Интервью с Валерием Кипеловым про критику и «зашкварный патриотизм. Ооо «издательский дом «интеллектуальная собственность

«Ходили слухи, что на наших концертах вербуют людей в секты». Валерий Кипелов про критику, футбол и «зашкварный патриотизм»

Хороший повод почувствовать себя старым: классический состав группы «Ария» перестал существовать 16 лет назад, а через год появилась группа «Кипелов». Сегодня во Дворце спорта музыканты отыграют юбилейный концерт, а накануне Валерий Кипелов поговорил с Onliner.by про запреты на выступления в Беларуси, «зашкварный патриотизм», критику последнего альбома и душевные отношения с футболом.

«Я удивляюсь безграмотности людей»

- Как ваши дела?

Да нормально. Все очень хорошо.

- Как добрались?

Доехали на поезде из Смоленска. Ехали где-то пять часов - посидели, чайку попили, пообщались.

- Вас такие переезды не утомляют?

Нет, абсолютно. Бывают длинные, когда едешь на автобусе часов пять-шесть, - вот тогда да. А так лежишь в поезде, беседуешь с друзьями, чай пьешь. Отлично!

Вы приехали в Минск отметить 15-летие группы «Кипелов». Это повод для фанатов старой доброй «Арии» почувствовать себя старыми.

Мне сложно сказать. Нет, это просто повод еще раз встретиться. Получилось так, что у нас юбилей совпал с выходом нового альбома, и мы решили сделать программу-микс: будем играть достаточно много песен из нового релиза и, пожалуй, лучшие хиты за 15 лет, которые были сделаны в группе «Кипелов». Я себя старым не чувствую, хотя мне в этом году будет уже 60 лет. К нам поклонники приходят - и дети, и бабушки. На самом деле меня это очень радует: у нас такие совершенно разные возрастные группы на выступлениях. Это замечательно.

- Вообще, три альбома за 15 лет - это как-то маловато.

Я понимаю, да. Я часто цитирую Владимира Ильича Ленина: «Лучше меньше, да лучше». Я считаю, что у нас вполне достойные работы. Знаю, что многие критикуют наш последний альбом, предъявляют какие-то претензии к звуку. Я сам люблю объективную критику, но когда это все голословно… По поводу звука я не согласен на самом деле: кому-то нравится, кому-то не очень. Разные подходы.

Вы как-то отмечали, что для русского человека в музыке важны смысловая нагрузка и мелодия. Претензии к «Звездам и крестам» касаются, кроме прочего, и отсутствия ярких, запоминающихся мелодий.

- Да, сопоставимых с хитами «Арии».

Я не согласен. Например, если взять хотя бы ту же песню «Косово поле»… Есть ли такие хиты у «Арии»? Вот такого масштаба? Да, были замечательные песни, я этого не отрицаю. «Игра с огнем»… Там немножко другая идеология, но такой песни, как «Косово поле», точно не было. Это точно. По поводу яркости мелодий мне сложно сказать. Я хочу быть критиком «арийских» альбомов - вот тех, последнего времени. Ну нет там таких хитов! А вообще, тенденция такая: берешь любую современную группу, играющую в похожем стиле, и с каждым годом она теряет яркость. Взять того же Оззи Осборна: отлично записанный альбом, отличная музыка. Но лучшей записью, на мой взгляд, был Ozzmosis 1995 года. Сейчас есть замечательные песни, но они почему-то на ухо не ложатся.

Начинают сравнивать песни «Пророк» и «Ледяной дождь». Там рифф отчасти похож, но песня вообще о другом, мелодика другая, а люди умудряются сравнивать эти две композиции, которые друг к другу никакого отношения не имеют. Меня вот это удивляет. То есть люди безграмотные. А некоторые товарищи начинают к текстам придираться. Даже в «Косовом поле»… Там товарищ один рассуждает про «расцветем цветами». А как же! Цветы-то расцветают, а как по-другому может быть? «Расцвесть» - это старославянское слово, и у Есенина оно использовалось: «Будь же ты вовек благословенно, что пришло процвесть и умереть». Я порой удивляюсь безграмотности людей, которые берутся судить, особенно модные блогеры. Я люблю нормальную критику: мы сами знаем, что получилось, а что не получилось на этом альбоме. Но я считаю, что это не шаг назад, это примерно та же самая ступенька, что и предыдущий альбом. А то, что их мало, я считаю, не так страшно. Мы так пораскинули, что можем играть две-три совершенно разные программы.

