День рождения алексея долматова. Аудиоприглашения на концерты. Свадьба пары и совместная жизнь

Пожалуйста, приведите информацию в энциклопедический вид и разнесите по соответствующим разделам статьи. Согласно решению Арбитражного комитета Википедии , списки предпочтительно основывать на вторичных обобщающих , содержащих критерий включения элементов в список.

15 го числа утром, на третий день после этого, у Слободского дворца стояло бесчисленное количество экипажей.
Залы были полны. В первой были дворяне в мундирах, во второй купцы с медалями, в бородах и синих кафтанах. По зале Дворянского собрания шел гул и движение. У одного большого стола, под портретом государя, сидели на стульях с высокими спинками важнейшие вельможи; но большинство дворян ходило по зале.
Все дворяне, те самые, которых каждый день видал Пьер то в клубе, то в их домах, – все были в мундирах, кто в екатерининских, кто в павловских, кто в новых александровских, кто в общем дворянском, и этот общий характер мундира придавал что то странное и фантастическое этим старым и молодым, самым разнообразным и знакомым лицам. Особенно поразительны были старики, подслеповатые, беззубые, плешивые, оплывшие желтым жиром или сморщенные, худые. Они большей частью сидели на местах и молчали, и ежели ходили и говорили, то пристроивались к кому нибудь помоложе. Так же как на лицах толпы, которую на площади видел Петя, на всех этих лицах была поразительна черта противоположности: общего ожидания чего то торжественного и обыкновенного, вчерашнего – бостонной партии, Петрушки повара, здоровья Зинаиды Дмитриевны и т. п.
Пьер, с раннего утра стянутый в неловком, сделавшемся ему узким дворянском мундире, был в залах. Он был в волнении: необыкновенное собрание не только дворянства, но и купечества – сословий, etats generaux – вызвало в нем целый ряд давно оставленных, но глубоко врезавшихся в его душе мыслей о Contrat social [Общественный договор] и французской революции. Замеченные им в воззвании слова, что государь прибудет в столицу для совещания с своим народом, утверждали его в этом взгляде. И он, полагая, что в этом смысле приближается что то важное, то, чего он ждал давно, ходил, присматривался, прислушивался к говору, но нигде не находил выражения тех мыслей, которые занимали его.
Был прочтен манифест государя, вызвавший восторг, и потом все разбрелись, разговаривая. Кроме обычных интересов, Пьер слышал толки о том, где стоять предводителям в то время, как войдет государь, когда дать бал государю, разделиться ли по уездам или всей губернией… и т. д.; но как скоро дело касалось войны и того, для чего было собрано дворянство, толки были нерешительны и неопределенны. Все больше желали слушать, чем говорить.
Один мужчина средних лет, мужественный, красивый, в отставном морском мундире, говорил в одной из зал, и около него столпились. Пьер подошел к образовавшемуся кружку около говоруна и стал прислушиваться. Граф Илья Андреич в своем екатерининском, воеводском кафтане, ходивший с приятной улыбкой между толпой, со всеми знакомый, подошел тоже к этой группе и стал слушать с своей доброй улыбкой, как он всегда слушал, в знак согласия с говорившим одобрительно кивая головой. Отставной моряк говорил очень смело; это видно было по выражению лиц, его слушавших, и по тому, что известные Пьеру за самых покорных и тихих людей неодобрительно отходили от него или противоречили. Пьер протолкался в середину кружка, прислушался и убедился, что говоривший действительно был либерал, но совсем в другом смысле, чем думал Пьер. Моряк говорил тем особенно звучным, певучим, дворянским баритоном, с приятным грассированием и сокращением согласных, тем голосом, которым покрикивают: «Чеаек, трубку!», и тому подобное. Он говорил с привычкой разгула и власти в голосе.
– Что ж, что смоляне предложили ополченцев госуаю. Разве нам смоляне указ? Ежели буародное дворянство Московской губернии найдет нужным, оно может выказать свою преданность государю импературу другими средствами. Разве мы забыли ополченье в седьмом году! Только что нажились кутейники да воры грабители…
Граф Илья Андреич, сладко улыбаясь, одобрительно кивал головой.
– И что же, разве наши ополченцы составили пользу для государства? Никакой! только разорили наши хозяйства. Лучше еще набор… а то вернется к вам ни солдат, ни мужик, и только один разврат. Дворяне не жалеют своего живота, мы сами поголовно пойдем, возьмем еще рекрут, и всем нам только клич кликни гусай (он так выговаривал государь), мы все умрем за него, – прибавил оратор одушевляясь.
Илья Андреич проглатывал слюни от удовольствия и толкал Пьера, но Пьеру захотелось также говорить. Он выдвинулся вперед, чувствуя себя одушевленным, сам не зная еще чем и сам не зная еще, что он скажет. Он только что открыл рот, чтобы говорить, как один сенатор, совершенно без зубов, с умным и сердитым лицом, стоявший близко от оратора, перебил Пьера. С видимой привычкой вести прения и держать вопросы, он заговорил тихо, но слышно:
– Я полагаю, милостивый государь, – шамкая беззубым ртом, сказал сенатор, – что мы призваны сюда не для того, чтобы обсуждать, что удобнее для государства в настоящую минуту – набор или ополчение. Мы призваны для того, чтобы отвечать на то воззвание, которым нас удостоил государь император. А судить о том, что удобнее – набор или ополчение, мы предоставим судить высшей власти…
Пьер вдруг нашел исход своему одушевлению. Он ожесточился против сенатора, вносящего эту правильность и узкость воззрений в предстоящие занятия дворянства. Пьер выступил вперед и остановил его. Он сам не знал, что он будет говорить, но начал оживленно, изредка прорываясь французскими словами и книжно выражаясь по русски.
