первый знак текста, дающий читателю Целый комплекс представлений о книге. Именно оно более всего формирует у читателя предпонимание текста, становится первым шагом к его интерпретации».
Важность рассмотрения заглавия как фактора цикличности отмечает Е.В. Пономарева в статье «Феномен заголовочно-финального комплекса в русской новеллистике 1920-х годов». Исследовательница указывает на тот факт, что особый феномен в период 1920-х гг. представляют «ансамблевые» художественные единства и циклизацию можно рассматривать как два взаимосвязанных явления: как тенденцию и как устоявшееся жанровое (или сверхжанровое) единство, а анализ рамочного комплекса позволяет отчетливо проследить эти две тенденции в малой прозе. Рассмотрим особенности рамочных элементов в цикле В. Шаламова «Левый берег». Существует множество классификаций заголовочных комплексов. В основу типологии в настоящем исследовании нами положена классификация, предложенная Е.В. Пономаревой в указанной выше работе.

Прежде всего, необходимо обратиться к заглавию всего цикла. «Левый берег» обозначает реальный топос (именно так в обиходе называли берег Колымы, место, где находились лагеря в Колымском крае), место действия большинства произведений цикла. Хронологически же события рассказов рассредоточены. Важное уточнение относительно заглавия содержится в письме В.Т. Шаламова к А.И. Солженицыну. Адресат пишет, что «...лагерная Колыма - это огромный организм, размещенный на восьмой части Советского Союза. На территории этой в худшие времена было до 800-900 тысяч заключенных. <. . .>» . Другое замечание касательно названия «Левый берег» находим в письме к Н.Я. Мандельштам. В.Т. Шаламов указывает на то, что «Левый берег» - официальное географическое название поселка, где автор прожил шесть лет». Действительно, содержательно произведения, входящие в структуру цикла разнообразны: это и жизнь лагерей, находящихся на левом берегу Колымы, и лагерные больницы, и московские тюрьмы, в которых сидят будущие каторжане. Заглавие цикла, с одной стороны, носит обобщенный характер: не указывается ни конкретный лагерь, ни лагерная больница, тем самым, дается установка на типичность происходящего, подчеркивается тотальный охват происходящего: не только ментальный, но и географический. Апеллируя к традиционному представлению о Левом Береге Колымы, автор расширяет смысловые традиции образов.
Таким образом, топонимическое заглавие используется В.Т. Шаламовым в качестве своеобразной скрепы, объединяющей отдельные произведения в единый авторский ансамбль.

Прежде чем непосредственно обратиться к заголовочному комплексу «Левого берега», необходимо обратить внимание на тот факт, что цикл имеет посвящение, которое позволяет объяснить некоторые особенности повествования, в частности, нарушение внутрициклового хронотопа, монтажность, дискретность повествования как самих рассказов, так и цикла в целом. Весь сборник посвящен Ирине Сиротинской. Факт посвящения закреплен в письме В.Т. Шаламова к И.П. Сиротинской. В тексте посвящения имеется ключевое словосочетание: «бесконечное воспоминание».
Именно «воспоминание» диктует характер всего повествования: образы и события приходят к автору как бы из прошлого, его память выхватывает запоминающиеся эпизоды. «Бесконечность» воспоминаний автора выражается в композиционном строении цикла: В. Шаламов располагает рассказы таким образом, что они иногда вытекают один из другого («Прокуратор Иудеи», Прокаженные»), большей же частью они расположены в произвольном порядке, позволяя создать разомкнутую структуру. Посвящение принимает на себя концепто- и формообразующий характер: маркируется образная ткань, стилевая фактура произведения, допускающая возможность ассоциативного монтажа.

Имеет посвящение также последний рассказ «Сентенция». Автор указывает на имя адресата, которое говорит само за себя: Надежда Яковлевна Мандельштам. Оно в данном контексте имеет интертекстуальный характер: это и биографический элемент, который выступает в неразрывной связи с именем ее мужа, О.Э. Мандельштама, собственно книгами воспоминаний Н.Я. Мандельштам, в которых она описывает ссылки, допросы, аресты поэта, умершего в пересыльном лагере в Магадане. Письма Н.Я. Мандельштам к В.Т. Шаламову свидетельствуют, что она очень высоко оценила рассказ писателя.

Большая часть заглавий имеет персонажный характер, содержит прямое указание на объект. Герои называются по профессии («Геологи»), по должности («Начальник больницы»), по ученому званию («Академик»), по родовой принадлежности («Потомок декабриста»); отдельную группу представляют рассказы с антропонимическим заглавием («Иван Федорович», «Лида»). Несколько заглавий имеют не только персонажный характер, но и дополнительные оттенки: аллюзионные («Прокуратор Иудеи»), метафорические («Необращенный», «Потомок декабриста»).

Однако при анализе выделяются общие структурные моменты. Так, в рассказе «Геологи» персонажи, заявленные в заголовке, возникают на страницах произведения далеко не сразу. Их появлению предшествует диалог одного из героев, Криста, с начальником больницы. В их репликах вновь прибывшие в больницу обозначаются как «этап», «гости»:

« - Слушай, Крист, - сказал начальник, - к тебе привезут гостей.
- Этап приедет, - сказал уполномоченный».

Ключевой фразой является реплика начальника больницы: «ни один человек знать об этих людях не должен». Кристу предстоит провести дезинфекцию нового этапа, который появляется в тот момент, когда должна пройти обозначенная процедура: ни раньше, ни позже.

В момент появления этапа автор дает его описание, некий групповой портрет, который построен на контрасте с лагерным персоналом: «Толпа офицерских шинелей расступилась, золотой звездный погон померк - все внимание приезжих и встречающих было отдано маленькой группе грязных людей в истрепанных каких-то лохмотьях - но не казенных, нет - еще своих, гражданских, следственных, выношенных на подстилках на полах тюремной камеры».

Затем возникает количественный состав группы: двенадцать мужчин и одна женщина. Именем собственным наделяется последняя. Читатель узнает его тогда, когда один из арестантов предлагает ей пройти процедуру дезинфекции первой по праву женщины. Остальные же геологи так и продолжают оставаться неузнанными. Они исчезают со страниц рассказа так же неожиданно, как и возникают. Это подчеркивается финальной репликой автора-повествователя («Геологи исчезли в одну из ночей»). Таким образом, геологи - лишь эпизод из жизни жителей лагеря, подчеркивается устойчивость больнично-лагерной системы, усиливается реалистический эффект.

