Как правильно сделать анализ стихотворения. Как делать анализ стихотворения

Дамы и господа! Позвольте мне начать с рассказа об одном случае, которым я до недавнего времени интенсивно занимался. Пациент, у которого вместе с различными неврастеническими жалобами предметом анализа были ненормальности и странности характера, все время вводил меня в заблуждение относительно важного обстоятельства финансовой природы. Заметьте, это после более чем восьмимесячного анализа. Сначала это поставило меня в весьма затруднительное положение. Фундаментальное правило анализа, на котором строится вся наша техника, обязательно требует проговарива ния всех внезапных мыслей, фантазий и ассоциаций. Итак, что делать в том случае, когда патология состоит как раз в лживости характера? Следует ли с самого начала отказать в полномочности аналитического исследования такого рода трудностей характера? Я продолжил работу, и только исследование лживости дало мне возможность вообще понять некие симптомы болезни пациента. Это случилось еще до обнаружения лжи, во время анализа, когда пациент не сказал мне о причине пропуска сеанса. На поставленный вопрос он категорически отвечал, будто бы в предшествующий день был там. Поскольку для меня было очевидно, что я сам не должен стать жертвой обмана, то я энергично настаивал на фактическом положении вещей. Вскоре мы оба поняли, что в памяти пациента не осталось вообще событий всего предшествующего дня, а не только пропуска сеанса. Лишь постепенно удалось заполнить часть этих пробелов памяти, отчасти благодаря опросу очевидцев. Я не хочу вдаваться в детали интересующего меня случая и ограничусь сообщением, что пациент в тот забытый им день проводил время в полупьяном состоянии в различных кафе и ночных ресторанах, в кругу незнакомых ему мужчин и женщин низкого пошиба.

Затем выяснилось, что такого рода расстройства памяти у него уже случались ранее. После того как я получил абсолютно достоверное доказательство его сознательной лживости, я решил, что симптом раздвоения личности, по крайней мере у него, является лишь невротическим признаком как раз этой лживости, своеобразным способом признания слабости характера. Так в данном случае появление доказательства лжи стало благоприятным событием для аналитического понимания.

Я припомнил свои размышления относительно проблемы симуляции и лжи в период аналитического исследования. В одной из ранних работ я высказал предположение, что все истерические симптомы продуцируются в самом раннем детстве в качестве сознательных трюков. Я также вспомнил в связи с этим слова Фрейда. Он говорил, что это прогностически благоприятный знак, признак приближающегося выздоровления, когда пациент вдруг высказывает убеждение, будто бы он по сути дела все это время лишь симулировал болезнь. В свете его нового аналитического воззрения на механизмы бессознательного он больше не может переводить себя в состояние, в котором он каждому симптому позволял бы протекать автоматически, без малейшего вмешательства его сознания.

Итак, отказ от лжи, казалось бы, должен был быть признаком приближающегося завершения анализа. Впрочем, с теми же самыми фактами мы встречались ранее, хотя и под другим названием. Если ложь относится нами к области принципов морали, то ложь ребенка и в нашей патологии называется фантазией. Наша главная задача при лечении случая истерии, в сущности, состоит в распознавании образов фантазии, продуцируемых автоматически и бессознательно. Большая часть симптомов фактически исчезает благодаря этому методу. Поэтому мы высказывали мнение, что раскрытие образов фантазии, которая могла бы претендовать на роль особого рода реальности, именуемой реальностью «для себя» (Фрейд называет ее «психической реальностью»), было бы достаточным для исцеления.

Мой опыт учит другому. Я убежден, что никакой анализ истерии не может рассматриваться как доведенный до конца, пока не осуществлено строгое отделение реального от чисто фантазийного. Тот, кто признает вероятность аналитического толкования, а не настаивает на его результате, тем самым в период болезни сохраняет за собой право держать в тайне некоторые вызывающие отвращение события, т.е. уходить в мир фантазии. Анализ нельзя считать завершенным, если под завершением понимается исцеление именно в смысле профилактики. Итак, обобщая, можно было бы сказать, что невротик не может рассматриваться в качестве исцеленного до тех пор, пока не отказывается от удовольствия бессознательного фантазирования, т.е. от бессознательной лживости. Неплохим путем к отказу от подобного рода порождений фантазии является как раз обличение больного во лжи или в незначительном искажении фактов, как оно зачастую имеет место в ходе анализа. Аналитик не должен из-за присущих ему свойств компрометировать пациента, невольно подводя его к искажению фактов. Наблюдения такого рода убедили меня, что требование полной реализации свободных ассоциаций, с которым мы с самого начала подходим к пациентам, является выполнимым после предварительного анализа. Ассоциации, которые сопровождаются незначительными актуальными искажениями, весьма часто ведут к аналогичным, но гораздо более значимым инфантильным случаям, следовательно, к моментам, в которых автоматическое введение в заблуждение в данный момент было еще осознанным и желанным.

Мы могли бы всякую детскую ложь охарактеризовать как не-ложь. И тогда даже более поздняя лживость воспринималась бы, вероятно, как нечто вынужденное. Это было бы даже весьма логично. Конечно, быть искренним и открытым удобнее, чем быть лживым. Следовательно, к этому может вынудить лишь опасность еще более угрожающего неудовольствия. То, что мы называем красиво звучащими словами: идеал, Я-идеал, сверх-Я, обязано своим возникновением волевому подавлению реального проявления влечений, которые таким образом должны быть скрыты, в то время как они с преувеличенным усердием выставляются напоказ благодаря взращиванию навязываемых индивиду моральных предписаний и моральных чувств. Итак, поскольку это должно столь мучительно затрагивать этиков и теологов морали, я не могу не заметить, что ложь и мораль - нечто соотносимое друг с другом.

Первоначально ребенок находит приятным все, что ему приходится по вкусу. Затем он должен научиться приходящееся ему по вкусу считать плохим и чувствовать плохим, и эти трудные предписания, связанные с самоотречением, должен принимать за источник высшего блаженства и удовлетворения. Сначала это выглядит правдоподобным, однако наш анализ с полной степенью достоверности показал, что две стадии изначальной аморальности и благоприобретенной морали неотделимы друг от друга благодаря более или менее длительному переходному периоду, в котором любой запрет на удовлетворение влечения и всякое изъявление неудовольствия еще отчетливо связаны с чувством неправды, лжи, т.е. с лицемерием.

С этой точки зрения формирование характера человека, которое в условиях вытеснения влечений осуществляется в качестве защитного предохранительного автоматизма, в аналитическом исследовании должно заново прослеживаться в регрессивном направлении вплоть до нахождения его инстинктивных основ. Анализ должен стать реальным возвратным развитием дитяти человеческого. Все опять должно до некоторой степени стать расплывчатым, чтобы затем из временного, преходящего хаоса при наличии благоприятных условий смогла возникнуть новая, более приспособленная личность. Иными словами, никакой анализ симптомов теоретически не может рассматриваться как завершенный, не являясь при этом полным анализом характера, будь то анализ разовый или поэтапный. Ведь, как известно, на практике аналитически исцеляются симптомы без столь радикальных изменений. Наивные души, которые не ведают о непроизвольном стремлении человека к гармонии и стабильности, будут, естественно, пугаться и спрашивать, что тогда станет с человеком, который в процессе анализа утратит свой характер? Можем ли мы пообещать, предложить человеку, утратившему свой характер, обрести новый, подобно тому как обретают новую одежду? Не может ли с нами случиться так, что пациент, уже расставшийся со старым характером, дезертирует и уйдет от нас, прежде чем будет готова новая одежда? Фрейд показал, как необоснованны эти опасения. Фактически распад кристаллической структуры характера является переходом к определенной, разумеется, целесообразной, новой структуре. Другими словами, своего рода перекристаллизацией. Конечно, в деталях нельзя предсказать внешний вид «нового платья», возможно, с единственным исключением, что оно, конечно, должно быть удобным, т.е. осмысленным.

После законченного анализа попытаемся все же обозначить определенные общие особенности личности. Столь резкое отделение мира фантазии от реальности, как это происходит при анализе, способствует выходу человека к почти безграничной внутренней свободе и одновременно обеспечивает более надежное управление поведением и принятием решений; другими словами, обеспечивает экономичный и эффективный контроль собственного поведения.

В тех немногих случаях, приблизивших меня к этой идеальной цели, я вынужден был заметить, что больные придают значение побочным, показным чертам, присутствующим в их внешнем виде и поведении, что мы прежде оставляли незамеченным. Уже в моем опыте, который должен был приблизить меня к пониманию нарциссических особенностей больных с нервным тиком, я обратил внимание на то, как часто неврастеник с относительной степенью исцеления в отношении этого симптома остается в его плену.