– Извините меня, ваше превосходительство, – начал он (Пьер был хорошо знаком с этим сенатором, но считал здесь необходимым обращаться к нему официально), – хотя я не согласен с господином… (Пьер запнулся. Ему хотелось сказать mon tres honorable preopinant), [мой многоуважаемый оппонент,] – с господином… que je n"ai pas L"honneur de connaitre; [которого я не имею чести знать] но я полагаю, что сословие дворянства, кроме выражения своего сочувствия и восторга, призвано также для того, чтобы и обсудить те меры, которыми мы можем помочь отечеству. Я полагаю, – говорил он, воодушевляясь, – что государь был бы сам недоволен, ежели бы он нашел в нас только владельцев мужиков, которых мы отдаем ему, и… chair a canon [мясо для пушек], которую мы из себя делаем, но не нашел бы в нас со… со… совета.
Многие поотошли от кружка, заметив презрительную улыбку сенатора и то, что Пьер говорит вольно; только Илья Андреич был доволен речью Пьера, как он был доволен речью моряка, сенатора и вообще всегда тою речью, которую он последнею слышал.
– Я полагаю, что прежде чем обсуждать эти вопросы, – продолжал Пьер, – мы должны спросить у государя, почтительнейше просить его величество коммюникировать нам, сколько у нас войска, в каком положении находятся наши войска и армии, и тогда…
Но Пьер не успел договорить этих слов, как с трех сторон вдруг напали на него. Сильнее всех напал на него давно знакомый ему, всегда хорошо расположенный к нему игрок в бостон, Степан Степанович Апраксин. Степан Степанович был в мундире, и, от мундира ли, или от других причин, Пьер увидал перед собой совсем другого человека. Степан Степанович, с вдруг проявившейся старческой злобой на лице, закричал на Пьера:
– Во первых, доложу вам, что мы не имеем права спрашивать об этом государя, а во вторых, ежели было бы такое право у российского дворянства, то государь не может нам ответить. Войска движутся сообразно с движениями неприятеля – войска убывают и прибывают…
Другой голос человека, среднего роста, лет сорока, которого Пьер в прежние времена видал у цыган и знал за нехорошего игрока в карты и который, тоже измененный в мундире, придвинулся к Пьеру, перебил Апраксина.
– Да и не время рассуждать, – говорил голос этого дворянина, – а нужно действовать: война в России. Враг наш идет, чтобы погубить Россию, чтобы поругать могилы наших отцов, чтоб увезти жен, детей. – Дворянин ударил себя в грудь. – Мы все встанем, все поголовно пойдем, все за царя батюшку! – кричал он, выкатывая кровью налившиеся глаза. Несколько одобряющих голосов послышалось из толпы. – Мы русские и не пожалеем крови своей для защиты веры, престола и отечества. А бредни надо оставить, ежели мы сыны отечества. Мы покажем Европе, как Россия восстает за Россию, – кричал дворянин.
Пьер хотел возражать, но не мог сказать ни слова. Он чувствовал, что звук его слов, независимо от того, какую они заключали мысль, был менее слышен, чем звук слов оживленного дворянина.
Илья Андреич одобривал сзади кружка; некоторые бойко поворачивались плечом к оратору при конце фразы и говорили:
– Вот так, так! Это так!
Пьер хотел сказать, что он не прочь ни от пожертвований ни деньгами, ни мужиками, ни собой, но что надо бы знать состояние дел, чтобы помогать ему, но он не мог говорить. Много голосов кричало и говорило вместе, так что Илья Андреич не успевал кивать всем; и группа увеличивалась, распадалась, опять сходилась и двинулась вся, гудя говором, в большую залу, к большому столу. Пьеру не только не удавалось говорить, но его грубо перебивали, отталкивали, отворачивались от него, как от общего врага. Это не оттого происходило, что недовольны были смыслом его речи, – ее и забыли после большого количества речей, последовавших за ней, – но для одушевления толпы нужно было иметь ощутительный предмет любви и ощутительный предмет ненависти. Пьер сделался последним. Много ораторов говорило после оживленного дворянина, и все говорили в том же тоне. Многие говорили прекрасно и оригинально.
Издатель Русского вестника Глинка, которого узнали («писатель, писатель! – послышалось в толпе), сказал, что ад должно отражать адом, что он видел ребенка, улыбающегося при блеске молнии и при раскатах грома, но что мы не будем этим ребенком.
– Да, да, при раскатах грома! – повторяли одобрительно в задних рядах.
Толпа подошла к большому столу, у которого, в мундирах, в лентах, седые, плешивые, сидели семидесятилетние вельможи старики, которых почти всех, по домам с шутами и в клубах за бостоном, видал Пьер. Толпа подошла к столу, не переставая гудеть. Один за другим, и иногда два вместе, прижатые сзади к высоким спинкам стульев налегающею толпой, говорили ораторы. Стоявшие сзади замечали, чего не досказал говоривший оратор, и торопились сказать это пропущенное. Другие, в этой жаре и тесноте, шарили в своей голове, не найдется ли какая мысль, и торопились говорить ее. Знакомые Пьеру старички вельможи сидели и оглядывались то на того, то на другого, и выражение большей части из них говорило только, что им очень жарко. Пьер, однако, чувствовал себя взволнованным, и общее чувство желания показать, что нам всё нипочем, выражавшееся больше в звуках и выражениях лиц, чем в смысле речей, сообщалось и ему. Он не отрекся от своих мыслей, но чувствовал себя в чем то виноватым и желал оправдаться.
– Я сказал только, что нам удобнее было бы делать пожертвования, когда мы будем знать, в чем нужда, – стараясь перекричать другие голоса, проговорил он.
Один ближайший старичок оглянулся на него, но тотчас был отвлечен криком, начавшимся на другой стороне стола.
– Да, Москва будет сдана! Она будет искупительницей! – кричал один.
– Он враг человечества! – кричал другой. – Позвольте мне говорить… Господа, вы меня давите…