Как и в анализируемом ранее рассказе, в представленных произведениях происходит некий обман читательского ожидания. В рассказе с персонажным заглавием «Лида» носительница имени появляется лишь после обширной экспозиции, где, в частности, поясняется, что героиня в жизни Криста - это воля случая. Ключевое слово в ее появлении - «озарение»: «Озарение пришло, как всегда, внезапно. Внезапно но после страшного напряжения - напряжения не умственного, не сил сердца, а всего существа Криста. <. . .> Но озарение пришло. Лида...».

Многочисленные повторы, предложения, построенные на подхватах, призваны подчеркнуть напряженную работу мысли героя, результат - появление имени Лиды, а следовательно, и возможного спасения, поскольку она может сделать «ошибку», пропустив одну букву в личном деле Криста, «ошибку» ценой в пятилетний паспорт вместо годичного, а это целая жизнь. Однако после возникновения имени Лиды автор возвращает читателя к биографии Криста. Даже датировка появления Лиды носит элемент случайности, приблизительности («года два назад дежурный врач из заключенных отвел Криста в сторону»). После помощи, оказанной Лидой, он совершенно забывает об этом, ведь она уже человек из прошлой, «несвободной» жизни. Финал не только подводит итог событий, но демонстрирует выход сюжета на новый идейный уровень. Имя героини перерастает в многозначный символ.

Другой полюс персонажного заглавия представляет рассказ «Начальник больницы». В основу сюжета произведения положен эпизод из жизни больницы, который относится к 1948 г., о чем прямо указывается в произведении. Начальник больницы не удостаивается персонифицированного наименования, ему присваивается имя «доктор Доктор», что звучит в представленном контексте иронично-саркастически.
«Меньше всего начальник больницы был доктором, мог и хотел лечить людей. «Начальник больницы» - гораздо более подходящее наименование для человека, подчеркивающее его должность, а не профессию и призвание, что усиливается приводимыми фактами из биографии доктора Доктора: «Доктор обнаружил в моем личном деле судимость по литеру "КРТД", а доктор Доктор был чекистом, политотдельщиком, пославшим на смерть немало "КРТД", и вот в его руках, в его больнице, окончивший его курсы - появился фельдшер, подлежащий ликвидации».

Промежуточную группу занимают следующие рассказы с персонажным заглавием: «Академик», «Необращенный», «Потомок декабриста». В центре повествования данных рассказов оказываются сквозные персонажи цикла «Левый берег»: Голубев, Крист, Андреев.

В рассказе «Академик» персонаж, обозначенный в заглавии, так и не назван по имени. Героем-антитезой в рассказе выступает Голубев. Противопоставление персонажей подчеркивается на протяжении всего произведения, Автор противопоставляет живость и молодость академика несвоевременной старости, немощи Голубева: «Популярный академик открыл дверь сам. Он был молод, вертляв, с быстрыми черными глазами и выглядел гораздо моложе, свежее Голубева» ; «В огромном зеркале с бронзовой рамой, стоящем в передней, отражались они оба - академик в черном костюме с черным галстуком, черноволосый, черноглазый, гладколицый, подвижный, и прямая фигура Голубева и его утомленное лицо со множеством морщин, похожих на глубокие шрамы».

В рассказе «Необращенный» настоящее имя героя не названо. Повествование ведется от первого лица. Противопоставление героев «необращенного» и руководителя врачебной практики Нины Семеновны происходит на идейном уровне. Герои - антагонисты по жизненному опыту, по мировоззренческой позиции, которая кажется молодому врачу неуместной и невозможной в предлагаемых жизненных обстоятельствах.

Отсутствие четкой логики в расположении персонажных заглавий говорит, на наш взгляд, о том, что расположение рассказов подчинено идее, заложенной в посвящении («воспоминание»): люди всплывают из памяти в связи с теми или иными событиями, создавая разнообразную картину «левого берега».

Хронотопическое заглавие внутри цикла единично, один из рассказов озаглавлен «В приемном покое», как и общее заглавие цикла, оно имеет сходный признак: отсутствие точного пространственного определения. Такое очень обобщенное название свидетельствует, как нам кажется, о предельно широком значении создаваемого художником образа. Однако к хронотопическому определению примешивается и метафорический смысл. Почему автор сосредоточивает внимание именно на приемном покое? Это первое место в больнице, куда попадают заключенные, описанные в рассказе события - отражение в концентрированном виде «быта», если его можно так назвать, нравов колымских лагерей.

Двойная атрибуция происходит в рассказах «Потомок декабриста», «Прокуратор Иудеи», «Прокаженные», «Необращенный». Заглавие «Прокуратор Иудеи» имеет отчетливо аллюзионный характер, на что неоднократно указывалось исследователями.

Рассказы «Потомок декабриста», «Прокаженные» И «Необращенный» имеют отчетливо метафорический характер.

«Прокаженные» - это не только фактическая болезнь проказой, но еще и болезнь общества. Заглавие «Потомок декабриста» призвано подчеркнуть стойкость характера одного из героев рассказа Александра Георгиевича Андреева, лидера общества политкаторжан.

Другой тип заглавия, задающий сюжетную перспективу: «Последний бой майора Пугачева», «Аневризма аорты», «Кусок мяса», «Спецзаказ», «По лендлизу». Группа заглавий имеет предметный характер с обозначением важной сюжетной детали: «Алмазная карта», «Ожерелье княгини Гагариной». Из рассказа одного из героев последнего произведения мы понимаем, что предмет, представленный в заглавии, является поворотной точкой в биографии Миролюбова. Ожерелье княгини Гагариной - причина для воспоминаний. Возникнув однократно, деталь является пружиной для развития сюжета.

В заглавие рассказа «Аневризма аорты» вынесено название болезнь, от которой страдает и в результате умирает Екатерина Гловацкая, одна из этапированных больных женщин. Страшный диагноз, обнаруженный врачом Геннадием Петровичем Зайцевым, оказывается упорно незамеченным теми, кто мог бы отсрочить смерть Гловацкой.

«Кусок мяса» - это и аппендикс, который удаляют Голубеву, и сам герой, который добровольно идет на операцию, чтобы остаться в лагерной больнице, и, как следствие, избежать более серьезного наказания. «Куском мяса» Голубев является для врачей, которые спокойно проделывают бессмысленную операцию.

Замыкает цикл «Левый берег» рассказ «Сентенция», заглавие которого многозначно и выбивается из системы заголовков цикла, его можно атрибутировать как заглавие, маркирующее фабулу, являющееся косвенным указанием на жанрово-стилевые особенности произведения.