Разумеется, радикальный анализ личности не может останавливаться и перед такими странностями; в конечном счете мы прямо-таки должны поставить перед пациентами зеркало, с тем чтобы они с первого взгляда могли осознать особенности поведения, даже странности внешнего вида. Я убедился на собственном опыте, что люди, излечиваемые с помощью психоанализа, в силу присущих им гримас, жестов, осанки, дурных привычек, словно они не имеют ни малейшего представления об этих своих странностях, сами при всем честном народе исподтишка посмеиваются над другими. Поэтому аналитик рассматривает в качестве зверски сложной, но неминуемой задачи радикального анализа необходимость заставить больного осознать этот так называемый «секрет полишинеля», чтобы они в последующем повели с этим борьбу. Как известно, аналитик должен быть всегда тактичным, но, пожалуй, наибольший такт и деликатность он должен проявлять при лечении этой части самосознания. Я взял за правило никогда не делать никаких упреков больному; в процессе анализа это должно рано или поздно подвести к тому, что пациент с нашей помощью сам воспользуется предоставленной возможностью осознать и исправить свои привычки. Это «рано или поздно» содержит указание на значимость времени для полного завершения анализа. Я согласен с теми, кто утверждает, что лечение имеет тем больше шансов на успех, чем большим временем мы располагаем. Я понимаю под этим отнюдь не физическое время, которое предоставляется в распоряжение пациента, скорее время принятия внутреннего решения, которое реально выдерживается пациентом настолько, насколько это вообще необходимо, чтобы при этом не тревожиться по поводу продолжительности лечения. Но я тем самым не хочу сказать, что не имеется случаев, когда пациенты зачастую весьма широко злоупотребляют сроками, несущими на себе печать физического времени.

В продолжение анализа должен быть не только заново пережит весь бессознательный психический материал, представленный в виде воспоминаний и повторений, но также найти применение третье средство аналитической техники. Я имею в виду выдвинутый Фрейдом в качестве эквивалентного, но по своей значимости еще должным образом недооцененный момент аналитической проработки. Эту проработку, или прикладываемые усилия мы можем связать с соотношением сил вытеснения и сопротивления, т.е. с чисто количественным моментом. Нахождение патогенного мотива и условий возникновения симптома представляет, так сказать, качественный анализ. Он может быть почти законченным, однако не вызвав при этом ожидаемого терапевтического изменения. Ведь после возможно бесчисленного повторения механизмов переноса и сопротивления, пережитых в ситуации анализа, мы внезапно приходим к значительному прогрессу, который мы не можем объяснить иначе как воздействием в конце концов удавшейся проработки. Однако очень часто дело оборачивается таким образом, что именно после долгой проработки внезапно становится возможным доступ к новому материалу, сохранившемуся в памяти, что может предвещать окончание анализа.

Довольно трудная, но интересная задача, которая, по моему мнению, должна быть решена в каждом частном случае, - это постепенный слом всякого сопротивления, возникающего из более или менее осознанного сомнения в надежности аналитика. Под надежностью надо понимать способность внушать доверие в любых обстоятельствах, в особенности непоколебимую доброжелательность и расположение аналитика к пациенту, как бы последний ни проявлял обратное в своем поведении или высказываниях. Можно было бы фактически говорить о неосознанной попытке пациента испытать аналитика на прочность, выносливость и терпение, делая это последовательно и разными способами, и так не один, а бесчисленное число раз. При этом пациенты самым пристальным образом наблюдают за реакцией врача, будь то речь, жест или молчание. Зачастую они анализируют это с большим искусством. Они обнаруживают неуловимейшие признаки неосознанных побуждений аналитика, который должен сносить эти попытки анализа со стороны пациента с непоколебимым терпением. Часто почти сверхчеловеческий успех в каждом случае вознаграждает затраченные усилия. Таким образом, если пациенту не удалось «поймать» аналитика на какой-либо лжи или искажении действительности, то он постепенно приходит к пониманию, что действительно возможно сохранить объективность подхода даже к самому скверному ребенку. Если врач не относится высокомерно к больному (при всех усилиях спровоцировать такие проявления), а пациент видит, что врач охотно признает свои случайные ошибки и необдуманные поступки, то тогда нередко можно пожинать плоды более или менее быстрых изменений в поведении больного, являющиеся вознаграждением за немалые усилия. Мне представляется в высшей степени вероятным, что пациенты этими своими опытами хотели бы воспроизвести ситуации из своего детства, когда неразумные воспитатели и близкие родственники реагировали на так называемые «пакости» ребенка со свойственной им аффектацией и вынуждали его сформировать установку «упертого» поведения.

Необходимость устоять перед лицом генеральной атаки, предпринимаемой пациентом, для самого психоаналитика является предпосылкой полного завершения анализа. Я упомянул об этом потому, что кандидат на психоанализ (назовем его так) в течение года должен заниматься так называемым учебным анализом.

Я не нахожу принципиальной разницы между терапевтическим и учебным анализом. Я хотел бы дополнить это высказывание только в том смысле, что в практике терапии не нужно проникать на ту глубину, которую мы называем полным завершением анализа, в то время как личность аналитика, от которого зависит судьба других людей, имеет огромное значение. Аналитик должен знать слабости собственной персоны, без чего невозможен полностью завершенный анализ.

Анализ продемонстрировал, что в конечном счете не банальное стремление завоевать авторитет или чувство мести, а либидозные тенденции были реальными мотивами формирования характера и зачастую являлись гротескными формами переодетого сопротивления. Несмотря на это, скверное, упрямое дитя «выпустило пар», обнаружив в наивной искренности и открытости свои скрытые претензии на нежность и любовь. Никакой анализ не является завершенным, пока эмоционально, в сфере осознанной фантазии, не пережита большая часть первоначальных и конечных механизмов сексуального удовлетворения как в нормальных, так и в ненормальных формах их проявления. Каждый пациент мужского пола должен по отношению к врачу испытать чувство равенства как предзнаменование преодоления страха кастрации. Все больные женского пола должны справиться со своим комплексом мужественности и без злобы и мстительности отдать себя исполнению женской роли. Эта цель неявно отвечает тен денции, направленной на восстановление райской наивности, которой Гроддек требует от своих пациентов. Различие между мной и им состоит лишь в том, что он напрямую стремится к этой цели, вызванной симптомом, в то время как я добиваюсь той же самой цели, пусть даже замедленными темпами, вспомогательными средствами «ортодоксальной» аналитической техники. При соответствующем терпении на нашу долю выпадает тот же самый результат, даже без особого стремления оказаться в чреве матери.

Отказ от давления не означает отказа от любого технического вспомогательного средства, которое я в свое время предлагал назвать активностью. Пожалуй, никакой анализ не может быть завершен до тех пор, пока пациент в соответствии с нашими указаниями, однако не носящими характера приказа, не решится найти путь к свободным ассоциациям, к изменению своего образа жизни и поведения, отыскать скрытые, трудноуловимые, прежде недоступные порождения вытеснения и овладеть ими.

Выведение пациента из анализа с помощью предупреждения в отдельных случаях может дать результаты, но в принципе должно отбросить нас назад. В то время как непредвиденное, неотложное внешнее обстоятельство иногда ускоряет анализ, давление аналитика зачастую без нужды продлевает его сроки. Настоящим завершением анализа является момент, когда ни врач, ни пациент не заявляют о расторжении соглашения и когда врач, все еще пребывая в качестве подозреваемого, должен полагать, что пациент с его желанием уйти от анализа хочет спасти нечто невротическое. Действительно выздоравливающий пациент медленно развязывается с болезнью и наверняка еще не освобожден от анализа, а следовательно, до тех пор, пока пациент еще приходит к аналитику, он еще подлежит анализу. Этот процесс развязки можно было бы также охарактеризовать таким образом, что пациент наконец убеждается в том, что он в процессе анализа оставляет за собой новое, все еще фантазийное средство удовлетворения. Если он намерен постепенно преодолеть эту печальную зависимость, то он беспрекословно будет присматриваться к другим, реальным возможностям удовлетворения. Тогда вся его неврастеническая эпоха жизни, будучи рассмотренной в свете психоанализа, как это уже знал Фрейд, действительно окажется патологической печалью. Он попытался сместить ее в ситуацию переноса, однако сняв маску с ее действительной природы, чтобы затем положить конец возможной в будущем тенденции повторения. Итак, аналитическое отречение представляет собой упразднение всякой инфантильной ситуации отказа, заложившей основу образования симптома.

Теоретически важным выводом, условием, действительно ведущим к завершению анализа, является почти всегда наступающее перед его окончанием изменение симптома. Еще Фрейд показал, что симптоматика неврозов почти всегда является результатом психического развития. К примеру, больные с навязчивыми состояниями лишь постепенно, исподволь меняют свои эмоции в навязчивом поведении и в навязчивом образе мыслей. Истерический больной, возможно, долгое время может бороться с каким-нибудь мучительным представлением, пока ему не удастся конвертировать его конфликты в соматические симптомы. В частности, симптомы приобретенного слабоумия или паранойи на жизненном пути больного начинают проявляться так, как они приблизительно проявляются у больных с симптомом истерии страха. Лишь после напряженной работы ему зачастую удается найти определенный способ патологического самоизлечения, выражающийся в повышенном нарциссизме.