- Маргарита Пушкина в одном из интервью сказала так: «Валера скупой на собственное творчество». Как вы думаете, что она имела в виду?

Мне сложно сказать. Я ей как-то говорил, и она даже обиделась на меня: «Себя нужно очень бережно нести, чтобы не расплескать». А Маргарита Анатольевна берется за все сразу. Я все-таки стараюсь что-то одно довести до конца. Я не разбрасываюсь, не люблю какие-то совместные проекты, а если понимаю, что песня не моя, то петь ее не буду. Пушкина иногда предлагает свои тексты, а у нас не так много случаев, когда песни пишутся на готовый текст. «Косово поле» - одна из немногих. Не всегда ее строчки совпадают с нашими возможностями. Она пишет стихи, и это необязательно тексты для песен. У меня тоже есть куча претензий к той же «Окситании» (рок-опера Маргариты Пушкиной и Сергея Скрипникова. - Прим. Onliner.by), но я об этом не говорю. Слава богу, ей это нравится, она в этом купается.

Маргариту интересуют тамплиеры, каркассоны, а мне это малоинтересно - меня волнуют мотивы жизни современного человека, его переживания. Если бы была проведена какая-то параллель с нынешним днем, это было бы интересно. Не мое это на самом деле. Тем более команды вроде «Эпидемии» увлеклись этими сагами, а мне ближе действительность. Поэтому мы с Пушкиной порой не очень хорошо друг друга понимаем. Хотя то, что мы сделали, я считаю, получилось замечательно.

«Шевчук заслуживал стать президентом „Нашествия“ больше, чем Шнуров»

Я к вам с не очень хорошими новостями. В Беларуси существует жесткая цензура концертной деятельности. Давайте вспомним те времена, когда «Арию» не пускали в нашу страну. Я так понимаю, это было из-за песни «Антихрист»?

Не совсем так. Тогда был на самом деле достаточно сложный период: по-моему, речь про 1998 год. Идеологи взяли список и посмотрели названия песен: там на самом деле были «Антихрист», «На службе силы зла». Много-много было таких песен. Понятно, что они смотрят на название и не углубляются в содержание, поэтому это немножко их пугало. Этот этап достаточно быстро прошел. Хотя да, звонили по поводу песни «Антихрист»: ходили слухи, что якобы кто-то вербует на наших концертах людей в сатанинские секты. Это было смешно. Я даже говорил: «Может, батюшку православного пригласить, чтобы он окропил сцену? Какие сатанисты, вы с ума сошли?» Но сколько мы ни приезжали в Беларусь, никогда к нам претензий не было.

- Но песню «Антихрист» вы петь перестали.

Я отказался от нее не потому, что это был чей-то запрет. Просто понял, что это не моя песня. Когда я пел от собственного имени «Имя мне - Антихрист, знак мой - цифра 666»… Потом только до меня дошло, что я делаю. Понятно, что это хеви-метал, дань моде, мистика. Но когда ты на себя вот такое берешь… А потом жизненная практика это подтвердила, хотя «арийцы» и отрицают. В аварию мы попадали с группой Rage, сцена горела в «Горбушке», дирижер в оркестровую яму падал. Куда дальше? Та же самая Пушкина просила то так, то сяк. Я ей сказал: «Рита, я раз и навсегда отказался от этого». Не хочу с этим играть: это очень серьезное дело. К тому же эта песня противоречит моим религиозным убеждениям: я человек православный и от всего этого открестился.

- Сейчас визитная карточка группы «Кипелов» - песня «Я свободен». Вы в 1997 году понимали ее потенциал?

Нет, конечно. Мы ее записали, альбом вышел - кому-то он понравился, кому-то не очень. Мне эта запись чисто технически вообще не понравилась. Материал был неплохой, но не все песни. Мы с Сергеем Мавриным сделали этот проект, но подход был не особо серьезный. Про песню «Я свободен» забыли: в «Арии» ее не исполняли, Маврин сам ее никогда не играл. А спустя какое-то время, когда уже появилась группа «Кипелов», нужен был какой-то материал, потому что группа была больше заточена на гастроли. Мы решили перезаписать песню, сделать аранжировочку чуть потяжелее. С 2003 года у нее началась вторая жизнь: мы отдали ее на радио и вообще не ожидали, что будет такой эффект. Она разошлась, была какая-то премия. Благодаря этой песне у нас был такой подъем.

- Я так понимаю, она и сейчас неплохо вас кормит.