Согласно «Словарю иностранных слов», слово «сентенция» имеет несколько значений: в первом значении - «изречение, суждение нравоучительного характера», во втором значении с пометами «устаревшее», «юридическое» - «приговор». Заглавие рассказа объединяет в себе два этих значения. Содержательно рассказ представляет собой воспоминание-эмоцию, ставящее точку в цикле рассказов. Фактологическая основа произведения превращается в поток впечатлений, переживаний, выплеснутых на читателя. Тем самым произошедшее с героем, равно как и с миллионами таких же заключенных, становится приговором обществу.

Интерес представляет и формальная структура заголовочного комплекса в цикле «Левый берег». Заглавия отличаются однородностью структуры: 13 из 25 рассказов имеют однословные наименования номинативного характера, в связи с чем возникает ощущение целостности, однотипности, создается устойчивая картина.

Другие заглавия построены по схеме «сущ. + сущ.» - «Прокуратор Иудеи», «Потомок декабриста», «Аневризма аорты», «Начальник больницы», «Кусок мяса») либо «прил. + сущ.» («Алмазная карта», «Лучшая похвала», «Мой процесс», «В приемном покое»).

Не менее важным рамочным компонентом текста является наличие датировки, ведь художественное единство - это и контекстуальные связи и смыслы. С учетом этого авторский замысел становится более понятен. Важность датировки произведений в ансамблевом единстве отмечает Е.В. Пономарева в статье «Феномен заголовочно-финального комплекса в русской новеллистике 1920-х годов». Исследовательница указывает на принципиальность датировок в «Рассказах с Востока» Б. Пильняка, в частности, «дата 1927 год указана только в конце цикла, под последним произведением, в то время как первые три на самом деле созданы годом раньше. В результате автор получает возможность нацелить датой на реконструкцию концептуального смысла макротекста, то есть данный элемент заголовочно-финального комплекса, по сути, является маркером не только возможности, но и необходимости, целесообразности восприятия текста именно таким образом - в подобном смысловом поле».

Датировка указана В. Шаламовым в конце каждого рассказа. Однако произведения расположены не в хронологическом порядке, что указывает на определенный авторский замысел. В. Шаламов также лишает свои произведения подзаголовков, эпиграфов, что говорит о концентрации автора либо на героях, либо на предметном мире, либо на событиях (в соответствии с заглавиями произведения).

Всё вышесказанное позволяет сделать вывод, что зачастую автор с помощью заглавия обманывает читательское ожидание, однако это позволяет развернуть повествование в ассоциативном плане. Заглавия отличаются однотипностью структуры, что демонстрирует определенную авторскую установку.

Рама произведения это совокупное наименование компонентов, окружающих основной текст произведения. Начало текста, как правило, открывается заголовочным комплексом, наиболее полный перечень компонентов которого включает в себя: имя (псевдоним) автора, заглавие, подзаголовок, посвящение и эпиграфах). Текст произведения может быть снабжен авторским предисловием (вступлением, введением), а также примечаниями, печатающимися либо на полях, либо в конце книги. Помимо примечаний конец текста может включать авторское послесловие (заключение, постскриптум), оглавление, а также обозначение места и даты создания произведения. В пьесах к рамочному относится также «побочный» текст: список действующих лиц и сценические указания. Рамочный текст может быть как «внешним» (относящимся ко всему произведению), так и «внутренним» (оформляющим начало и конец отдельных глав, частей, песен).

Обязательность – факультативность тех или иных рамочных компонентов в значительной степени определяется жанром произведения. Важнейшим из них для эпических и драматических произведений, лирики «больших форм», лироэпоса является заглавие. В лирических стихотворениях оно часто отсутствует (его функцию в этом случае берет на себя первая строка). Текст пьесы трудно себе представить без списка действующих лиц и обозначения того, кому принадлежат соответствующие реплики. Состав, функции и внешнее оформление рамочных компонентов существенным образом варьируются в зависимости от литературных конвенций, господствующих в ту или иную эпоху. Так, в западноевропейской литературе 14-18 веках распространены торжественные и пышные посвящения (зачастую носящие чисто формальный характер). До середины 19 века устойчива традиция предварять произведения пространными предисловиями, в которых объясняются замысел произведения и особенности его воплощения. В поэтике романтизма большая роль отводится эпиграфам.

Наличие рамочных компонентов придает произведению характер завершенности, усиливает его внутреннее единство. Их организующая роль особенно очевидна в произведениях со сложной композицией, включающей стилистически неоднородные компоненты («Декамерон» 1350-53 Боккаччо; «Дон Кихот», 1605-15, Сервантеса). В авторских циклах именно наличие общей «рамы» отчетливо выявляет взаимосвязь всех составляющих литературный ансамбль частей (стихотворений, рассказов, очерков и пр.), их подчиненность единому замыслу («Очерки Боза», 1836, Ч.Диккенса; «Цветы Зла», 1857, Ш.Бодлера). Рамочные компоненты, как правило, наиболее явно обнаруживают присутствие автора в произведении, его ориентацию на определенного адресата. Большая роль в «установлении контакта» между читателем и книгой принадлежит заголовочному комплексу и авторским предисловиям, создающим определенную установку восприятия. Но художественный текст, функционируя одновременно и как отдельное произведение, и как часть литературы вообще, вступает в «диалогические отношения» не только с читателем, но и с другими текстами. Аллюзивные заглавия, эпиграфы (большая часть которых - цитаты), жанровые подзаголовки (подразумевающие наличие определенного литературного ряда) подчеркивают открытость границ текста его соотнесенность (иногда через иронию и отрицание) с текстами других авторов и других эпох.

Важнейший аспект изучения рамочного текста- внутритекстовые функции каждого из его компонентов. При этом рамочные компоненты целесообразно рассматривать не по отдельности, а в их связи друг с другом и с основным текстом произведения, т.к. в художественном целом выполняемые ими функции могут перераспределяться. Так, неким аналогом посвящений и «металитературных» предисловий могут служить авторские отступления (беседы с читателем в основном тексте: «История Тома Джонса, найденыша», 1749, Г.Филдинга; «Что делать?», 1863, Н.Г.Чернышевского). Интертекстуальные связи подчеркиваются не только прямыми цитатами (как в эпиграфе, так и в тексте), но и аллюзиями, заимствованиями на уровне сюжета, системы персонажей. Объяснения незнакомых читателю слов и явлений могут даваться как в примечаниях, так и в предисловиях, а также внутри основного текста.