Итак, мы не должны удивляться тому, что у больного с неврозом навязчивых состояний после мышечного расслабления и подрыва его умственной способности навязчивыми идеями начинают обнаруживаться истерические симптомы. Беспечный больной с формой конверсивной истерии, раз его соматический симптом вследствие анализа ослабевает, начинает продуцировать мысли и воспоминания, в то время как прежде он продуцировал вне осознанного содержания выразительные движения или жесты. Следовательно, это хороший признак, когда больной с неврозом навязчивых состояний вместо лишенных аффекта мыслей начинает проявлять истерическую эмоциональность и спонтанность мыслей. Досадно, конечно, если в процессе изменения симптома также имеет место проявление психопатичных признаков. Однако было бы ошибочным чересчур пугаться этого. Я уже наблюдал случаи, которые не приводили ни к какому иному способу исцеления, как к пути излечения посредством переходных психозов.

Все эти наблюдения я сегодня представил вам в защиту моего убеждения, что анализ не является бесконечным процессом, но при соответствующем знании предмета и терпении аналитика может быть приведен к естественному завершению. Если вы спросите меня, много ли я уже могу перечислить подобных завершенных аналитических исследований, я должен буду ответить «нет». Однако сумма всех моих опытов подводит к изложенному в данном докладе выводу. Я твердо убежден в том, что когда мы достаточно обучимся на своих ошибках и просчетах, когда мы научимся постепенно справляться со слабостями собственной личности, количество доведенных до конца аналитических случаев будет возрастать.

Проблема окончания анализа или аналитической терапии высвечивает почти все проблемы психоанализа. Она неразрывно связана как с теорией психоанализа, так и с техникой. От того насколько своевременно будет завершено лечение, зависит эффективность его результатов. Критерии, которые использует терапевт для определения вступления в завершающую фазу лечения, во многом определяются исходя из его теоретических предпочтений. Завершение терапии требует от терапевта, как глубоких знаний, так и способности воспринимать уникальность каждого случая.

1. История

Представления Фрейда о проблеме окончания терапии, о критериях и целях анализа претерпели значительные изменения. Исходя из топографической теории, завершение лечения предполагало перевод бессознательного содержания в сознание. Схематичная топографическая теория очерчивала два уровня психики. Ид рассматривалось как синоним бессознательного, эго приравнивалось к сознанию. Предполагалось, что бессознательное в течение нескольких месяцев может стать доступным инсайтам и интерпретациям и лечение может быть завершено. В то время полагали, что изменения, вызванные психоанализом, сохраняются на всю жизнь. Однако, клинические наблюдения, как самого Фрейда, так и его ближайших учеников и коллег привели к существенным изменениям в понимании структуры психики, что повлекло и изменение во взглядах на критерии и цели аналитической терапии. С середины 20-ых годов прошлого столетия тема завершения анализа стала все чаще появляться в фокусе внимания. В 1927г. Ш.Ференци в делает доклад «Проблема окончания анализа» в котором утверждает, что «анализ - не бесконечный процесс, придолжной компетентности и терпении аналитика он может быть приведен к естественному концу».

В 1837г. Фрейд пишет эссе по психоаналитической технике, в котором поднимает целый ряд вопросов так или иначе связанных с данной проблемой: а). как можно сократить процесс анализа, б). как можно сделать его более эффективным, в).способны ли мы защитить пациента от рецидива заболевания, г).можно ли вообще сделать анализируемого невосприимчивым к психической болезни?. Фрейд приходит к выводу: «Никто не ставит себе целью стереть все человеческие особенности во имя схематичной нормальности и не требует, чтобы "основательно проанализированный человек" не испытывал страстей и не переживал внутренних конфликтов. Анализ должен создать наиболее благоприятные психологические условия для функций Я; тем самым его задача была бы завершена». Иными словами, целью анализа является наиболее эффективный компромисс между различными конфликтующими силами человеческой психики.

Там же Фрейд рассуждает о том, что нужно понимать под окончанием анализа. «С практической точки зрения это сделать легко. Анализ завершен, когда аналитик и пациент больше не встречаются на аналитических сеансах. Это происходит тогда, когдав целом выполнены два условия: во-первых, пациент больше не страдает от своих симптомов, а также преодолел свои страхи и торможения; и, во-вторых, аналитик считает, что у больного осознано столько вытесненного, объяснено столько непонятного, устранено столько внутреннего сопротивления, что повторения данных патологических процессов уже не нужно бояться.»

Фрейд считал задачу психоанализа выполненной, если он обеспечил наилучшие психологические условия для функций Я и выражает надежду «…что процессы переработки Я у проанализированного человека будут спонтанно продолжаться и далее, а весь последующий опыт будет использоваться с этих новых позиций».

Психоаналитическая литература чаще концентрируется на критериях и технике окончания анализа, причем разнообразные аналитические цели связываются с разнообразными критериями окончания. Исследования главным образом фокусируется на изучении результатов по снижению симптоматики или оценки эффективности одного типа терапии по сравнению с другим. Многие авторы сейчас признают существование “постаналитической фазы” психотерапии или психоанализа, хотя ее сложно определить или оценить однозначно. На сегодняшний день еще не проведено достаточно формальных исследований, отсутствует связная и всеобъемлющая психологическая теория постаналитических процессов.

2. Завершающая фаза.

Вопрос о завершении лечения, конечно, связан с выполнением поставленной перед аналитиком и пациентом задачи. Эти задачи могут существенно различаться в зависимости от вид применяемого лечения (психоанализ; динамическая психотерапия; фокусная терапия). Одним из критериев, позволяющим различать понятия психотерапия и психоанализ является то, что первая выполняет в большей степени лечебную роль – скорейшее снятие симптома, а вторая – имеет целью развитие личности, при котором быстрое снятие симптоматики может тормозить процесс.

Тихо рассматривает психические заболевания как прерывание и искажение процессов развития, а психоанализ - как метод лечения, целью которого является устранение причин таких нарушений, чтобы развитие могло продолжаться. Под этим углом зрения представление о психоанализе как терапии и как способе развития сводятся вместе.

2.1 Цели терапии.

Рассмотрим проблему окончания терапии с точки зрения выполнения тех целей, которые ставились при заключении контракта. Для терапии важно проводить разграничение между целями лечения и жизненными целями. Хотя то, что они могут частично перекрываться, делает это разграничение не простым.

Жизненные цели - это цели, которых пациент будет стремиться достичь, если он задействует свои потенциальные возможности. Другими словами, это цели, к которым будет стремиться пациент, если освободится его “истинная самость” и творческие способности. Цели лечения касаются устранения препятствий на пути раскрытия пациентом своих потенциалов. Достижение целей лечения открывает пред пациентом возможность добиваться своих жизненных целей.

На первых сессиях мы узнаем у пациента, что привело его, и что бы он хотел получить от терапии. Но и потом пациент и терапевт периодически возвращаются к этой теме для совместного исследования. В процессе анализа по мере того, как пациент осознает свои бессознательные цели, которые тесно связаны с его неврозом, в первоначальных целях лечения могу происходить изменения. Чем дальше продвинулось лечение, тем с большей ясностью пациент сможет оценить противоречие между сознательными и бессознательными целями. У него появляется лучшее понимание своих потенциалов, что помогает более рациональному определению своих жизненных целей. Они не должны казаться пациенту ни с чем не связанным дополнением к анализу; они должны раскрываться и развиваться. Можно говорить о движении в направлении жизненных целей; здоровая личность продолжает расти, тогда как, невротик находится в тупике своего конфликта.

Разумеется, невозможно определить универсальных целей, которые ставят перед собой пациент и аналитик, начиная работу. Это зависит и от того, что за проблему собираются решать в процессе работы и от возможностей пациента. Однако, существуют разделяемые многими аналитиками ожидания, в число которых входит:

1. - установление зрелых личностных отношений и снижении нарциссической самопоглощенности;

2. - увеличение переносимости фрустрации, более свободный доступ к бессознательному;

3. - изменение функционирования Супер-Эго, приводящее к тому, что оно становится более терпимым, интегрированным и любящим, снижается напряжение между структурами личности.

В конце анализа появляется более свободный доступ к инфантильной любви и ненависти; расщепленные части психики возвращаются, делая Эго более интегрированным. Становится возможной проработка инфантильных тенденций зависимости, признание которой в отношении аналитика, позволяет принять и пережить депрессивные чувства, а не избегать их, усиливая защиты. Это становится не только залогом нормального развития, но и создает возможность закончить терапию и пережить сепарацию. Страх зависимости иногда закрывает людям возможности общения, которое могло бы приносить им радость, значительно перекрывающую боль расставаний или чувство несвободы. Литература по окончанию анализа также постоянно обращается к концепции постаналитического процесса скорби, выдвигая различные предположения о его хронологии, смысле и постаналитической функции.

Пациент может достичь не только хорошего знания о своих ограничениях, но также способности переносить определенное количество тревожности, страдания и депрессии. Здоровый человек знает свои слабости и учится принимать их.

2.2 Искажения целей терапии.