В это время быстрыми шагами перед расступившейся толпой дворян, в генеральском мундире, с лентой через плечо, с своим высунутым подбородком и быстрыми глазами, вошел граф Растопчин.
– Государь император сейчас будет, – сказал Растопчин, – я только что оттуда. Я полагаю, что в том положении, в котором мы находимся, судить много нечего. Государь удостоил собрать нас и купечество, – сказал граф Растопчин. – Оттуда польются миллионы (он указал на залу купцов), а наше дело выставить ополчение и не щадить себя… Это меньшее, что мы можем сделать!
Начались совещания между одними вельможами, сидевшими за столом. Все совещание прошло больше чем тихо. Оно даже казалось грустно, когда, после всего прежнего шума, поодиночке были слышны старые голоса, говорившие один: «согласен», другой для разнообразия: «и я того же мнения», и т. д.
Было велено секретарю писать постановление московского дворянства о том, что москвичи, подобно смолянам, жертвуют по десять человек с тысячи и полное обмундирование. Господа заседавшие встали, как бы облегченные, загремели стульями и пошли по зале разминать ноги, забирая кое кого под руку и разговаривая.
– Государь! Государь! – вдруг разнеслось по залам, и вся толпа бросилась к выходу.
По широкому ходу, между стеной дворян, государь прошел в залу. На всех лицах выражалось почтительное и испуганное любопытство. Пьер стоял довольно далеко и не мог вполне расслышать речи государя. Он понял только, по тому, что он слышал, что государь говорил об опасности, в которой находилось государство, и о надеждах, которые он возлагал на московское дворянство. Государю отвечал другой голос, сообщавший о только что состоявшемся постановлении дворянства.
– Господа! – сказал дрогнувший голос государя; толпа зашелестила и опять затихла, и Пьер ясно услыхал столь приятно человеческий и тронутый голос государя, который говорил: – Никогда я не сомневался в усердии русского дворянства. Но в этот день оно превзошло мои ожидания. Благодарю вас от лица отечества. Господа, будем действовать – время всего дороже…
Государь замолчал, толпа стала тесниться вокруг него, и со всех сторон слышались восторженные восклицания.
– Да, всего дороже… царское слово, – рыдая, говорил сзади голос Ильи Андреича, ничего не слышавшего, но все понимавшего по своему.
Из залы дворянства государь прошел в залу купечества. Он пробыл там около десяти минут. Пьер в числе других увидал государя, выходящего из залы купечества со слезами умиления на глазах. Как потом узнали, государь только что начал речь купцам, как слезы брызнули из его глаз, и он дрожащим голосом договорил ее. Когда Пьер увидал государя, он выходил, сопутствуемый двумя купцами. Один был знаком Пьеру, толстый откупщик, другой – голова, с худым, узкобородым, желтым лицом. Оба они плакали. У худого стояли слезы, но толстый откупщик рыдал, как ребенок, и все твердил:
– И жизнь и имущество возьми, ваше величество!
Пьер не чувствовал в эту минуту уже ничего, кроме желания показать, что все ему нипочем и что он всем готов жертвовать. Как упрек ему представлялась его речь с конституционным направлением; он искал случая загладить это. Узнав, что граф Мамонов жертвует полк, Безухов тут же объявил графу Растопчину, что он отдает тысячу человек и их содержание.
Старик Ростов без слез не мог рассказать жене того, что было, и тут же согласился на просьбу Пети и сам поехал записывать его.
На другой день государь уехал. Все собранные дворяне сняли мундиры, опять разместились по домам и клубам и, покряхтывая, отдавали приказания управляющим об ополчении, и удивлялись тому, что они наделали.