Заглавие

Заглавие это первая, графически выделенная, строка текста , содержащая «имя» произведения. «Называя» и идентифицируя, заглавие не только обособляет, отграничивает «свой» текст от всех других, но и представляет его читателю. Оно сообщает о главной теме, идее или нравственном конфликте произведения («Отцы и дети», 1862, И.С.Тургенева; «Сто лет одиночества», 1967, Г.Гарсии Маркеса), действующих лицах («Госпожа Бовари», 1857, Г.Флобера; «Будденброки», 1901, Т.Манна), сюжете («Двойная ошибка», 1833, П.Мериме), времени и месте действия («Вечер накануне Ивана Купалы», 1830, Н.В.Гоголя; «Петербург», 1913-14, А.Белого) и т.д. В заглавии может содержаться эмоциональная оценка героев или описываемых событий, которая подтверждается («Леди Макбет Мценского уезда», 1865, Н.С.Лескова) или, наоборот, опровергается ходом повествования («Идиот», 1868, Ф.М.Достоевского). Заглавие - одна из «сильных позиций» текста . Даже во внешне нейтральных заглавиях присутствие автора всегда ощутимо. Именно поэтому заглавие становится для внимательного читателя первым шагом к интерпретации произведения. От того, насколько удачно бывает выбрано заглавие, во многом зависит судьба книги.

В аспекте исторической поэтики очевидны изменения типов заглавий, их роли в «диалоге» автора и читателя. Долгое время заглавие не воспринимается как значимый компонент структуры произведения и выполняет лишь техническую функцию «знака - обозначения» текста (древнеегипетские свитки, сакральные тексты Древнего Востока). В эпоху Средневековья, в особенности с появлением книгопечатания, роль заглавия резко возрастает. Развернутые заглавия с подробным перечнем перипетий сюжета и обязательным указанием жанра не только сообщают читателю максимум сведений о содержании произведения, но и заранее предупреждают его о том, «в каком «художественном ключе» будет вестись повествование» (Лихачев Д.С. Поэтика древнерусской литературы). В новой литературе заглавие постепенно теряет свою описательность и дидактичность и становится более эстетически значимым. Для прозы 19-20 веков наиболее характерными оказываются образные заглавия с усложненной семантикой (заглавияаллюзии, символы, метафоры): «Игра в бисер», 1943, Г.Гессе; «Вся королевская рать», 1946, Р.П.Уоррена. Во многих случаях «из понятия «заглавие» только искусственно можно исключить имя автора» (Кржижановский): писательское имя (если автор известен) и связанный с ним в сознании читающей публики комплекс литературных и культурно-исторических ассоциаций обогащают название произведения. Самые общие: заглавия: «мемуары», «письма», «истории» - обретают свою значимость, только соединившись с именами их создателей («Письма к сыну», 1774, Ф.Д.Честерфилда; «История моей жизни», 1791-98, Дж.Казановы). Особой, «знаковой» формой писательского имени является псевдоним.

Подзаголовок

Подзаголовок это дополнительные сведения о произведении, помещаемые непосредственно после заглавия. Появление подзаголовков - результат функционального расчленения дескриптивного заглавия эпохи традиционных жанров. Общая тенденция к минимализации заглавной конструкции приводит к усилению в ней образного начала и, как следствие, потере общей информативности. На помощь заглавию приходит подзаголовок, который берет на себя функцию основного носителя предметно-логической информации о тексте. Как правило, авторский подзаголовок сообщает читателю о жанрово-стилистических особенностях произведения («Отец семейства. Комедия в прозе», 1758, Д.Дидро; «Евгений Онегин. Роман в стихах», 1823-31, Пушкина). Нередко традиционный жанровый подзаголовок используется автором для того, чтобы подчеркнуть новаторство вновь созданного произведения, его творческий спор с устоявшимся литературным каноном. Такие, внешне нейтральные, подзаголовки в новом контексте неизбежно приобретают элемент оценочности («Вишневый сад. Комедия», 1904, А.П.Чехова; «Пастух и пастушка. Современная пастораль», 1971, В.П.Астафьева). Помимо указания на жанр, авторский подзаголовок может содержать сведения о тематическом составе произведения («За чем пойдешь, то и найдешь. Женитьба Бальзаминова», 1861, А.Н.Островского), источнике сюжета или рассказчике («Белые ночи. Сентиментальный роман. Из воспоминаний мечтателя», 1848, Достоевского), авторской трактовке описываемых героев и событий («Ярмарка тщеславия. Роман без героя», 1848, У.Теккерея).

Эпиграф

Эпиграф (слово произошло от греческого epigraphe, что в переводе означает - надпись) это точная или измененная цитата из другого текста, предпосланная всему произведению или его части. Источниками эпиграфов могут быть тексты самого разного характера: афористика, произведения художественной или сакральной литературы, устного народного творчества, официальные документы, мемуары, автоцитаты. Как правило, строки, взятые «на эпиграф» (выражение Б.Пастернака), выполняют прогнозирующую функцию. Они еще до знакомства читателя с текстом сообщают о главной теме или идее произведения, ожидаемых сюжетных ходах, характеристике действующих лиц, эмоциональной доминанте (романы В.Скотта, Э.Хемингуэя). Произведению (или его части) может быть предпослано несколько эпиграфов, каждый из которых посвоему соотносятся с основным текстом (эпиграфы к отдельным главам «Красного и черного», 1831, Стендаля; «Женщина французского лейтенанта», 1969, Дж.Фаулза). Эпиграф - это всегда текст в тексте, обладающий собственной семантикой и образной структурой. В некоторых случаях он вполне самодостаточен (эпиграф-пословица, поговорка или афоризм), чаще же выступает в роли знака - заместителя цитируемого текста. Он связывает вновь созданное произведение с источником цитаты. Один из характерных примеров такой связи - подключение произведения к определенной литературной традиции («Паломничество Чайльд-Гарольда», 1809-18, Дж.Байрона; «Последний сын вольности», 1831, М.Ю.Лермонтова). Но эпиграф может служить и литературно-полемическим целям («Повести Белкина», 1830, Пушкина). Появившись в эпоху позднего Возрождения, эпиграфы вплоть до конца 18 века оставались относительно редким явлением. В широкий литературный оборот в начале 19 века их ввели писатели-романтики.