Очень важно, что бы поставленные цели были реалистичны. Иногда пациент выдвигает нереальные для него задачи, а терапевт, не исследуя, принимает их. Или аналитик может преследовать свои бессознательные цели, не учитывая особенностей пациента. И в том и в другом случае пациента при окончании лечения ожидает серьезное разочарование. Аналитик должен знать, что он считает определением зрелого человека. Иногда мы можем смешивать свою профессиональную модель хорошего аналитика с индивидуальными целями пациента. Более того, аналитик может вести себя как родитель-перфекционист, устанавливая недостижимые стандарты для компенсации личных неудач. Возможно, что такой аналитик может бессознательно преследовать в анализе пациента те цели, которые ставил перед ним его аналитик, но которые остались не полностью выполненными. Или аналитик может захотеть предоставить пациенту максимум своих терапевтических возможностей. Здесь очень важна роль идентификации в процессе развития личности. Аналитик становится не только сыном своих родителей, но профессиональным сыном своего аналитика и супервизора.

Лишь в том случае, когда ожидания аналитика сознательны, он может отделить свои собственные цели лечения и жизненные цели от соответствующих целей пациента. Это, в свою очередь, открывает ему возможность помочь пациенту в понимании конфликтов и дефицитов в его прошлом, в принятии имеющихся достижений и ограничений и в установлении собственных целей. Если аналитик не может разделить цели лечения свои и пациента, то окончание анализа неизбежно вызовет тревожность в отношении его собственных профессиональных способностей, а также, временами, сомнения в том, что психоанализ - это адекватный метод лечения. Пациент же будет разочарован в лечении.

2.3 Жизненные цели.

Многие аналитики относятся к своей работе с необоснованным скептицизмом; часто пациент был гораздо больше удовлетворен результатами, чем аналитик (как показывают интервью с самими аналитиками, пациентами и их родственниками). Одной из причин этого является бессознательное смешение аналитиком целей лечения и жизненных целей. Когда исследователь изучал случаи аналитика, аналитик был смущен, поскольку жизненные цели пациента не были достигнуты, и он часто не понимал, что цели лечения были достигнуты.

Некоторые пациенты приходят на лечение с хорошо определенными жизненными целями, но не способны достичь их из-за внутренних конфликтов. Другие заявляют, что у них нет сознательных жизненных целей, и анализ помогает им осознать, что их бессознательные цели столь нереалистичны, что чего бы они ни добились в жизни, им все кажется недостаточным. Довольно часто пациенты долгое время сохраняют бессознательную фантазию о том, что результатом анализа, а не в результате его, будет существенная перемена в их жизни (это может быть рационализировано как удачный брак, социальные улучшения, но на глубоком уровне означать нечто другое)

Жизненные цели, тщательно прорабатываются на протяжении анализа, но конечно не все они могут быть полностью достигнуты к его окончанию. Полностью они могут реализоваться лишь в постаналитической фазе. Это характеризует аналитический процесс как часть жизненного процесса, как процесс развития Постоянное внимание, уделяемое в процессе терапии тому, что человек делает со своей жизнью, и с какой целью он это делает, помогает научиться самоанализу постаналитической фазы.

2.4 Самоанализ

Хотя Фрейд писал о самоанализе еще в 1937г. в «Анализе конечном и бесконечном» однако, лишь сравнительно недавно этот вопрос стал дискутироваться более активно. Пациент может использовать психоаналитический метод в отсутствии аналитика для решения конфликтов, которые могут возникнуть в течение его дальнейшей жизни. Он может помочь ему устранить препятствия к дальнейшему росту, а также осознать свои ограничения и в случае необходимости вновь обратиться за помощью, если обстоятельства того потребуют.

Большинство авторов соглашаются с тем, что способность к самоанализу развивается во время успешного анализа, существуют различные мнения по поводу ее постаналитических проявлений. Начинается ли самоанализ в присутствии аналитика, как только было предложено окончание анализа, и должно ли его продолжение в постаналитический период представлять собой сам принцип успешного анализа? Является ли самоанализ чем-то вроде продолжения анализа без реального аналитика, или, как полагает Этчегоен, в постаналитической фазе это нечто качественно иное?

2.5 критерии вступления в завершающую фазу

Несомненно, сложно принять решение об окончании, но аналитик, долгое время работавший со своим пациентом, способен реагировать на показания пациента к окончанию, в особенности, если он вновь и вновь исследует автономные цели пациента. Это дает аналитикам надежные показатели к окончанию психоаналитического лечения. Хотя фаза окончания для каждого имеет свои уникальные особенности, существуют критерии, которыми пользуются терапевты для ответа на вопрос о переходе на завершающую фазу лечения.

В какой степени снизилось влияние трансферного невроза?
Были ли в достаточной степени проанализированы симптомы и патология характера пациента, чтобы они не влияли на его функционирование?
Были ли достигнуты цели лечения пациента?
Каково качество отношений (“реальных отношений”) между аналитиком и пациентом? Меняются ли они в направлении отношений между равными, что позволит пациенту установить столь же зрелые отношения с другими людьми в своей жизни?
Воспринимает ли пациент аналитика в реалистических терминах?
Анализировалась ли сепарационная тревожность пациента и его подход к новому состоянию?
Отказался ли пациент от своих перфекционистских и других инфантильных ожиданий?
Достаточно ли улучшились способности Эго пациента?
Каковы остатки трансфера?
Каков будущий потенциал роста пациента, его способность определять жизненные цели и творчески их достигать?

2.6 трансферный невроз и отношения в завершающей фазе.

Снижение интенсивности трансферного невроза приводит к заметному изменению в аналитической атмосфере. Настроение становится более спокойным. Пациент чувствует меньшую зависимость. Некоторые аналитики описывают более свободную атмосферу, они более спонтанно реагируют и менее ограничены в своих формулировках. Однако может возрастать опасность неконтролируемого контртрансфера, в особенности, если аналитик переходит от депривации пациента к удовлетворению его. Серьезные проблемы могут быть в отношении контрансфера к пациентам с пограничной патологией, так как они переживают многие чувства не как возвращенные из вытесненного, а рожденные «здесь и сейчас». Вследствие этого возможна чрезмерная вовлеченность аналитика.

В фазе окончания могут быть комментарии пациента о своих родственниках и друзьях, которые, с его точки зрения, “значительно изменились”. Он также воспринимает похожие изменения в личности аналитика. Пациент может цитировать слова друзей, которые говорят о его изменениях; с ним легче общаться, он стал более целеустремленным, более продуктивным; он не воспринимает все в абсолютных терминах. Хотя это в большей степени относится к терапии, а в анализе появление такого рода информации может отстоять на большом расстоянии от действительного окончания. В целом, пациент становится более реалистичным. Он принимает достоинства и недостатки у себя и у других, в частности, у аналитика; уменьшаются колебания в его оценках других людей. Пациент считает, что он изменился, и принимает эти изменения. Хотя окончание приводит также к скорби и разочарованию, пациент часто переживает эту фазу как новое начало. Он чувствует истинное освобождение и знает о том, что у него появились новые жизненные силы.

Некоторые пациенты не способны вырабатывать новые навыки из-за таких невротических проблем, как фобии, серьезные проблемы с авторитетными фигурами и мазохистические тенденции. Важной задачей фазы окончания в этом случае является более детальное рассмотрения их жизни для того, чтобы понять, как изменились функции Эго пациента благодаря тому, что было приобретено в анализе. Выработал ли он новые навыки?

Во время средней фазы и окончания у пациента и аналитика существует возможность видеть, какого рода отношения заменяют трансферный невроз. С пониманием трансферного невроза реальные отношения с психоаналитиком (которые продолжали существовать на протяжении всего анализа) переходят в новые объектные отношения, “которые служат отправной точкой для установления более здоровых объектных отношений в “реальной” жизни пациента…”

2.7 сепарация

Можно сказать, что окончание любых реальных значимых отношений приводит к скорби, а неразрешенные остатки трансферного невроза приводят к разочарованию. Это часто может быть так, но обстоятельства слишком сложны для такой простой формулы. На протяжении всего анализа уделяется внимание переживаниям сепарации и тревожности в истории пациента. Это не только сепарационные переживания в раннем детстве, в школе и в профессиональной жизни, которые необходимо анализировать, но это также реакции пациента на перерывы: болезни и отпуска. Такой анализ дает возможность предсказать, как пациент будет реагировать на окончание анализа или терапии. Любое окончание фазы в жизненном цикле связано с проблемами сепарации. В процессе окончания очень важна сепарация мать-дитя, но фантазии и конфликты, в переживании окончания, включают широкий спектр, который не только воспроизводит сепарацию с матерью в раннем детстве, но также активирует фантазии завершенности-незавершенности, кастрированности-фалличности, жизни-смерти и разочарования в связи с тем фактом, что анализ не смог выполнить все бессознательные детские фантастические желания, которые пациент принес в анализ под прикрытием желания поправиться”.

Очень важно услышать, что пациент говорит об окончании своего анализа. Говорит ли он о долгожданной цели полной независимости, угрожает ли он окончить анализ, “бросив” и разочаровав аналитика? Говорит ли он об окончании как об отказе от надежды на дальнейшее улучшение? Некоторые пациенты бесконечно говорят об окончании анализа, тогда как другие не упоминают о нем. К последней категории относятся пациента, для которых сам анализ становится жизненной целью.