Наполеон начал войну с Россией потому, что он не мог не приехать в Дрезден, не мог не отуманиться почестями, не мог не надеть польского мундира, не поддаться предприимчивому впечатлению июньского утра, не мог воздержаться от вспышки гнева в присутствии Куракина и потом Балашева.
Александр отказывался от всех переговоров потому, что он лично чувствовал себя оскорбленным. Барклай де Толли старался наилучшим образом управлять армией для того, чтобы исполнить свой долг и заслужить славу великого полководца. Ростов поскакал в атаку на французов потому, что он не мог удержаться от желания проскакаться по ровному полю. И так точно, вследствие своих личных свойств, привычек, условий и целей, действовали все те неперечислимые лица, участники этой войны. Они боялись, тщеславились, радовались, негодовали, рассуждали, полагая, что они знают то, что они делают, и что делают для себя, а все были непроизвольными орудиями истории и производили скрытую от них, но понятную для нас работу. Такова неизменная судьба всех практических деятелей, и тем не свободнее, чем выше они стоят в людской иерархии.
Теперь деятели 1812 го года давно сошли с своих мест, их личные интересы исчезли бесследно, и одни исторические результаты того времени перед нами.
Но допустим, что должны были люди Европы, под предводительством Наполеона, зайти в глубь России и там погибнуть, и вся противуречащая сама себе, бессмысленная, жестокая деятельность людей – участников этой войны, становится для нас понятною.
Провидение заставляло всех этих людей, стремясь к достижению своих личных целей, содействовать исполнению одного огромного результата, о котором ни один человек (ни Наполеон, ни Александр, ни еще менее кто либо из участников войны) не имел ни малейшего чаяния.
Теперь нам ясно, что было в 1812 м году причиной погибели французской армии. Никто не станет спорить, что причиной погибели французских войск Наполеона было, с одной стороны, вступление их в позднее время без приготовления к зимнему походу в глубь России, а с другой стороны, характер, который приняла война от сожжения русских городов и возбуждения ненависти к врагу в русском народе. Но тогда не только никто не предвидел того (что теперь кажется очевидным), что только этим путем могла погибнуть восьмисоттысячная, лучшая в мире и предводимая лучшим полководцем армия в столкновении с вдвое слабейшей, неопытной и предводимой неопытными полководцами – русской армией; не только никто не предвидел этого, но все усилия со стороны русских были постоянно устремляемы на то, чтобы помешать тому, что одно могло спасти Россию, и со стороны французов, несмотря на опытность и так называемый военный гений Наполеона, были устремлены все усилия к тому, чтобы растянуться в конце лета до Москвы, то есть сделать то самое, что должно было погубить их.
В исторических сочинениях о 1812 м годе авторы французы очень любят говорить о том, как Наполеон чувствовал опасность растяжения своей линии, как он искал сражения, как маршалы его советовали ему остановиться в Смоленске, и приводить другие подобные доводы, доказывающие, что тогда уже будто понята была опасность кампании; а авторы русские еще более любят говорить о том, как с начала кампании существовал план скифской войны заманивания Наполеона в глубь России, и приписывают этот план кто Пфулю, кто какому то французу, кто Толю, кто самому императору Александру, указывая на записки, проекты и письма, в которых действительно находятся намеки на этот образ действий. Но все эти намеки на предвидение того, что случилось, как со стороны французов так и со стороны русских выставляются теперь только потому, что событие оправдало их. Ежели бы событие не совершилось, то намеки эти были бы забыты, как забыты теперь тысячи и миллионы противоположных намеков и предположений, бывших в ходу тогда, но оказавшихся несправедливыми и потому забытых. Об исходе каждого совершающегося события всегда бывает так много предположений, что, чем бы оно ни кончилось, всегда найдутся люди, которые скажут: «Я тогда еще сказал, что это так будет», забывая совсем, что в числе бесчисленных предположений были делаемы и совершенно противоположные.