Посвящение

Посвящение это указание лица , которому предназначается или в честь которого написано данное произведение. Возникнув в эпоху античности, посвящение на «протяжении многих столетий было почти обязательным «украшением» первого листа любой книги (как художественного, так и научного содержания). Торжественные и многословные восхваления важного лица являлись своеобразной данью, которую автор платил своим меценатам и покровителям. Большая часть таких посвящений носила откровенно «протокольный» характер и редко обладала самостоятельными художественными достоинствами. На рубеже 17-18 веков семантика посвящений значительно усложняется. В литературный обиход входят посвящения, носящие предельно обобщенный, символический характер. Такие, нередко высокопарные, посвящения спародированы Свифтом в «Посвятительном послании Его королевскому Высочеству принцу Потомству», открывающем «Сказку бочки» (1704). Теоретики классицизма используют текст посвящения для изложения своих литературных взглядов (в посвящении к «Дону Санчо Арагонскому», 1650, Корнель излагает читателям особенности изобретенного им жанра «героической комедии»). Со временем посвящения приобретают более интимный характер, становятся выражением искренней дружбы и сердечной привязанности, нередко - особым знаком литературной преемственности (Тургенев посвящает «Песнь торжествующей любви», 1881, Флоберу; А.Белый книгу стихов «Пепел», 1909, - Н.А.Некрасову).

Предисловие

Предисловие это вступительное слово автора, предпосланное основному тексту произведения. По своему назначению предисловие отличается от пролога (греческое prologos, что в переводе означает - предисловие) - краткого описания событий, предшествующих тем, о которых идет речь в самом произведении. Начиная со времен Рабле предисловия были и до сих пор остаются популярной формой изложения автором творческих принципов, непосредственно реализованных в произведении. Выступая новатором в том или ином жанре или, наоборот, используя традиционный сюжет или прием, писатель считает необходимым подготовить читателя к смене «горизонта ожидания», адекватно воспринять авторское нововведение («Предисловие автора» к сказке «Король-Олень», 1762, К.Гоцци; «Введение в роман, или Список блюд на пиршестве» в «Истории Тома Джонса, найденыша», 1749, Филдинга). В некоторых случаях подобные концептуальные предисловия оказываются в истории литературы едва ли не более значимыми, чем сами произведения («Жермени Ласерте», 1865, братьев Гонкуров; «Портрет Дориана Грея», 1891, О.Уайлда). Предисловия могут создаваться уже после публикации произведения в целях полемики с критикой. Одним из известных в истории литературы предисловий-автокомментариев является «Предуведомление» Корнеля к повторному изданию трагикомедии «Сид» (1637). Отводя от себя нападки «академиков», драматург обосновывает в нем правомерность некоторых отступлений от правил «трех единств». Иногда автор предваряет текст книги рассказом об истории создания произведения, об источниках сюжета и его трансформации («Айвенго», 1820, В.Скотта). Особая группа предисловий - предисловия художественные, напрямую связанные с образным миром произведения. Как правило, они создаются авторами для того, чтобы ввести подставного рассказчика-маску (предисловие «От издателя» в «Повестях Белкина» Пушкина) или представить «внешнюю» (нередко эпатирующую читателя) точку зрения (предисловие за подписью доктора философии Джона Рэя к «Лолите», 1955, В.В.Набокова). Такие предисловия-мистификации намеренно подчеркивают дистанцию между реальным автором и создаваемой им эстетической реальностью, нередко обнажают авторскую иронию и сарказм.

Оглавление это система внутренних заглавий произведения. Подобно «внешнему» заглавию, форма и функции оглавления, его роль в организации читательского восприятия в процессе становления литературы существенным образом менялись. В эпоху сюжетной повествовательной литературы (до середины 19 века) оглавление, как правило, представляло читателю последовательный перечень всех описываемых событий и нередко - авторский комментарий к ним («Путешествия Гулливера», 1726, Свифта; «Кандид», 1759, Вольтера). «Развернутое» оглавление, «высвечивающее» наиболее эффектные сцены, интриговало читателя, возбуждало в нем интерес к чтению книги и в то же время отчетливо передавало логику построения текста. В литературе 19-20 веков традиционная функция оглавления как некоего путеводителя по тексту заметно ослабевает. Из вспомогательного, упорядочивающего внутреннюю структуру компонента текста оно становится смыслообразующим. Современное оглавление не только позволяет читателю заранее узнать, какие темы раскрываются в данном произведении и как они связываются в единое целое, но и нередко «укрупняет масштаб», переводит повествование из сюжетного плана в образно-символический («Тяжелые времена», 1854, Диккенса; «Берлин. Александрплац», 1929, А.Дёблина).

Послесловие

Послесловие это заключительное слово автора, которое печатается после основного текста произведения. Послесловие следует отличать от эпилога (греческое epilogos, что в переводе означает - послесловие) - повествования о том, как сложились судьбы героев после рассказанных в основной части произведения событий. Послесловия, как правило, не связаны с сюжетной стороной произведения и часто используются авторами для «внехудожественных целей» - объяснения своих эстетических или этических взглядов, полемики с критикой («Декамерон», 1350-53, Дж.Боккаччо; первая часть «Похождений бравого солдата Швейка», 1921-23, Я.Гашека). В целом по своим функциям послесловия сходны с авторскими предисловиями. В современной литературе они встречаются крайне редко.

Примечания

Примечания это графически отделенные от основного текста произведения пояснения, необходимые, по мнению автора, для лучшего его понимания. В отличие от других рамочных компонентов примечания не имеют строго фиксированного положения в структуре текста. Они могут располагаться как в конце всего текста или его части в виде некоторой системы (что позволяет их рассматривать в совокупности как некий «микротекст») («Сатиры», 1729-31, А.Кантемира), так и в параллельном тексту пространстве книги (так называемый маргинальный комментарий) («Сказание о старом мореходе», 1798, С.Т.Колриджа). Тематический состав примечаний и выполняемые ими функции чрезвычайно разнообразны. Основное назначение авторского комментария-служить пояснением к тексту. В примечаниях могут содержаться сведения историко-этнографического характера , лингвистический комментарий, отсылки к документальным или литературным источникам. Однако авторский комментарий может преследовать и иные цели. Наличие комментария может свидетельствовать о присутствии в тексте иной, чем у повествователя или лирического героя, внешней точке зрения («Бахчисарайский фонтан», 1821- 23, Пушкина, где примечания обнажают «несовпадение» романтического повествования и жизненных реалий). В сатирических произведениях примечания используются для создания особого «иронического контекста», усиливающего полемическую заостренность комментируемых мест («Орлеанская девственница», 1735, Вольтера; «Сказка бочки», 1704, Свифта).