Да. Кстати, мы посмотрели версию белорусской группы Pawa, и мне очень понравилось. Я предложил на этом концерте сыграть «Я свободен» вместе: было бы интересно, если бы они спели на белорусском, а я - на русском. Но ребята не смогли: заняты, работают. Сказали: «Нам очень хотелось бы, но не можем». Надеюсь, что мы еще что-нибудь совместно сделаем.

- С песней «Я свободен» была история, связанная с Сергеем Шнуровым.

Это была банальная история. Просто принесли какой-то документ - якобы для того, чтобы песня из фильма «Бумер» исполнялась на радио. Никаких проблем не было, я подписал какой-то документ - не более того.

- Больше всего вас интересовало, нет ли там нецензурной лексики.

Да, это было главное условие. Я послушал и сказал: «Да, неплохая песня, ради бога». И подписал документы. Потом оказалось, что это саундтрек к фильму.

- Как вы вообще относитесь к творчеству Шнурова?

Я видел его один раз, это было на «Нашествии». Отличное шоу, очень профессионально все сделано. Но мы с ним в каком-то отношении антиподы.

- Вы в прошлом году участвовали в выборах президента «Нашествия» и проиграли тому же Шнурову. Не обидно было?

Нет, абсолютно. Вообще, это смешно, конечно: президент, «Нашествие»… Но они решили в эту игрушку поиграть. Я тогда сказал: «Если есть возможность, отдайте мои голоса Шевчуку. Пусть наши поклонники не обижаются, но реально…» Юре было 60 лет, он заслуживает. Хотя у нас и сильно расходятся политические взгляды, но чисто по-человечески и по-товарищески я считаю, что Шевчук гораздо больше заслуживал быть президентом.

- «Нашествие» критикуют каждый год: вопросы и к лайнапу, и к инфраструктуре, и к политическим мотивам…

По поводу того, что там присутствует какая-то военная техника, - я не вижу в этом никакого милитаризма. Я пришел рассказал там о своей военной службе. Смотрю: пацаны маленькие лазают по этим пушкам. Ничего там страшного, никакой милитаризации нет. Стоит военная техника, иногда появляются летчики и там летают. Мы с ними общались, это пилотажная группа «Русские витязи» - отличные ребята. Оказалось, что у них одна из любимых песен - «Дыхание тьмы», я был очень удивлен этим. Какая-то там политическая подоплека… Я никогда этого не видел: приезжали, играли в свое удовольствие, встречались с нашими поклонниками со всей страны. На «Нашествие» частенько приезжает моя племянница. Единственное, достаточно высокие цены на все, даже на воду.

«Любое хирургическое вмешательство как-то влияет на состояние голоса»

- Во время первых гастролей по Германии вас называли казаками с гитарами. Не обидно было?

Казаками точно не называли. Это, может, кто-то другой такое придумал? Нет, нас называли советскими Iron Maiden.

- А это сравнение вас не задевало?

Нет, абсолютно. Если бы нас называли американским «Ласковым маем», вот это бы задевало. А если мы в чем-то были похожи на Iron Maiden, такую замечательную группу… И потом, я сам знал, что некоторые товарищи в группе очень сильно увлекались творчеством Iron Maiden, и вообще, этот коллектив повлиял на нас. Да, аналогий можно найти много, но сделано это было талантливо. Хотя мне больше нравились другие команды: Оззи Осборн, Judas Priest. Некоторые товарищи в «Арии» даже надевали костюмы такие, были похожи на Адриана Смита.

- В 2012 году вы перенесли операцию на связках. Насколько все было серьезно?

Это было не болезненно, но неприятно. Потом пришлось долгое время молчать. Впервые за 30 лет у нас случилась отмена концерта: мы не выступили в Витебске. А первый после операции концерт случился в Минске во Дворце спорта, хотя мне советовали полгода вообще молчать. Но сами знаете: человек предполагает, а бог располагает. В Минске я, конечно, был не очень в форме после такой неприятной операции. Сейчас кто-то считает, что стало лучше, но я так не думаю: любое хирургическое вмешательство как-то влияет на голос и состояние.

- Есть среди фанатов такое мнение: после операции на связках Кипелов стал не тот.

Я не знаю. Но любая операция не проходит бесследно - это одна из причин, по которой мы так сократили свою гастрольную деятельность. Нужно как-то беречь себя и не насиловать свой голос по возможности. А относительно «Арии» я просто стал петь немножко в другой манере.

Вы любите общественный транспорт. Это как-то не вяжется с образом человека, который исполнял песни «Король дороги», «Герой асфальта» и «Беспечный ангел».