Псевдонимы:

Коллективы:

Сотрудничество:

Алексей Сергеевич Долматов, всем известен нам как Гуф (GUF), родился 23 сентября 1979 году, в Москве. Примерно с 10 лет стал интересоваться рэп- искусством. В 5-ом классе он столкнулся с наркотиками. Он часто стал прогуливать урока, после чего был забран родителями в Китай. На протяжении семи лет он жил в Китае, где отучился в одном из ВУЗов. У Алексея есть 2 высших образования: экономическое и лингвистическое. После этого он вернулся в Россию.

Уже в девятнадцать лет он исполнил свой первый трек - “Китайская стена”. Он был записан в паре с Ромой Коробчанским(с которым Гуф вместе учился, в одной группе). На протяжении 2 лет у Гуфа настал небольшой перерыв (в связи с наркотиками) в его увлечении.

Guf стал более известным в 2000году, когда вступил в группу “ROLEX-X”. И вот он наконец-то понял, что не стоит сидеть и ждать чего либо, нужно продвигаться вперёд. Именно после этой идеи он стал одним из создателей, известной на данный момент группы - “ЦЕНТЕР”("CENTR"). Так у него появился первый демо-альбом “Подарок”. Было выпущено мало экземпляров, всего 13 штук, они же были подарены своим близким друзьям, в качестве подарка на Новый Год.

Он был очень знаком с группой “КАСТА”, так как часто бывал у него на районе. Он принял участие в съемке клипа “Мы берем это на улицах”, а один из участников Касты - Шым написал музыку для “Новогодней”.

Много песен касались его любимой темой – “Наркота”, по этой тематики его стали узнавать в круге рэперов. Guf утверждает, что давно забыл о наркотиках, больше он их не употребляет.