Из возгласов наиболее активных участников хора (запевал, корифеев) выросли лиро-эпические песни (кантилены), которые со временем отделились от обряда: « Песни лиро-эпического характера представляются первым естественным выделением из связи хора и обряда». Первоначальной формой собственно поэзии, явилась, стало быть, лиро-эпическая песня. На основе таких песен впоследствиисформировались эпические повествования. А из возгласов хора как такового выросла лирика (групповая, коллективная), со временем тоже отделившаяся от обряда. Эпос и лирика, таким образом, истолкованы Веселовским как «следствия разложения древнего обрядового хора». Драма, утверждает учёный, возникла из обмена репликами хора и запевал. И она (в отличие от эпоса и лирики), обретя самостоятельность, вместе с тем «сохранила весь синкретизм» обрядового хора и явилась неким его подобием.

Веселовский имеет дело с фактами жизни и приписывает им непосредственную роль в формации литературных элементов, минуя сознание; сами эти факты он понимает в культурно-историческом духе; в них - генезис форм, в частности - сюжета, в причинном соотношении с ними находится вся литература. Итак, литературные формы - это продукт доисторической общественности, а их содержание - содержание культурно-историческое. Сама доистория мыслится Веселовским конкретно как известная прародина - и временная и пространственная, ибо прослеживаются приемы и пути распространения порожденных ею форм.

Теория происхождения литературных родов, выдвинутая Веселовским, подтверждается множеством известных современной науке данных о жизни первобытных народов.

Так, несомненно происхождение драмы из обрядовых действ: пляска и пантомима постепенно всё активнее сопровождались словами участников обрядового действия. Вместе с тем в теории Веселовского не учтено, что эпос и лирика могли формироваться и независимо от обрядового действия. Так, мифологические сказания, на основе которых впоследствии упрочивались прозаические легенды (саги) и сказки, возникли вне хора. Они не пелись участниками массового обряда, а рассказывались кем-либо из представителей племени (и, вероятно, далеко не во всех случаях подобное рассказывание было обращено к большому числу людей). Лирика тоже могла формироваться вне обряда. Лирическое самовыражение возникало в производственных (трудовых) и бытовых отношениях первобытных народов. Существовали, таким образом, разные пути формирования литературных родов. И обрядовый хор был одним из них.
Вопрос 12. Лит. произв-е как эстетич. объект и как текст. «Границы» произв-я.

1. 
   эстетическое – особый род отношения человека к действительности. Не только любовное созерцание явлений жизни, но различные переживания – смеховые, трагические, катарсис. Эстетическое – эмоциональная рефлексия, то есть пережиание переживания  первичное переживание во вторичном преобразуется культурным опытом личности. В эстетическом всегда есть адресат духовной активности. Подразумевается «взгляд из-за плеча». Бахтин: «смотря внутрь себя, человек смотрит глазами другого». Рефлексия  диалогическая соотнесенность с иным сознанием. Э. – сфера мнений, «кажимостей», отношений вкуса. Культура восприятия впечатлений, культура эмоциональной рефлексии. Синкретичное единство ценностного и познавательного. Для проявления эстетического необходима интенсивная эмоц.жизнь человеческого «я». Предпосылка эстетического отношения – «полнота, неизбыточность» («ни прибавить, ни убавить»). Целостность – норма вкуса. Её называют «красотой» внешняя полнота. Внутр.полнота – целостность личности, души. В реальной действительности абсолютная целостность означала бы остановку («Остановись мгновенье, ты прекрасно!» из «Фауста» Гёте). Вступить в эстетич. отношение – занять «активную внежизненную позицию» (Бахтин). Внутр. целостность – «порядок в душе» (Пришвин), сосредоточенность. Это творческое состояние и вызывает эстетические переживания. Синкретизм эстетического говорит о его древности (сравн. с литературой – синкретичные формы, фольклор). Позже  эволюция  эстетическое мировосприятие сделалось основой художественного мышления и соответствующих форм деятельности. Достигая эстетической целостности, изделия, созданные человека, приобретают художественность. Это – «рубеж, который не м.б. отодвинут» (Кант). Искусство слова – высшая форма эстетических отношений. Эстетическое вполне осуществляет себя только в искусстве (Бахтин). Эмоц.рефлексия –стимул к созданию произв-я (например, элегия). Чувства передаются через знаковую систему – язык. То есть, литературное произведение – это обязательно текст, высказывание, зафиксированное как последовательность языковых знаков (textus – ткань, сплетение). Текст становится произведением, только когда его читают. Так иск-во реализует свою главную функцию- коммуникативность, возможность общения. Установление канонического текста путём сличения редакций, вариантов, изданий – задача текстологии (пример: текст «Отцов и детей» сильно различается в журнальной версии [«Русский вестник»] и романной. Искусство не имеет утилитарной функции, т.о. вторичность, переоформление направлено не на материал, а на жизненное содержание первичных переживаний. Условие искусства – создание духовной реальности воображенного мира. Так текст обретает художественность. Худож.произв-е  образы. Но и они наделены природой знака: 1)они принадлежат какой-то системе образов, выступающей в роли худож.языка 2) служат воображаемым аналогом какой-то иной действительности 3)обладают концептуальностью (смыслом). Эстетич.деятельность не предполагает повторяемости. Она невоспроизводима, т.е. уникальна. Произведение иск-ва – «гетерокосмос», т. е. другой сотворенный мир (Баумгартен, основатель философской эстетики). Даже изображение в литературе историч.лица – не его точное повторение, но субституция (замещение). Это – творческий вымысел, «способность создать то, чему нельзя научиться» (Кант). Закон условности (в театре убивают не по-настоящему). В качестве текста произв-е принадлежит первичной реальности жизни. Поэтому текст в нек. случаях может оставаться неоконченным. Но целостность обязательна в том смысле, что нельзя вынуть из худ. произв-я строчку, образ, сцену. Содержание и форма – две стороны единого целого. Наличие «ценностного центра» (Бахтин), который отсутствует в реальном течении жизни. Этот центр – личность героя. В худ.произв-ии сведения о мире и жизни факультативны; собвтенно художественное – это «какое-то утверждение о жизни, по всеохватывающей своей широте на отдельные слова не разложимое» (герой Пастернака). «Искусство, в том числе и трагическое, есть рассказ о счастье существования» («Доктор Живаго»). Предмет – «я-в-мире» - специфический человеческий способ существования. Одновременно – единичность и всеобщность – оригинальность (индивидуация) и генерализация (обобщение). Сотворение художественной реальности – «ценностное уплотнение мира вокруг «я», как «ценностного центра». Текст – коммуникативное высказывание, или дискурс  взаимодействие сознаний. Закон адресованности. Внешняя адресованность факультативна, внутренняя, эстетическая первична. Адресованность худож.дискурса – не сообщение готового смысла, но приобщение к одному из способов смыслопорождения. «Искусство – язык художника» (Потебня).