2.8 проблема нейтральности

Некоторые авторы предполагают, что аналитик должен становиться менее “нейтральным” в фазе окончания. Они предлагают общение лицом к лицу в фазе окончания и установление более «естественных» отношений между пациентом и аналитиком, которые переходят на уровень взрослый-взрослый”. Однако, фазе окончания, как и в любой другой фазе анализа, мы должны тщательно рассматривать колебания между трансферным неврозом и реальностью. Отмена кушетки во время фазы окончания может подавить остатки трансфера. Это может быть нежелательно, поскольку тщательное исследование того, что делает пациент с остатками трансфера, необходимо для предотвращения будущей психопатологии. Хотя в определенном смысле отношения действительно меняются, так как более реалистичные отношения предлагают менее интенсивные контрансферные чувства и более ровную и доброжелательную атмосферу к моменту окончания (если все происходит относительно нормально).

Этчегоен утверждает, что во время терминальной фазы аналитик занимает более активную позицию в отношении границ окончания, находящуюся в определенной степени за пределами обычного аналитического общения - например, соглашаясь закончить, предлагая временные рамки окончания и устанавливая дату. Результаты исследований указывают на то, что кроме структуры процесса окончания аналитик также определяет постаналитические границы. Интересно, что описанная в литературе “более активная” позиция воспринимается бывшими пациентами как контролирующая, ригидная, недоброжелательная или непонятная.

Обсуждение возможности вернуться.

Некоторые аналитики чувствуют потребность при окончании анализа “успокоить” пациента, что он может вернуться в лечение, если ему будет нужна помощь. Конечно, это вполне естественный комментарий в конце сравнительно краткой психотерапии, но уже говорилось, что в конце длительного психоанализа пациент может понять это как высказывание: “Я не верю, что Вы когда-нибудь сможете стоять на собственных ногах”, выражающее сомнение терапевта в способности пациента продолжать расти. Пациент, если сочтет необходимым, сам может сказать терапевту, что хотел бы иметь возможность встретиться в случае необходимости.

Пациенты могут нуждаться в связи с терапевтом на протяжении всей жизни, что не значит, что нужно удерживать буквальную связь. Пациенты могут возвращаться время от времени, и они так и поступают. Объектная потребность приводит их обратно, когда они нуждаются в “дозаправке”. Как при окончании психоанализа, так и психотерапии невозможно предсказать новые жизненные ситуации, которые появятся после того, что казалось приемлемым завершением. Но в психотерапии, конфликты, скорее всего не были разрешены достаточно и, следовательно, вероятность возвращения больше.

Снижение частоты сессий.

Нет единого соглашения насчет правила, следует ли снижать частоту аналитических сессий перед окончанием анализа или завершать анализ без этого. Скорее всего, решение зависит от патологии пациента. Однако, мнение большинства аналитиков, заключается в окончании лечения без снижения частоты сессий. Константность условий сеттинга позволит более успешно проработать проблемы сепарации, не допуская ее отрицания. При успешном течении терапии и своевременном ее окончании существует возможность вербализовывать происходящее, а не манипулировать. Хотя в отдельных случаях, например, с орально-зависимыми пациентами, возможно, такой способ завершения может быть полезен.

Затягивание или укорочение терапии.

Некоторые аналитики заканчивают лечение слишком рано, или слишком поздно. Преждевременное окончание может быть связано с собственными нарциссическими сложностями аналитика. И аналитик, и пациент могут стремиться завершить анализ слишком рано для того, чтобы избежать разочарования и скорби, переживание которых - неотъемлемая составляющая завершенного лечения.

Слишком длинный анализ, может быть связан с неспособностью аналитика разделять жизненные цели и цели лечения. Другим фактором может быть бессознательное желание аналитика не позволить пациенту расти и вести независимую жизнь.

Для некоторых пациентов цели лечения должны быть скромными, нереалистические ожидания могут препятствовать дальнейшему росту. Пациенты могут чувствовать себя гораздо лучше в конце лечения, и могут продолжать развиваться после достижения своих ограниченных целей. После того, как пациент добился определенного прогресса и значительное время был в лечении, мы должны серьезно взвесить вместе с ним, стоит ли дальше вкладывать деньги, время и усилия. Возможно, что лечение дало возможность оплакать какие-либо утраченные способности (профессиональные, супружеские), которые не связаны с разрешением конфликта.

Контртрансферные проблемы могут затруднить объективную оценку таких ситуаций.

Баксбаум указывал на то, что аналитики “могут собственным поведением помогать пациенту разрешить трансфер или, не заметив свой контртрансфер, затянуть его на значительный период после окончания анализа… с помощью нашего контртрансфера мы удерживаем трансфер у пациента дольше, чем следовало бы”. Эта проблема особенно серьезна в фазе окончания, когда дальнейшее снижение интенсивности трансферного невроза необходимо для успешного окончания лечения. Некоторые аналитики (часто те, кого анализировали аналитики, слишком быстро после окончания анализа вступавшие в социальные контакты с пациентами) имеют сложности в анализе конфликтов сепарации у своих пациентов. Они могут не принимать реакцию разочарования пациента и страх сепарации в фазе окончания и в постаналитической фазе и ошибочно оценивать их как потребность в более длительной аналитической работе.

2.9 Назначение даты окончания

Ранее многие аналитики полагали, что решение об окончании анализа должен принимать аналитик и сообщать об это пациенту. На сегодняшний день представляется, что отношения, установившиеся к заключительной фазе между аналитиком и анализантом в результате успешно пройденной большей части терапии, позволяют им совместное обсуждение завершающей фазы. И лучше, если первый шаг к окончанию анализа будет исходить от пациента.

Фаза окончания состоит из двух отдельных ступеней:

1 – взаимное соглашение пациента и аналитика о том, что анализ должен быть завершен, и

2 – установление даты окончания. Эти оба шага не следует предпринимать одновременно. Даже если пациент сам устанавливает дату окончания, аналитик должен быть внимательным к реакциям, которые это может вызвать.

2.10 возвращение симптомов.

Снижение интенсивности трансфера не исключает возможности интенсивных, но более коротких и лучше понимаемых трансферных феноменов во время фазы окончания. В литературе часто упоминается возвращение симптомов и уже ушедших трансферных проявлений как реакция пациента на объявление об окончании анализа. Это принято считать отчаянной попыткой пациента отсрочить прощание. Назначение даты окончания может быть и тем травматическим событием, которое обостряет конфликт. Возвращение его симптомов, хотя оно может оказаться бурным, будет контролируемым и не долгосрочным, поскольку в этот раз пациент гораздо лучше понимает себя.

У пограничных и нарциссических пациентов часто проявляется обостренная реакция на установление даты окончания. В фазе окончания пациент сталкивается с тем, что он не может сохранять фантазии о всемогуществе и величии аналитика и, следовательно, он реагирует внезапным страхом ужасного одиночества, тревожностью и яростью и интенсивным возвращением прежних симптомов.

Луборский и его коллеги сравнили основную схему возникновения конфликта на начальном этапе психоанализа с той, которая проявляется в последней фазе. Все пациенты обнаружили поразительное сходство проявлений переноса в первой и последней фазах психоанализа. Луборский и его помощники пришли к выводу, что склонность к переносу не исчезает, несмотря на возрастающее взаимопонимание, растущую значимость собственного «я» и способность управлять конфликтной ситуацией. Они предположили, что утверждение Фрейда - «перенос - это шаблон поведения на всю жизнь» - верно.

2.11 Последняя встреча

Ферраро и Гарелла провели интересную связь между особенностями реального процесса окончания, как его вспоминает анализанд (и аналитик), и последующим развитием постаналитического переживания. Авторы определяют множество возможных связей между этими двумя переживаниями, в то же время подчеркивая недостаточность результатов исследований, необходимых для поддержки их предположений. Очевидно, что последняя встреча существенно отличается от всего остального аналитического периода тем, что происходившее на ней уже не будет подвергнуто анализу и будет присвоено анализантом и унесено в будущую жизнь. Это существенно увеличивает ответственность терапевта за атмосферу встречи и слова, сказанные им. Последняя встреча это так же возможность в последний раз поговорить о представлениях пациента о его жизни без терапии и его фантазиях в отношении аналитика.

3. Постналитический период.

Клинические данные свидетельствуют, что у большинства пациентов и после окончания анализа происходит дальнейший личностный рост, который становится возможным в результате анализа устранившего препятствия на пути жизненного развития. Исследование постаналитического периода, существование которого признается практически всеми аналитиками, помогает в решении ряда важнейших проблем. Очевидно, что постаналитическая фаза имеет большое значение для дальнейшего хода и процесса созревания, начавшегося во время лечения. Так же очевидно, что она наименее доступна для исследований.

3.1 исследование постаналитического периода

Исследование постаналитического периода можно разделить на две основные группы:

несистематические исследования или, скорее, наблюдения, которые могут делать практикующие аналитики и аналитические терапевты на основе собственного опыта общения с пациентами, возобновившими лечение или периодически обращающимися за консультациями и систематические. Во втором случае, однако, существует очень сложная проблема, связанная с общением пациента и аналитика, пусть и бывших, вне кабинета. Первые исследованиями постаналитического периода были произведены Ференци, затем Александером. Пфеффер, проводя интервью, пришел к заключению о наличии последствий устойчивых бессознательных конфликтов, диагносцированных первоначально.