Уже в 2002 году, она начинает работать над своим новым, очередным альбомом. Нашёл нового друга – Слими (Slim), который на тот момент входил в состав группы "Дымовая завеса".

В 2006 году стало очень популярна песня “Сплетни”. В альбоме “Город дорог” присутствует песня "Ориджинал Ба", посвященная бабушке Гуфа - Тамаре Константиновне, в которой она даже принимает участие.

Так же в 2006 году вышел клип под названием “Новогодняя”, для одного из документальных фильмов под названием "Drug Users (наркоманы)", вскоре этот клип стал довольно популярен. Был создан новый хит со СМОКИ МО “Трафик”, он был помещён в альбом “Эфир в норме”(2008).

Уже в 2007 году выходит доволи популярный альбом под названием “Город дорог”. Вскоре появляется новый трек под названием “Моя игра” в дуэте с популярным рэпером Бастой. Так же Гуф начинает свою концертную деятельность. Того же года 25 октября выходит альбом под названием “Качели” от группы "CENTR". В 2008 году ‘Центер’ выигрывает в номинации "Лучшая рэп-группа" на RMA.

В 2009 году вместе с группой Центер выступил на Муз-ТВ из песней “Город Дорог”. Так же в 2009 году он озвучил куклу по имени “Пятый” в Тима Бартон, Тимура Бекмамбетова – “Девятий”. К 2009 году Guf решает уйти из CENTER, он подтвердил это в своём интервью. начиная с сентября и заканчивая декабрём, все учасники группы ЦЕНТЕР выпускают сольные альбомы. Альбом от GUF’а – “Дома” вышел 1 декабря 2009.

Личная жизнь ГУФа

Вскоре, после того как Guf решил бросить наркоту, он стал вести здоровый способ жизни. Продержался всего пол года, но тут ему на помощь пришла его девушка по имени Айза.

Айза очень помогла Гуфу с этой проблемой. Однажды, когда она узнала о его зависимости от наркоты, заперла себя и его в квартире на 5 дней, вскоре помогла полностью забыть о них.

А лейбл Басты просили заплатить за Гуфа 500 тысяч

По данным Роспатента, компания «Айконмедиа» зарегистрировала товарный знак «Гуф»/Guf в 2007 году, заключив с Гуфом продюсерский контракт и контракт на выпуск его дебютного альбома «Город дорог». Однако сотрудничество завершилось в том же 2007 году, и с тех пор об «Айконмедиа» ничего не было слышно - пока в декабре 2012 года компания не предъявила судебный иск на 500 тысяч рублей за неправомерное использование товарного знака «Гуф»/Guf. Ответчиком значился лейбл «Газгольдер» (ключевой артист и публичное лицо - ), выпускавший записи Гуфа.

По всей видимости, самый первый клип Гуфа на песню «Новогодняя», снятый съемочной группой документального фильма «Drug Users»

Но сторговались до 250 тысяч

Как следует из документов, опубликованных на сайте , 8 июля 2014 года дело было прекращено в связи с тем, что стороны заключили мировое соглашение, а ООО «Газгольдер-Рекорд» обязалось выплатить 250 000 рублей в качестве компенсации. На момент подготовки материала получить комментарии у лейбла «Газгольдер» об обстоятельствах судебного процесса не удалось.

Гуф временно не выступает как Гуф

Алексей Долматов оказался недоступен для комментария. Его концертный директор Эдгар Кеосоян предположил, что сейчас, почти 10 лет спустя, вспомнить, подписывал ли Гуф какие бы то ни было документы, связанные с регистрацией его товарного знака, невозможно.

Владелица товарного знака «Гуф» продала его за ненадобностью

«Афише Daily» удалось побеседовать с Екатериной Климовой - учредительницей компании «Айконмедиа» и первым продюсером Гуфа.

- Как появилась идея подписать артиста, выпустить его альбом?

Появилась просто - послушали его альбом с мужем. У него, видимо, было чутье какое-то - да и у меня, в общем-то, тоже. Мы послушали материал, который впоследствии вышел на альбоме «Город дорог». Мне показалось, что это непустое. В отличии от отечественного рэпа на тот момент - не знаю, может, сейчас еще кто-то хороший появился, с нормальными текстами. А познакомились мы как-то банально - моя приятельница из института сидела в кафе с Лешей и Слимом. Мы разговорились, они сказали, что ищут людей, которые занимаются продвижением. Я предложила нас.