ГРАНИЦЫ . 1) образный мир, условная, эстетическая реальность. Иллюзия достоверности. 2) рама, рамочный текст. Роль заглавия – горизонт ожидания («Белые ночи». Сентиментальный роман. (Из воспоминаний мечтателя) – 7 слов= «7 ключиков художественной тайне». Важно имя/псевдоним автора. Жанр в подзаголовке – указание на литер.традицию. Названия, содержащие аллюзии, цитаты, реминисценции  интертекстуальность. М.б.пограничные произведения: на стыке лит-ры и публицистики, мемуаристики и т.п («Былое и думы» Герцена). 3) отнесение произв-я к роду, жанру литературы (Аристотель, «Поэтика» - 3 критерия: по средствам, предмету и способу подражания). Постмодернизм постулировал безграничность текста во всех отношениях, что проявлялось в большом количестве интертекста, который "притягивал" другие тексты, соответственно, размывая границы конкретного произведения. Размытость границ отдельного произведения проявляется в циклах (прежде всего, лирических) и трилогиях-тетралогиях: есть герой, как правило, единый для всего цикл (как у Блока) и есть одна развивающаяся сюжетная линия, так, что по ОТДЕЛЬНОМУ произведению нельзя судить о целостном замысле автора.
На всякий случай, какие ещё бывают категории, кроме категории эстетического.

1. 
   Гедонистическое – удовольствие от реального обладания предметом. Эротическое – первично, инстинкивно. Вторично - худож.впечатление от полотна с обнаженной натурой – одухотворенное переживание, катарсис – эстетическое «очищение» эротического аффекта. Т.о., эстетическое vs гедонистическое = духовное vs физиологическое
2. 
   Логическое – чисто познавательное, безоценочное. Познающий субъект находится вне познаваемого объекта. Объект и субъект могут мыслится раздельно, в то время как в эстетическом отношении они неслиянны и нераздельны.
3. 
   Этическое (нравственное) vs логическое. Субъект – непосредственный участник события. Добро и зло – абсолютные полюса системы моральных убеждений. Неизбежен нравственный выбор – тождественен поступку.

Вопрос 13. Содержание/форма произведения, их соотношение. «Творческая история».
1. ИСТОРИЯ . Понятийная пара содержание/форма – извечные споры. Особенно жаркие – 1/3 XXв., апогей формализма в литературоведении. Если в произв-ии нет обобщения, оно не вызовет сопереживания читателя. Этот общий смысл – содержание (идея, идейное содержание). Форма воспринимается непосредственно. В ней – 3 стороны: 1) предметы – о чём идёт речь 2) слова – сама речь 3) композиция – расположение предметов и слов. Это – схема античных «риторик», переходит в «поэтики»: 1) inventio – изобретение 2) elocutio – словесное украшение, изложение 3) disposotio – расположение, композиция. М. В. Ломоносов «Краткое руководство к красноречию» - деление: «О изобретении», «О украшении», «О расположении». Приводит примеры из худ.лит-ры (Вергилий, Овидий). 1/3 XX в – резко возрастает интерес к составу и строению произв-я, т.е. к теоретической поэтике. 1925 – Томашевский: «Теория литературы. Поэтика». Литер.явления подвергает обобщению, рассматривает их как результат применения общих законов построения литературных произв-ий. 1920-40: Томашевский, Тимофеев, Поспелов предлагают схемы строения произведения. Сходство с риторической традицией в выделении основных сторон произведения: тематика и стилистика – Томаш. (рассматривают вопросы композиции); образы-характеры («непосредственное содержание»), язык, сюжет и композиция (Тимоф.), «предметная изобразиьтельность», словесный строй, композиция (Посп.). Тимофеев и Поспелов выделяют образный уровень, рассматривая его как завершение худож.формы. Тимофеев отграничивает «образы-характеры» от «идейно-тематической основы». Поспелов: предметная изобразительность определяется единством основных уровней содержания – тематики, проблематики, пафоса. В дальнейшем эту концепцию «мира произведения» (наследие античности – выделение inventio как задачи поэта) разовьют и обоснуют Лихачёв, Фарыно.

Томашевский не использует понятия образа. Он определяет тематику в лингвистических традициях – «некая конструкция, объединенная единством мысли или темы».

1910-20-е: формализм. Жирмунский, статья «Задачи поэтики»(1919): отказ от понятия «образ» как инструмента анализа вследствие его неопределённости – «Искусство требует точности». Предметы анализа: поэтическая фонетика, поэтический синтаксис, тематика (совокупность «словесных тем» - сводится к составлению поэтического словаря; пример: «Для поэтов-сентименталистов характерны такие слова как «грустный», «томный», «сумерки», «слёзы», «печаль», «гробовая урна» и т.п.). Бахтин назвал теоретическую поэтику формалистов «материальной эстетикой», указывая на неадекватность подхода.

ОПОЯЗ – «Общество по изучению поэтического языка» (Шкловский, Тынянов, Эйхенбаум, Якубинский) – достигали точности, обходя категорию образа. Парадоксален подход к анализу персонажа, который традиционно рассматривается как «образ-характер». По Томашевскому, персонаж появляется в произведении только как средство раскрытия определенного мотива (функция персонажа – носитель мотива). Шкловский – идея «остранения» - объяснял появление в литературе новых приёмов «автоматизацией» нашего восприятия («Холстомер», «В. и М.» Толстого). Шкл.почти не касался идейных задач писателя. Объявил искусство «приёмом». Понятийную пару «содержание/форма» заменил на «материал/приём» (материал – словесный, фабульный – служил мотивировкой приёмов). Литер.произв-е – чистая форма, «отношение материалов». Названия статей: «Как сделан Дон Кихот» (Шкловский), «Как сделана «Шинель»(Эйхенбаум) и т.п. Но не все формалисты отрицали содержание. Подчеркивалось единство «что»(содержание) и «как»(форма) в произведении (Тынянов, Жирмунский). Позже – Лотман – доказывает необходимость «уровневого» изучения структуры поэтического текста: «Дуализм формы и содержания должен быть заменён понятием идеи. Стихотворение – сложно построенный смысл». Лестница уровней: фонетика-грамматика-лексика. Лексика: внетекстовые связи – жанровые, общекультурные, биографические контексты  обогащение.