3.2 трансферв постаналитический период

Наиболее важным вопросом посттерминальной фазы является вопрос о судьбе трансфера. Мнение Фрейда об этом существенно менялось с течением времени. Если в 1916 году он полагал, что при окончании успешного анализа трансфер на доктора разрешается навсегда, позиции 1937 года более умеренной: когда разрешение трансфера и эффективность анализа связывались все еще явственно, но не столь однозначно. И в последствие аналитики долгое время не могли придти к единой точке зрения. Некоторые предполагали, что пациенты полностью откажутся от трансферных ожиданий во время анализа, и указывали на то, что корректирующая реальность, которая будет противодействовать искаженному восприятию аналитика пациентом, не всегда предоставляется в аналитической ситуации. Этчегоен одновременно поддерживает и отрицает возможность полного разрешения трансфера во время анализа. Он пишет, что трансфер на аналитика действительно разрешается во время анализа, но судьба аналитика внутри психики пациента нуждается для своего определения в некотором постаналитическом времени.

Исследования постаналитической судьбы трансфера противоречат идее о необходимости разрешения трансферного невроза для успешного завершения анализа. Когда бывших анализантов опрашивали спустя примерно пять лет после окончания анализа, их трансферный невроз с легкостью переходил из латентного в активное положение в процессе интервью. Т.о., результаты исследований последних десятилетий, подтверждают то, что перенос продолжает существовать и после окончания консультаций.

Пфеффер считает, что даже в случае успешного проведения психоанализа, у пациента остается сложное, неоднозначное понимание психоаналитика. В процессе интервьюирования он обнаружил два феномена. Во-первых, во время повторной беседы пациенты вели себя по отношению к психоаналитикам так, как будто те были их собственными психоаналитиками. Другими словами, перенос моментально восстановился. Во-вторых, симптомы, которые должны были быть устранены в процессе психоанализа, вновь возникли во время проведения интервью. Пациенты возвращались к тому моменту, на котором закончили лечение, и продолжали анализировать свои чувства, возникшие при расставании с психоаналитиком. Интерьюирующий психоаналитик является, с одной стороны, старым, а с другой - новым «объектом» (из-за возникающих вновь конфликтов, являющихся неотъемлемой частью невроза переноса). Он также подчеркнул, что одно восприятие не перекрывает другое. В фантазиях многих бывших клиентов часто присутствует образ психоаналитика, так как это помогает им разрешать конфликты после окончания консультаций.

Несмотря на то, что тенденция к переносу сохраняется, он становится управляемым и может быть проконтролирован. По словам Шахтера, повторные исследования бывших пациентов доказывают, что если сам перенос и не удается полностью излечить, то, по крайней мере, он смягчается до такой степени, когда пациент может более успешно справляться с ним. Желания, связанные с переносом, остаются, но существенно изменяются понимание того, как другой может отреагировать на эти желания.

3.3 постаналитическое общение

Т.о., можно считать, что повторное обращение за консультацией или терапией достаточно распространенное и нормальное явление. Из этого следует вывод, что окончание лечение не предполагает существенных изменений в стиле общения бывшего пациента и терапевта.

Ротштейн исходя из того, что перенос невозможно устранить, полностьюутверждает, что это справедливо и в отношении контрпереноса. Он говорит, что такого понятия, как «бывший пациент» не существует. Это означает, что общение пациента и терапевта не должно выходить за определенные границы, которых стоит придерживаться, особенно первые годы после завершения лечения.

ФОТО Getty Images

«Пришло время остановиться или еще продолжать? Я не могу принять решение, – рассказывает 38-летняя Наталья. – И по-прежнему один раз в неделю приезжаю на консультацию к психотерапевту. При этом у меня сохраняется ощущение, что основная часть работы уже проделана и я больше не нуждаюсь в помощи. Но я не решаюсь прекратить наши встречи…»

Как определить, что пришло время завершить свою психотерапию? Это простой вопрос, на который нет простого ответа. Психоаналитики и психотерапевты разных направлений уверены в том, что сомнения пациента – верный признак того, что время прекращать сессии еще не пришло. И все они говорят о том, что прекращение терапии – это сложный процесс. Прежде всего потому, что речь идет о завершении отношений двух людей. «Но нередко сеансы прерываются, когда пациент просто перестает приходить, несмотря на то что психолог считает, что продолжать работу необходимо», – с сожалением констатирует психотерапевт Татьяна Бедник. Мы попросили психотерапевтов разных школ и направлений рассказать о том, как конструктивно и безболезненно завершить психотерапию.

Временное или постоянное сотрудничество?

В большинстве психотерапевтических школ окончание терапии оговаривается на первой встрече. Это относится к терапиям краткосрочным и длительным (поведенческая, когнитивная, гештальт-терапия, транзактный анализ…). В этом случае психотерапевт и пациент заключают временный союз, поясняет психотерапевт Кристоф Андре (Christophe André): «Ставят определенную цель этой совместной работы (страх, фобия, трудности в общении, прокрастинация…) и согласовывают длительность: 5 встреч, 6 месяцев, год, два года…». Как правило, когда цель достигнута, терапия завершается. 28-летняя Анна за 12 сеансов преодолела свою застенчивость: «У меня есть еще куча других проблем, но в тот момент мне просто необходимо было избавиться конкретно от этой».

Для психоанализа, напротив, время окончания работы определить намного сложнее. «Я пошла к психоаналитику с общим неопределенным недомоганием и с единственной целью – улучшить свое самочувствие, – свидетельствует 48-летняя Наталья. – Я знала, что это займет много времени, и мне было безразлично, сколько. Чем дальше я продвигаюсь, тем больше ощущаю потребность продолжать. Но до каких пор?» Так как «абсолютное психическое здоровье» – это иллюзия, еще Зигмунд Фрейд, основатель психоанализа, задавался вопросом, «существует ли естественное завершение психоанализа, возможно ли в принципе довести такой анализ до конца» 1 . Тем не менее он допускал, что курс лечения можно заканчивать при двух условиях: симптомы, страхи или препятствия, послужившие причиной обращения пациента, более не причиняют ему страданий; а работа с бессознательным позволяет не опасаться возвращения проблемы.

Таким образом, «ни я, никто из моих коллег никогда не скажет вам: «психоанализ завершен», – поясняет психоаналитик Жан-Пьер Винтер (Jean-Pierre Winter). – Мы просто не можем этого знать. И у нас не может быть уверенности в том, что пациент не воспримет эти слова как отказ от него». Каждый должен сам определить, когда перестать посещать психоаналитика. Но и не сделать это преждевременно…

Преодолимое желание сбежать

«Сложно удержаться от соблазна спрыгнуть с движущегося поезда», – рассказывает о своем опыте 42-летний Виктор. Дважды за последний год он начинал психотерапию. В любой терапии возникает момент, когда кажется, что бегаешь по кругу, отмечает Виталина Чибис, психоаналитически-ориентированный психотерапевт: «Непонятно, что еще можно сделать и к чему это приведет. Уже ощущаются определенные перемены, но они поверхностны и во многом направлены на то, чтобы порадовать психотерапевта». Именно в такие моменты и может появиться нежелание углублять работу. «Я дважды встретился с психотерапевтом и думал, что справился со своими проблемами. В действительности я топтался на месте. В последующие месяцы я вновь скатился к привычному для меня и невыносимому для близких стилю общения. Я вернулся к терапии, только когда наконец решился говорить о главной проблеме, о которой старался просто не думать и которая управляла мной, моим поведением, моей жизнью».

Подобное преждевременное прекращение встреч с психотерапевтом часто означает, что «где-то в процессе переноса возникла проблема», – считает Жан-Пьер Винтер. Перенос был открыт Зигмундом Фрейдом. Во время этого процесса (он возникает во время психоанализа) пациент в отношениях с терапевтом воссоздает желания и чувства, которые он испытывал по отношению к своим родителям. Он заново переживает тревоги, обиды, внутренние конфликты, неосуществленные ожидания, сильные эмоции в безопасных условиях психоанализа. «Благодаря тому, что аналитик не оценивает и не осуждает, а внимательно слушает и принимает его чувства, пациент лучше понимает самого себя». Отношения пациента и аналитика ограничены строгими рамками, и это позволяет не путать терапевтические отношения с реальными. И все же каждый пациент неизбежно вновь переживает волнение, связанное не с психотерапевтом, а с человеком, которого тот представляет. «Я в гневе покинул своего аналитика, так как у меня сложилось впечатление, что он меня не уважает», – сожалеет 38-летний Марк. Татьяна Бедник поясняет: «Резкое прекращение терапии может быть одним из способов воссоздать сценарий прошлого, при котором, например, начатое никогда не заканчивалось. В таком случае задача психотерапевта и аналитика в том, чтобы помочь пациенту понять причины его желания бросить терапию и так избежать самообмана».