А есть актеры, которые играют пьяниц. Вицин, например. Замечательный комик, вообще непьющий, занимался йогой, а вечно играл каких-то самогонщиков и забулдыг. Это просто роль, не более того. Когда вживаешься в образ, который должен донести, становишься и байкером, и водителем, и летчиком. Это способность человека перевоплощаться.

- Вы вообще когда-нибудь садились за руль?

Садился, но это было недолго. Когда ездил на дачу и времени было много. Даже что-то получалось. А потом как-то вдруг 60 лет, а чайником в таком возрасте быть не очень хочется. По Москве мне проще на репетицию передвигаться в метро: я за 40 минут приезжаю на место. Если бы ехал на машине, это было бы часа полтора-два. А так я ближе к народу, знаю, чем он живет, дыхание его чувствую в метро.

- Вы говорили, что разбираетесь в футболе, наверное, даже лучше, чем в музыке.

Отчасти да.

- Что слышали про белорусский футбол?

Я знаю, что Виктор Гончаренко раньше тренировал БАТЭ. Последний белорусский игрок, про которого я слышал, - это Глеб, он за «Арсенал» играл. При Советском Союзе минское «Динамо» было замечательной командой. Тогда как-то больше информации было о белорусском футболе. А сейчас слышу только про БАТЭ, когда команда играет на международной арене. Это странно. Вроде бы близкие по духу страны, а информации друг о друге очень мало - меня это сильно удивляет. Что касается спорта, я больше знаю про биатлон - там Домрачева.

- Что вы думаете про Гончаренко? Вы бы хотели, что бы он тренировал не «коней», а «мясных»?

Нет, не хотел бы. Я думаю, все, что происходит, к лучшему. Он неплохой тренер, но и у «Спартака» хороший. Я не считаю, что «Спартак» - лидер. Они неплохо играют, но эти резкие сбои и подъемы… И потом, как они проиграли «Атлетику»… Могли лучше сыграть на самом деле.

Вот раньше был «Спартак» или то же минское «Динамо», а теперь игроки мигрируют из клуба в клуб и не чувствуют духа игры. Это все как-то нивелировалось. Наверное, я человек старых взглядов на эти дела, но считаю, что дух потерялся. Все эти легионеры, мне кажется, этого не чувствуют. Нет лидеров, какими раньше в «Спартаке» были Тихонов, Титов.

«С сыном после бани поем русские народные песни»

- Ваш сын сказал, что вы играете в стиле «зашкварный патриотизм».

Ха-ха-ха!

- Как думаете, что он имел в виду?

Это он мне передал слова, это не его мнение было. Я не согласен с этим. Мы делаем музыку не для того, чтобы кому-то понравиться. Это наше личное мнение, мой взгляд на вещи. Если я про Косово поле пою, то делаю это со знанием дела, со страданием. Если мы пишем какие-то песни про блокадный Ленинград, то не для того, чтобы кто-то сказал, что это гимн родине Путина. Это наш личный взгляд на вещи. Что касается войны, у меня оба деда погибли, поэтому меня агитировать не надо. Мы поем о том, что нас реально волнует, а не из конъюнктурных соображений. Как это модно сейчас? Скрепы… Нет, это все ерунда.

Взять наш последний альбом. Там есть замечательная песня «Рожденный летать». Мы встретились с мальчиком-байкером. Он здорово пострадал в аварии, и мама привезла его на коляске на наш концерт. Ему очень хотелось сфотографироваться. Не знаю, что произошло, но он встал и пошел. И вначале песню «Рожденный летать» хотелось написать об этом парне, это уже потом идея трансформировалась. Мы поем тексты, которые нам близки.

- Вам сейчас легко находить общий язык со своими детьми?

Конечно. Причем сын в каких-то вещах даже более радикален, чем я.

- Например?

Вот я увлекаюсь народным творчеством, а он идет еще дальше: его интересует аутентика. Он виолончелист, закончил консерваторию, но освоил гармошку и балалайку. Когда встречаемся на даче, то с удовольствием после бани поем русские народные песни. Наверное, я на него как-то повлиял в свое время. Но в каких-то вещах он более радикален, и мне приходится его осаживать: объяснять, что нужно быть добрее, объективнее. У него прямо белое и черное, и мне это не всегда нравится.

- У ваших детей классическое музыкальное образование. Их можно назвать обеспеченными людьми?