2. ТЕОРИЯ . Категория содержания введена в философию и эстетику Гегелем. Она связана с диалектической концепцией развития как единства и борьбы противоположностей. В худож.прозв-ии они примиряются. Содержание искусства – идеал, форма – образное воплощение. Задача искусства – соединение их в одно целое. В будущем Гегель предвидел смерть иск-ва, т.к. оно перестало быть самой высшей потребностью духа.

Вопрос: почему часто считают, что в творчестве различных поэтов превалирует одно – форма или же содержание? Как рождается произведение? Замысел – есть ядро, проформа, из которой в дальнейшем выводится целое произведение (Арнаудов). Нерассудочность, спонтанность, цельность замысла. Белинский разграничивал содержание (творческая концепция) и сюжет(события). Достоевский: замысел и воплощение. Идея – первая часть творения. Сравнивает акт создания произв-ия из идеи с обтесыванием алмаза.

Форма и содержание: проблема отставания одного от другого. Острые дискуссии по поводу отставания формы от содержания – 1920-е гг. Критика «Разгрома» Фадеева Полонским (отмечает в нём черты Толстого). Библейская метафора – «новое вино в старые мехи». Строгие критики – ЛЕФ («Левый фронт искусств»). Обвинили Фадеева ещё и в подражании Чехову. Оригинальные формы: акцентный стих Маяковского, сказ, расцвеченный характерной фразеологией (Вс. Иванов, И. Бабель, М. Зощенко). В самой возможности «отставания формы» прослеживается её относительная самостоятельность. Она объясняет причину возвращения к старым формам: нравоучения и патетика – драма XIX в; 4-стопный ямб + лирич. отступления – «Онегин»; психологический анализ – Толстой, Достоевский. Особенности формы стали знаками литературных явлений, элементами кодов. В новых худож. контекстах они, однако, могут получать новое значение.
Вопрос 14. Рамочный текст произведения, его компоненты и их функции.

Рама (рамка) – 1)подчёркивает особый статус произведения как эстетич. реальности, противопоставленной реальности первичной (Ю. Лотман). Рама в лит-ре: одно из основных условий создания худож. иллюзии. Иногда – обнажение условности (введение в текст сведений о биографии автора, истории созд-я произв-я, размышлений о персонаже). Автор – не только голос, но и лицо; функция посредника между героем и читателем.

2) Компоненты рамы графически отделены от текста. Функция: установка на эстетическое восприятие текста: а) заголовочный комплекс - имя/псевдоним автора, заглавие, подзаголовок, посвящение, эпиграф, предисловие. Создаёт «горизонт ожидания» б) авторские примечания, авторск. послесловие, внутренние заглавия (оглавление), обозначение времени и места создания произведения. Драма: + авторские ремарки, сценические указания (словесная декорация), список действующих лиц. Рамочный текст делится на внешний (относится ко всему произведению) и внутренний (оформление начала и конца частей, глав, песен). Например, произв-е м.б. помещено в рубрике журнала («Проза», «Поэзия») или тематическом сборнике («Московские рассказы», «День поэзии»). Состав компонентов определяется жанром.

Заглавие - смысловой код, доминанта смысла, «сильная позиция текста», «полюс автора». При отсутствии - его функция переходит к первой строчке произв-я. Иногда произведение получает название от критиков, редакторов. Смена названий отражает творческий поиск автора (пример: Гончаров «Обрыв»: «Вера», «Художник»). Список действ. лиц. Кому принадлежат реплики. Отражение литературных конвенций, господствующих в момент написания (зап.евр. XV-XVIIIвв: торжественные пышные посвящения, формальный этикетный характер; до XIX в – пространные предисловия, объяснение авторского замысла; романтические поэмы – эпиграфы – эмоц.функция). Примечания – объяснение реалий иноземного быта – подчёркнутая «экзотичность».

В литер.процессе изменяются и функции, и компоненты. С усложнением принципов худож.мышления – функции приобретают эстетич.значимость. Участвуют в смыслообразовании. Образность (пример – «от издателя» к «Повестям покойного Ивана Петровича Белкина»).

Вневременная функция – структурообразующая. Характер завершенности, внутреннее и внешнее единство. Циклы: взаимосвязь частей (Достоевский «Белые ночи»: части – «Ночь 1», «Ночь 2» и т.д.), подчинение общему замыслу («Миргород» Гоголя, «Ямбы» Блока, Достоевский). Рамочные компоненты подчеркивают диалогичную природу произв-я. Обращенность к читателю. Посвящение: снятие «отчужденности», клейма безличности. + контакты с другими произв-ями  эпиграфы, жанровые подзаголовки. Открытость границ текста. Соотнесенность с другими авторами, эпохами. Каждый рамочный компонент – «кирпичик», микротекст. Обладает собственной семантикой, образностью. В названии м.б. вынесен тематич.состав, проблемы, главн.герой, сюжет, время и место действия, худож.деталь, эмоц.оценка героя, жанр, особ-ти стиля, композиции, ведущий мотив («Лёгкое дыхание»). Двойные заглавия – сентимент.роман XVIIIв. Сегодня м.б. рекламой. Историческая поэтика: античность – (f) техническая, обоначение. Средневековье – появление книгопечатания, усиление роли, стремление к max подробности. Проза XXв – усложнение семантики. Аллюзии, символы, метафоры, цитаты. Заглавия м.б. хронотопические («Вск, 8 впр. 1928»), персонажны и заглавия-комментарии (эмоц). Имя автора. Комплекс культ.-ист. ассоциаций + фактор коммерч. успеха. Псевдоним – сознательно выбранная литер.маска. XIX-XXвв.- говорящие псевдонимы. М.б. одна из доминант творч-ва (Саша Черный), особ-ть биографии (Максим Горький), черта характера (Артём Весёлый). Подзаголовок. Доп.сведения. Основной носитель предметно-логич. информации о тексте. Прогнозирующая функция. Жанрово-стилистич. особ-ти произв-я («Маскарад. Драма в 4 действиях, в стихах»). Может вводить рассказчика («Дом с мезонином. Рассказ художника»). Эпиграф. Точная или изменённая цитата из другого текста. Появился в эпоху поздн. Возрождения. (f) Эмоц.доминанта. Прогноз. Отсылка. Соотнесение с традицией. Посвящение – указание лица, которому предназначается. Возникли в античности. Предисловие – введение; изложение творч.принципов, м.б.манифесты школ, полемика с критикой. Пролог – краткое описание событий. Послесловие – заключит.слово автора. Не связано с сюжетом. Внехудож.цели. Эпилог – как сложились судьбы героев в дальнейшем. Примечания – пояснения для лучшего понимания (в конце/параллельно/в виду сносок внизу). Прообраз – глоссы.