Ощущение свободы

«Однажды я ясно поняла, что все действительно завершилось, – вспоминает 33-летняя Кристина. – То, из-за чего я пришла почти полтора года назад на терапию, перестало мучить меня. Впервые за долгие годы я могла спокойно общаться с матерью и ясно говорить ей «нет», когда она по привычке продолжала встревать в мою жизнь. Я не совсем представляю механизм того, что со мной случилось, но это произошло».

Как отличить исцеление от ложного результата? По мнению Виталины Чибис, в целом «начинаешь лучше себя чувствовать, понимаешь, что можешь жить без своего психотерапевта». Болезненные симптомы стихают. «Очень важно, – считает Кристоф Андре, – обрести некоторую степень свободы по отношению к этим симптомам. Например, можно по-прежнему бояться чего-либо, но перестать быть рабом этого страха». Видимое улучшение является результатом работы над невидимым: убеждениями, обидами, образами, создающими проблемы в поведении или во взаимоотношениях.

Психоанализ – и не только он – рассматривает другой феномен в качестве сигнала к окончанию курса терапии: «прекращение переноса». «Жак Лакан (Jacques Lacan) говорил, что существует три этапа психоанализа, – напоминает Жан-Пьер Винтер. – На первом этапе, когда я говорю, это на самом деле не я, и обращаюсь я не к тому, к кому адресованы мои слова. На втором этапе говорю уже я, но по-прежнему обращаюсь не к своему собеседнику. В конце курса я уже общаюсь действительно со своим собеседником, психотерапевтом».

Основатель транзактного анализа Эрик Берн (Eric Berne) формулировал то же самое иначе. «Он считал, что курс заканчивался тогда, когда пациент в состоянии воспринимать своего психотерапевта как взрослого, а не как опекающего или контролирующего Родителя в контексте трех состояний Я», – объясняет транзактный аналитик Вадим Петровский. По сути, терапия завершается тогда, когда пациенту через личность психоаналитика удается свести все счеты с теми, кого он представляет, и примирить реальность с образами 2 .

Последний сеанс…

Поведенческая и когнитивная терапия, гештальт-терапия, транзактный анализ и некоторые другие виды психотерапевтической помощи предусматривают в конце курса одну или две заключительные встречи. «Накануне я перечитываю все записи, сделанные во время наших встреч. Пациент также подводит свои итоги, и я ему рассказываю о том прогрессе, которого он достиг», – объясняет Татьяна Бедник. «Последнему сеансу присуща некоторая торжественность, – замечает Кристоф Андре. – Я должен убедиться, что пациент хорошо воспринял все то, над чем мы работали. Напоследок я ему даю несколько поддерживающих советов на будущее». Иногда пациент и психотерапевт договариваются встретиться спустя 6 месяцев, чтобы подвести итоги.

Ничего подобного не происходит в психоанализе. Жан-Пьер Винтер рассказывает: «Бывает, в начале сеанса пациент заявляет, что больше не придет. Или упоминает о желании закончить анализ и одновременно раскрывает целую палитру внутренних рассуждений, которые могут способствовать его исцелению». Кристина с юмором вспоминает свой последний сеанс: «Было немного странно. Нам больше нечего было друг другу сказать…просто потому, что сказать было в принципе больше нечего! Мы тепло пожали друг другу руки. И на этом работа кончилась». «Последний сеанс имеет печальный оттенок, – отмечает Кристоф Андре. – Заканчивается история взаимоотношения двух человек. Мне тоже грустно, но преобладает чувство гордости, сродни тому, что испытывает мать, отправляя своего ребенка во взрослую жизнь».

А что потом? «А потом я три часа проплакала, – признается Кристина. – Я сдерживала себя, чтобы не броситься к телефону и не записаться на очередной прием. И только на следующий день почувствовала, что перевернула эту страницу своей жизни». Жан-Пьер Винтер подтверждает: «Непосредственно после завершения сеансов обязательно что-то происходит. Психоаналитику этого не сообщают, но косвенно он узнает. И для него это тоже важный опыт! Некоторые пациенты спят сутки напролет, у некоторых отмечается резкая боль в суставах. Некоторым снятся невероятные сны, и они не представляют, как можно об этом не рассказать своему психоаналитику». А потом оказывается, что можно. Стало возможно.

«Мой психолог не хочет, чтобы я прекратила терапию»

«Я хотела закончить наши встречи, сказала об этом психотерапевту во время нашей сессии в четверг, он был с этим решением не согласен, – рассказывает 29-летняя Светлана. – Тем не менее я перестала его посещать…» Имеет ли право психотерапевт возражать против ухода своего пациента?

«Независимо от того, завершена терапия или нет, вы имеете право в любой момент остановить ее, и никто не может помешать в этом», – напоминает психотерапевт Кристоф Андре (Christophe André). Но у психолога также есть право не согласиться с вашим намерением и сказать вам об этом. «Отказ трудно интерпретировать в отрыве от ситуации и от той формы, в которой он был сформулирован, – считает психоаналитик Жан-Пьер Винтер. Нередко в процессе психоанализа намерение уйти говорит лишь о желании пациента убедиться в том, что психоаналитик заинтересован в продолжении работы, что пациент интересен ему». Другими словами, он грозится уйти в надежде, что его удержат. Роль психотерапевта в таком случае заключается в том, чтобы «выявить метафорический уровень требования пациента об окончании сеансов: пытается ли он расстаться со своим психотерапевтом, вместо того чтобы, например, расстаться со своей матерью?» – продолжает Жан-Пьер Винтер. В любом случае нежелание дожидаться зеленого света или согласия своего психотерапевта на окончание сеансов может служить – но не всегда! – хорошим показателем.

1 З. Фрейд «Конечный и бесконечный анализ» (МГ Менеджмент, 1998).

2 С точки зрения транзактного анализа существует три состояния нашего «Я»: Родитель, Ребенок и Взрослый. Эти состояния влияют на наши потребности и наше поведение.

Мы имеем дело с текстом, если предложения объединены единой темой и связаны друг с другом грамматически и по содержанию. Композиционное единство и относительная завершённость позволяют дать общий заголовок и выделить смысловые части. На уроках литературы требуется комплексный анализ текста, составлению которого и посвящена предлагаемая статья. В качестве примера будет рассмотрена притча «Об уставшем путнике».

Понятие

Целью анализа является развитие способностей осознания идейно-эстетической ценности произведений и объяснения истоков их выразительности. Благодаря им учащиеся смогут писать сочинения-размышления и иные тексты, пополняя словарный запас и пользуясь различными стилями речи. Что же такое анализ текста, как делать его правильно?

М. Гаспаров выделяет три уровня, которые необходимо освоить в исследовании произведения:

Идейно-образный (впечатления и эмоции, авторские идеи и мотивы написания, основные персонажи и отношение к ним сочинителя).
Стилистический (анализ синтаксиса и лексики).
Фонический (строфика, ритмика, метрика), применяемый для лирических произведений.

Комплексный анализ текста требует определённой подготовки и знаний, на которых мы подробнее остановимся в следующем подзаголовке.

Алгоритм действий

Чаще всего литература имеет дело с художественными произведениями - мельчайшими единицами литературного творчества, где сказанное автором слово о его понимании жизни преломляется через восприятие читателя. Анализ художественного текста требует следующих действий:

внимательного прочтения с выделением отдельных частей (глав, подзаголовков, абзацев);
размышления над заглавием, несущим основную идею сочинения;
составления плана текста;
изучения лексики и выяснения значения незнакомых слов по словарю;
сбора информации об авторе и его мировоззрении, исторической эпохе и особенностях создания произведения;
знания теории литературы, раскрывающей, что такое жанр, композиция, хронотроп;
владения навыками выделения художественных средств выразительности (эпитетов, метафор, гипербол).

План анализа

Для того чтобы рассмотреть произведение в единстве формы и содержания, план должен включать литературоведческий и лингвистический аспекты. Его схема должна предварять анализ текста. Как делать исследование художественного произведения? Предлагается следующий вариант плана:

Тема, основная проблема и смысл заглавия.
Авторская позиция.
Микротемы.
Части текста и средства связи между ними.
Речь, стиль, жанр произведения.
Используемые средства выразительности, их роль.
Композиция текста.
Читательское отношение к проблеме произведения, эмоциональное восприятие.

Анализ текста, пример которого будет рассмотрен в статье, основан на содержании литературного произведения. Небольшая притча «Об усталом путнике» повествует о группе людей, поднимающихся в гору. Все шли весело и легко, и лишь один отставал от остальных и жаловался на усталость. Сначала ему мешала тяжёлая поклажа, и друзья решили освободить его от ноши. Через некоторое время путник снова стал задерживать идущих и брюзжать, что у него болят ноги. Товарищи решили нести приятеля на руках, но услышали стоны о том, что он устаёт и тогда, когда его несут. Путника бережно опустили на землю, но недовольный вновь поведал о том, как ему тяжело лежать.

Господь услышал стоны и послал молодому человеку вечный покой. Смерть от лени испугала спутников, посчитавших такой конец жизни презренным. Для них умереть с честью - это умереть от работы, поднимая свою душу в Гору Жизни.