Я бы не сказал. Но они по крайней мере самодостаточны. Я никогда не баловал их, но помощь свою предлагаю. Например, сыну нужно было купить хороший инструмент - понятно, что самому это сделать было бы тяжело. Дочери я часто помогаю: у меня две замечательные внучки, я интересуюсь их жизнью. Они не избалованы и радуются каждой ерунде, которую я могу привезти, даже каким-нибудь дешевеньким серебряным серьгам. Мне это очень нравится, и к себе я вижу такое же отношение: недавно я приболел, и внучки приносили мне мед, варенье. У меня очень хорошие отношения с семьей. Как и с публикой на сцене. Народ все чувствует: если ты к нему с уважением, то к тебе это вдвойне приходит. Так же и с детьми.

- Можете представить, что в Беларуси солист филармонии получает $150 на полной ставке?

Кхм… Вполне. Я могу себе это представить. Я в свое время работал за $50 ночным сторожем, это было не так давно, кстати.

- Это было во времена самого расцвета «Арии». Как так случилось?

Как-то я выжил. Понимаю, что время сейчас другое, деньги тоже совсем другие. Я понимаю, что и у нас, наверное, что-то такое, хотя с деньгами в России получше. Я даже не знаю, как это прокомментировать. Наверное, проблематично жить на такие деньги. Но люди осознанно делают свой выбор. Он же не идут в бизнесмены. Ты должен понимать, что это очень непростой путь. В тот же «арийский» период мы не знали, как содержать семьи во время перестройки. Все сбережения пропали, и вообще непонятно было, как прокормить двоих детей. Как-то выкручивались. Самое главное, что семьи не разрушались и мы даже пытались что-то записывать. Здесь и проверяется человек, насколько он предан своей профессии.

- Если вернуть время назад, вы бы по-прежнему сделали свой выбор в пользу тяжелой музыки?

Да, конечно. Я бы еще попробовал свои силы в классической музыке. Но не знаю, на сколько бы меня там хватило, потому что это даже более серьезное отношение к делу, чем здесь. Хотя и здесь ты постоянно должен быть в форме и подтверждать свое мастерство. Каждый концерт - это проверка. Как и с альбомами: можно было штамповать их каждый год, невзирая на музыку, аранжировки, тексты. Но мы этого не делаем: хочется, чтобы материал был достаточно качественным.

Группа «Ария» отмечает свое 30-летие двумя большими концертами в Stadium Live 28 и 29 ноября. В них участвует и Валерий Кипелов - вокалист классического состава «Арии», более десяти лет возглавляющий собственный проект. «Лента.ру» поговорила с Кипеловым об истории первой российской профессиональной хэви-метал-команды, в которой были многотысячные стадионы и работа ночными сторожами, насмешки музыкантов андеграунда и жалобы от передовиков производства.

«Лента.ру»: «Ария» возникла на основе вокально-инструментального ансамбля «Поющие сердца». Как получилось, что советский ВИА взял и превратился в группу, играющую хэви-метал в духе сверхпопулярных в то время Iron Maiden?

Валерий Кипелов: Я пришел в «Поющие сердца» из ансамбля «Лейся, песня», в котором проработал пять лет вместе с Николаем Расторгуевым. Но в 1985 году появилась специальная комиссия, которая проверяла ансамбли, репертуар и идеологию, и многие ВИА эту комиссию не прошли. Их отправили на репетиционный период - то есть нужно было пересдавать, готовить новый репертуар.
Тогда в обязательном порядке надо было исполнять 80% песен членов Союза композиторов и 20% молодых авторов, как их называли. Мы сделали «День без выстрела» Тухманова, «Гимн демократической молодежи», «Если бы парни всей земли», но «Лейся, песня» комиссию не прошла, на нас «напряглись». По разным причинам, и по идеологическим тоже. Наступил достаточно сложный период, никто не верил, что вокально-инструментальным ансамблям вообще позволят как-то работать.
И тут мне позвонил Виктор Векштейн (продюсер и руководитель «Поющих сердец», трагически погибший в 1990 году - прим. «Ленты.ру» ). Они уже прошли просмотр, и Векштейн решил на базе «Поющих сердец» сделать отдельный проект. Он пригласил Николая Носкова, был там еще басист Алик Грановский тогда. Но Носков ушел, и пришел я, а вскоре и гитарист Владимир Холстинин. Играли мы поначалу то, что осталось от Носкова, я какие-то песни «Лейся, песня» приволок. Каким-то образом родилась песня «Тореро». Пытались искать поэтов, многие отказывались. Для нас согласились писать Александр Елин, Рита Пушкина.

Фото: Александр Поляков / РИА Новости

И вы решили играть именно тяжелую музыку?