- Чем занимался ваш муж? Он продюсировал других музыкантов?

Опыта продвижения артистов не было ни у меня, ни у него. Он занимался разным бизнесом, инвестировал туда, где чувствовал, что может заработать деньги. У него было хорошее деловое чутье. Так мы начали работать. По действовавшему в тот момент законодательству подписать с артистом что-либо и потом выиграть суд было утопией. Потому что существовало огромное количество всяческих лазеек. И эти процессы могли длиться годами.

Мы подписали контракты - по одному Гуф передавал нам исключительные права на альбом «Город дорог». Второй был контрактом на продюсерскую деятельность. Еще мы с мужем зарегистрировали товарный знак «Гуф» на русском и английском. На выпуск дисков, использование в концертной деятельности и так далее.

Некоторое время назад я этот товарный знак продала. В этой продаже и Леша фигурировал - он звонил и спрашивал, можем ли мы обсудить продажу. Я готова была обсуждать продажу и с ним, но дальше это не пошло. В итоге на меня вышли другие люди - я не помню их имена, то ли Роман, то ли Олег. Они обратились ко мне: «У вас есть товарный знак, он вам не нужен, мы хотели бы его приобрести». Он и в самом деле не был мне нужен.

- Когда это произошло?

Три или четыре года назад.

- Примерно в то же время компания «Айконмедиа» подавала иск на «Газгольдер».

Ну, новые владельцы и подали, наверное, в суд.

Иск к «Газгольдеру» был подан 25 декабря 2012 года, а «Айконмедиа», судя по информации СПАРК, сменил владельца в июне 2013-го.

Я не в курсе, кто подал иск. Компания в течении года до момента продажи была в процессе восстановления. По идее, никакие действия от имени компании не должны были производиться.

Екатерина Климова рассказывает, что покупатели ее компании назначали ей встречу в клубе «Газгольдер». По новому адресу помимо ООО «Айконмедиа» зарегистрировано два десятка компаний, в их числе - бар «Кружка». У сети баров «Кружка» и у клуба «Газгольдер» один акционер. Возможно, это просто совпадение.

Основатель компании Федор Климов погиб в 2008 году. Имя Екатерины Климовой появилось в составе учредителей «Айконмедиа» только в апреле 2013-го, когда компания уже судилась с «Газгольдером». А еще через 3 месяца у нее сменился учредитель.

- То есть вы с ними не работали?

Мы начинали вместе с ними, потом они как-то удалились… Понимаете, все хотели Гуфа. Группа Centr никому не была нужна. Понятно, что любому рэперу нужна свита, которая будет ходить, зачитывать, подпевать. «Монолиту» тоже в первую очередь был нужен Гуф. Это и понятно.

- Как прекратилось ваше сотрудничество?

Как-то очень плавно. Они что-то параллельно начали делать. Началась история - «Они не выпускают твой альбом, давай уходить». Леша как порядочный человек до последнего не хотел. У меня тоже появились другие проекты. Денег это не приносило, нервов много было.

Мы не очень долго с ним работали. Начали году в 2006-м, закончили где-то в середине 2007-го. Но старт был серьезный. Когда мы закончили, он в составе группы Centr впервые взял награду на MTV. Тогда это имело ценность.

В общем, все это произошло постепенно и само собой - не было такого, что «все, с сегодняшнего дня мы разрываем договоренности». Потом у меня трагически погиб муж, мне вообще не до этого было. Впоследствии знакомые не раз мне показывали на афиши со словами «Смотри, это товарный знак, это твои деньги». Я говорила: «Ребята, я сейчас не готова всем этим заниматься». Когда возникло конкретное предложение продать товарный знак, я его продала и закрыла эту тему.

Слушания по иску ООО «Айконмедиа» к ООО «Ворнер Мьюзик» перенесены на 13 декабря, к ним в качестве третьего лица привлечен Алексей Долматов.

• Главная
• Фен-шуй
• День рождения алексея долматова. Аудиоприглашения на концерты. Свадьба пары и совместная жизнь