Анализ текста: как делать его на примере конкретного произведения

Тема притчи - это отношение к жизни как к деянию и постоянному труду, что и составляет суть человеческой жизни. Автора интересует проблема соотношения человека и общества, жизни и смерти, труда и бездействия. Его вывод: только труд ведёт личность к самосовершенствованию и душевной красоте. А значит, и к Богу.

В тексте выделяются четыре строфы, разворачивающие микротемы: уставший человек и путники, люди и Бог, моральный аспект, авторское заключение. Первые две строфы связаны цепной, а последующие - параллельной связью. Это помогает отразить последовательность и логичность событий и формирования авторской мысли.

Анализ текста, пример которого рассматривается в статье, позволяет определить произведение как притчу - рассказ, содержащий поучение. Это малая форма эпического произведения, в котором присутствует дидактическая идея. Действие не привязано к конкретному месту, но оно могло произойти в любую эпоху и в любом месте.

Стиль произведения - художественный. Разговорная речь переплетается с книжной, торжественной лексикой.

Завершение анализа

Богатый синонимический ряд для центрального персонажа, что делает его образ более объёмным (уставший - один - путник - недовольный - горе-путник - утомлённый дорогой ).
Повторы слов, помогающие подчеркнуть надоедливость главного героя.
Парные антонимы, превращающие произведение в сплошную антитезу: все - один, весело - брюзжа, труд - лень, жизнь - смерть.
Разнообразие лексики: от пафосных слов (презрен, прах ) до отрицательно-оценочных (брюзжал ), позволяющее передать иронию автора по отношению к путнику.

Производя анализ текста, как делать переход к композиции? Сначала следует определить, как развивается сюжет. В данном примере - линейно. Есть завязка - отставание уставшего путника и его диалог с товарищами. Кульминацией становится реплика, обращённая к Богу, что и «лежать он тоже устал». Развязка - это обретение вечного покоя.

Система образов выстроена в форме треугольника: путники - уставший - Бог. Всевышний не находится в состоянии взаимодействия с персонажами, он - над ними, выполняя, по сути, мечту страждущих.

Используемые фразеологизмы и заключительные размышления автора об уходе из жизни уставшего путника способствуют тому, что вместо негативного отношения к герою читатель испытывает сочувствие. Так неразумно и нелепо распорядился тот своей жизнью. Бог остаётся с теми, кто продолжает своё нелегкое восхождение на Гору Жизни.

Анализ текста по литературе не может обойтись без личного отношения к прочитанному, ибо любое художественное произведение призвано воздействовать на эмоции человека.

Инструкция

Хорошо ознакомьтесь с произведением, которое собираетесь анализировать, ведь от этого зависят правильность и чёткость результата. Скорее всего это будет классика, описывающая обилие социальных и нравственных проблем, многогранная и неоднозначная работа писателя. Возможно что-то современное, актуальное и динамичное. Выбор произведения остается за вами.

Начните анализ книги с формулирования общей темы произведения , опишите затрагиваемые автором проблемы, раскройте основные идеи. При этом старайтесь не нарушать логику своих рассуждений, выражайте мысли последовательно, не прыгая с одной мысли на другую.

Уделите внимание своеобразию жанра . К примеру, Гоголь свои “Мёртвые души” нарёк поэмой, несмотря на все правила, а “Евгений Онегин” был охарактеризован Пушкиным как роман . В таких случаев масса. Кроме всего прочего, языковых особенностей повествования, присущих именно этому автору, и средств художественной выразительности, используемых им, будет совсем не лишним.

Дальше сделайте описание художественных образов, представленных в произведении – ещё одна часть анализа, требующая весомых рассуждений. Литературу наполняют обыденные и общепринятые типы людей, повадки и привычки которых имеет и сегодня, а иногда нестандартные и удивительные . Поэтому постарайтесь наиболее подробно описать и дать свою оценку характерам героев.

После плавно переходите к сюжету произведения , затроньте его конфликт, изложите выводы , принятые либо самим автором, либо персонажем, от чьего лица поднимаются проблемные вопросы. Плюсом будет и преподнесение своего мнения по этому поводу.

В завершении вашего анализа напишите о важности и значимости произведения в творчестве автора, о вкладе, привнесённом им в русскую и литературу. В зависимости от необходимого объема анализа в эту часть можно вставить некоторые подробности из биографии писателя, особенности его .

Проверьте текст на наличие грамматических и орфографических ошибок. Отредактируйте все моменты. Корректно введите изменения, если это необходимо. Постарайтесь добиться однородности и целостности общего повествования.

Источники:

Содержание и составные элементы анализа литературного

Провести анализ лирического произведения не очень просто, поскольку многое зависит от личного субъективного восприятия поэзии. Тем не менее, существуют определенные схемы анализа, которые помогают более четко структурировать анализ. Единой схемы или плана анализа стихотворного текста нет, но в любом случае он должен показывать, насколько хорошо и глубоко читатель понял стихотворение.

Вам понадобится

Текст стихотворения, лист бумаги, ручка

Инструкция

Укажите тему стихотворения. Спросите себя: «О чем говорит поэт в этом ?». Стихотворные произведения могут быть , патриотизме, политике. Некоторые описывают пейзажи и красоту природы, другие представляют собой размышления на философские темы.

Помимо темы, иногда требуется определить также идею или главную мысль произведения. Подумайте, что именно хотел донести поэт до читателя, какое «послание» кроется в его словах. Основная мысль отражает отношение поэта к написанному, она является ключевым фактором для истинного понимания литературного произведения. Если автор произведения затронул сразу несколько проблем, перечислите их и выделите одну в качестве главной проблемы.

Напишите, к каким художественным средствам и стилистическим приемам прибегал автор в данном произведении. Приведите конкретные из стихотворения. Укажите, с какой целью автор использовал тот или иной прием (стилистические фигуры, и т.п.), т.е. какой эффект был достигнут. Например, риторические вопросы и обращения повышают внимание читателя, а использование иронии говорит о насмешливом отношении автора и т.п.

Проведите анализ особенностей композиции стихотворения. Она состоит из трех частей. Это размер, и ритм. Размер можно указать схематично, чтобы было видно, на какой слог падает ударение. Например, в четырехстопном ямбе ударение падает на каждый второй слог. Прочитайте одну строку из стихотворения вслух. Так вам будет проще понять, как падает ударение. Способ рифмовки обычно указывается с использованием обозначений «а» и «б», где «а» - один тип окончания строки стихотворения, а «б» - второй тип.

Укажите особенности образа лирического героя. Желательно не пропускать этот пункт в анализе стихотворения. Помните, что в любом произведении присутствует авторское «Я».

Источники:

План анализа стихотворения

Любое лирическое произведение отражает мироощущение поэта, поэтому, чтобы проанализировать стихотворение, необходимо знать об особенностях творческого метода, в рамках которого оно было написано. Кроме того, важным является внимательное прочтение стихотворения, поскольку его анализ должен проводиться на всех языковых уровнях: от фонетического до синтаксического. Чтобы структурировать письменный анализ стиха , воспользуйтесь инструкцией.

Инструкция

Начинайте анализ лирического произведения с определения даты написания и . Соберите материал по творческой истории стихотворения, т.к. фактическая сторона очень важна для понимания его темы. Укажите, кому оно посвящено, если у него есть адресат.

Определите тему произведения, т.е. о чем пишет : о природе, любви, взаимоотношениях лирического героя и общества, о философских категориях и т.д. Ответьте на вопрос, как тема стихотворения связана с его названием.

Проследите движение лирического сюжета: как меняется настроение лирического героя на протяжении стихотворения, его отношение к тому, о чем автор рассказывает в . В этом вам помогут слова, выражающие чувства: грусть, восхищение, страсть, горечь, уныние и т.д.

Определите особенности композиции произведения, т.е. его построения. Найдите основной композиционный прием, используемый автором: повтор, контраст, сопоставление по ассоциации и т.д.

Расскажите о лирическом , который раскрывается через конкретное душевное состояние, переживание определенной жизненной ситуации в данный момент. Ответьте на вопрос, какую позицию занимает автор по отношению к своему лирическому герою. Учтите, что не всегда следует отождествлять и его героя.

Рассмотрите изобразительные средства произведения на разных языковых уровнях: звукопись (фонетические средства выразительности), лексика (стилистически окрашенная, наличие синонимов, антонимов, паронимов), поэтический синтаксис.

Определите идею произведения, выявленную в итоге анализа. Ответьте на вопрос, с каким посланием обращается автор к читателю.

Рассмотрите ритмическую организацию стихотворения, определите его размер и виды рифмовки.

Заканчивая письменный , определите, как особенности поэтики творческого метода, в рамках которого создано произведение, отразились в нем. Для этого, используя литературоведческий словарь, познакомьтесь с разными направлениями в истории литературы (романтизм, реализм, символизм, акмеизм, футуризм).

Источники:

как писать не меняешься

Александр Сергеевич Пушкин, пожалуй, навсегда сохранит за собой репутацию величайшего поэта за всю историю русской литературы. Способствовал этому, конечно же, особенный талант писателя, жившего с 1799 по 1837 годы и, к сожалению, рано погибшего на трагической дуэли. Так какие произведения входят в литературное наследие Пушкина?