Я всегда любил Black Sabbath, Led Zeppelin, был в курсе всех этих событий. Мы с Николаем Расторгуевым даже в «Лейся, песня» какие-то элементы рок-н-ролла пытались привносить. Так что любовь к рок-музыке всегда была, а тут тем более такие условия - просмотр мы прошли, тормозов не было. И мы уговорили Векштейна, не знаю уж, какими путями, попробовать записать альбом.
Формально мы были в составе «Поющих сердец». Ездили на гастроли, играли не пойми что. Первое отделение какой-то непонятный репертуар играли, а во втором отделении аккомпанировали Антонине Жмаковой, певице и жене Векштейна. Все лето 1985 года мы посвятили тому, что записывали свой первый альбом, который назывался «Мания величия». Векштейн послушал, песни ему понравились. Он сказал, что да, это сложно будет пробивать, поскольку это был еще непростой период, но Горбачев уже был у власти, и стало попроще с идеологией. Векштейн был человек опытный, знал, на какие струны нажать, в какие кабинеты заходить, и где-то в октябре, по-моему, вышел альбом.
Векштейн очень хотел назвать группу «Вулкан» и даже сочинил песню с таким названием. По его настоянию мы ее записали. Это был такой компромисс. Потом эту песню тактично отрезали и отдали пленку в распространение без нее. А альбом пошел под названием «Ария».

А кто предложил название?

Скорее всего, это была идея Холстинина. Очень хотелось какое-то короткое музыкальное название, может быть, напоминающее чем-то Iron Maiden. Красивое, музыкальное, емкое, удобно скандировать. Тем более, у Холстинина была гитара Aria Pro-II. Альбом облетел всю страну буквально за мгновение, и тут Векштейн узнал, что группа называется не «Вулкан», как он мечтал, а «Ария». Было выяснение отношений, и как-то мы его убедили, что «Вулкан» напоминает марку пылесоса. К тому же, был фильм про пограничного пса по кличке Вулкан.

Правильно ли называть «Арию» первой советской хэви-металлической группой?

Хотя все мы в душе любили рок-музыку, но до этого не удавалось исполнять ее на профессиональной сцене. Некоторые группы, может быть, начали играть хэви-метал в СССР раньше нас, но мы были первыми, кто стал делать это на профессиональной сцене.
Мы работали от Москонцерта. Это вызывало насмешки у музыкантов из андеграунда. Они же все считали себя настоящими, они же все из подполья, в рок-лабораториях, а мы официально, значит, работаем в Москонцерте. Но я считаю, что это была наша заслуга - мы застолбили это дело на официальном уровне.

По поводу взаимоотношений с андеграундом: Кинчев как-то в интервью сказал, что «Алиса» очень даже дружила с «Арией».

Вражды между музыкантами никакой не было. В основном это делало окружение, журналисты, в частности, Артемий Троицкий. Уж больно, я помню, он нас не любил. Считал, что хэви-метал - это музыка людей, страдающих комплексом неполноценности, поэтому они сбиваются в большие кучи, чтобы орать, скандировать. Потом Троицкий заявил, что Киркоров, наверное, более достойный человек в роке, чем я. Троицкий считал, что прогрессивные - это Бутусов с «Наутилусом Помпилиусом». Они, значит, были борцы с системой, а мы как бы нет. Но мы никогда не претендовали на эти лавры, мы никогда не были борцами с коммунистами, большевиками, никогда. Мы занимались своим делом, музыкой, а бороться было не нашей прерогативой.

Фото: Алексей Куденко / «Коммерсантъ»

А как на хэви-метал реагировали первые слушатели? Я помню, например, что в 1987 году на метал-концертах в Москве зрителям запрещалось вставать со своих мест, а тех, кто вставал и, допустим, размахивал руками, милиция выводила из зала.

Сначала бывали разные ситуации, потому что половину концерта мы играли как «Поющие сердца», а половину - как «Ария». Название «Ария» официально утвердили только в 1986 году, поэтому бывало, что люди приходили на ВИА «Поющие сердца», а получали нечто другое и возмущались. Были передовики производства, которые писали гневные письма. Жмакова им нравилась, потому что это все-таки была советская эстрада, а вот у нас были всякие нарекания, вплоть до того, что нам грозили разгоном. В конце концов в 1986 году, уже где-то осенью, было официально утверждено название, долго собирался худсовет. Саша Градский нам очень помог в этом плане, убеждал, что эта музыка тоже имеет право на существование. Нам возражали, говорили, что песни слишком агрессивные. Векштейн утверждал, что это «наш ответ Чемберлену», наш ответ на западное влияние. К тому времени у нас появились песни «Воля и разум», «Встань, страх преодолей».
К концу 1986 года мы записали уже два альбома (второй альбом назывался «С кем ты?»), и по разным причинам внутри группы возникли противоречия - и с Векштейном, и между музыкантами. К сожалению, этот состав приказал долго жить. Из первого состава остались мы с Володей Холстининым, и в 1987 году это уже была другая «Ария». Жмакова стала как бы совсем отдельно - для нее Векштейн набрал музыкантов и она тоже решила играть тяжелую музыку под названием «Спрут».

В истории «Арии» была такая синусоида: большая популярность в перестроечные годы, потом еще один взлет в начале 2000-х, а между этими пиками было время, когда про группу почти не было слышно.

Да, так. Первый всплеск был после выхода второго альбома. Тогда хэви-метал вошел в моду, и только ленивый не играл такую музыку. Даже Пугачева, по-моему, надела железные браслеты. Ротару стала тоже использовать элементы хард-рока. Это было очень модно, а потом мода начала потихонечку проходить. В 1987 году мы записали очень удачный альбом, один из самых лучших - «Герой асфальта». А наверное, уже в 1989 году популярность тяжелой музыки начала падать, появились другие приоритеты: ласковые, маленькие, большие - все, что связано с поп-музыкой. Там были фанерщики в основном, им не надо было париться со звуком, у них все было просто.
Ушлые люди вложили в них деньги, тяжело с ними было конкурировать, но мы пытались. И вот самая низкая точка синусоиды - это были 1992-1994 годы примерно, это было дно. Мы почти не работали, поскольку нам предлагали работать на «дровах» (я имею в виду аппаратуру, зал), но какие-то концерты мы пытались сделать. Мы в этот период с Дубининым работали сторожами на той же базе, на которой репетировали.
Было очень тяжело, потому что почти у всех семьи, дети, у меня двое детей было. Многие музыканты ломались и кто-то уезжал в Бельгии, Германии, Америки, думали найти себя там. Мы таких иллюзий не испытывали, поскольку трезво оценивали свои возможности, и знали, что таких музыкантов, таких групп на Западе - как собак нерезаных. Мы гнули свою линию, пытались держаться, выживать.
Наверное, с 1995 года начался подъем. Мы записали удачный альбом «Ночь короче дня», и подъем длился до 2002 года. Мы разошлись с «Арией» на самом пике популярности. У нас было все в полном порядке: гастроли, финансы, все было отлично, ничего не скажешь. Обычно это происходит, когда плохо, а мы разошлись, когда было хорошо. Наверное, это и отличает нас от других команд. Реально получился подъем, но вот не выдержали испытания медными трубами.

На что была похожа ваша первая группа «Крестьянские дети»?

Ребята играли на танцах и там был очень странный репертуар. Ну то, что на танцах играют. На самом деле там очень талантливые музыканты были, был замечательный гитарист и автор песен Дмитрий Корзюк, ныне покойный. Это больше походило на советскую эстраду, хотя мы исполняли кавер-версии Creedence, The Beatles на танцах, на свадьбах. То есть и советская эстрада и плюс еще кавер-версии, скажем так. Nazareth, Love Hurts частенько пел.

Что вы думаете о новой волне тяжелой музыки, которая появилась в 2000-х?

Мне сложно об этом судить, я не очень в этом деле разбираюсь. Больше вопрос, наверное, к музыкантам группы «Кипелов». Они помоложе, они слушают эти команды. В свое время мне не очень нравилась группа Metallica, я больше любил Judas Priest, Iron Maiden, Оззи Озборна - вот это были мои основные три группы классического хэви-метала. До этого я очень любил Deep Purple, Led Zeppelin, Pink Floyd, в свое время обожал просто группу Creedence Clearwater Revival. Это то, на чем я воспитывался.
Из всех команд, появившихся после классического хэви-метала, мне больше всего нравится Muse. У меня вся семья повернута на этой группе, на концерты ходим. Отдельные песни System of а Down нравятся, а так я все-таки предпочитаю классический хэви-метал. Хотя по жизни я вообще почти эту музыку не слушаю. Я слушаю казачьи песни, мою любимую певицу Евгению Смольянинову, народные песни, хорошую советскую эстраду. В детстве я слушал очень много оперных певцов, Лемешева, Козловского, любил народную певицу Лидию Русланову и до сих пор ее слушаю. Поэтому у моих пристрастий очень странный замес.

Он вполне логичный, потому что это тоже все мелодично и красиво.

Да, и классику обожаю на самом деле. Хожу частенько на концерты. Вот «Геликон-опера», теперь у них новый театр, буду ходить. У меня там мой зять работает и бывший вокалист группы «Мастер» Миша Серышев тоже. С удовольствием смотрел постановку «Бориса Годунова» в их камерном зале.

Многим поклонникам Кипелова, «Арии», близка фэнтези-эстетика. Сейчас в этой эстетике делается много фильмов, сериалов. Смотрите такое?

«Игрой престолов» я не проникся. Что меня зацепило сразу, так это «Властелин колец», один из любимых фильмов. Я смотрю его со своими внучками, у меня их две. Старшей 14 лет, младшей шесть. С детьми тоже, они у меня уже взрослые: дочери 35, сыну 26, консерваторию заканчивает по классу виолончели.
Мне кажется, что «Властелин колец» самый удачный фильм в этом жанре. Все остальные - «Хроники Нарнии», «Гарри Поттеры» - как-то меня не очень впечатлили, а вот это понравилось. Может, музыка, может, актеры, может, сюжет. В текстах группы «Кипелов» героика все-таки более личностная, более земная, что ли. Мне как-то не очень интересно петь исландские саги или что-то в этом духе. Хотя я там нахожу то, что можно взять и адаптировать к современности, этим я с удовольствием занимаюсь.

Да не за что, спасибо вам.

Как у вас в целом настроение? Как поживаете?

Отличное настроение. Все нормально, процесс идет.

Прежде всего, хочу поздравить вас с выходом нового сингла. Выход ваших новых работ это всегда долгожданное событие. Что вдохновило вас на запись этой песни? Понятно, что блокада Ленинграда это событие важное для каждого жителя России, но были ли какие-то личные мотивы, связывающие вас с блокадой?

Спасибо за поздравления. Конечно, были и личные мотивы. Во-первых, в этом году семьдесят лет со дня победы в Великой Отечественной войне. Для меня это не пустой, скажем, звук. У меня оба моих деда погибли во время Великой Отечественной войны: один погиб под Москвой в ополчении, другой погиб под Великим Новгородом. Это тогда, когда немцы хотели Ленинград окружить вторым блокадным кольцом, но у них это не получилось. Он и погиб как раз где-то в сорок третьем году. Поэтому для меня это тема близкая, касающаяся непосредственно меня, моих близких родственников. Много разных тем есть, касающихся Великой Отечественной войны, и Курская Дуга, другие исторические события.

Почему именно Питер? Потому что мне очень не понравилась вся эта история с вопросом, который был поднят для обсуждения на "Дожде", когда предлагалось порассуждать на тему: а не стоило ли сдать Ленинград, больше бы народу сохранили, меньше было бы разрушений. Я считаю, даже сама постановка вопроса не просто некорректна, она провокационна, и на мой взгляд, это такой плевок на могилу наших предков. Поэтому как-то хотелось ответить на эту тему. И вот мы нашли, пожалуй, наиболее

Из новостей известно, что на новую песню снят клип, что можете о нем рассказать?

Мне сейчас сложно судить, поскольку я видел только отдельные кадры того, что снимали. Я думаю, что время покажет. Мы хотим это сделать к двадцать седьмому января, может, чуть раньше. Почему эта дата? Это дата окончания блокады Ленинграда, поэтому нам очень это важно, чтобы успеть все сделать, но, как говорится, человек предполагает, а Бог располагает. Надеемся, что мы к этому времени успеем. Много мы себе не можем позволить, как многие команды на западе или у нас. Но я думаю, что не во вложенных средствах заключается сама суть клипа, а в работе режиссера, как он это все видит, как он готов передать содержание песни. Порой бывает, когда маленькими средствами достигают больших результатов. Я хотел бы, чтобы это было именно так.

В одном из прошлых интервью вы упомянули, что не всегда остаетесь довольны конечным результатом при съемке клипов, и что хотели бы снять клип на быструю композицию. Непокоренный оправдал ваши ожидания?

(смеется) Мне сложно сказать. Я анализировал всегда: наиболее удачными получались те клипы, я беру и "арийский" период, когда я там работал в свое время, так называемые "концертные" клипы. Когда бралось за основу выступление на концерте, соответственно чем-то там забивалось, либо видеоряды какие-то, либо компьютерная графика. Были, конечно, и удачные. Чтобы сделать хороший клип требуется и режиссерская работа. Надеюсь, что результат нас устроит. Мне очень важно, чтобы сам клип, его динамика, его направленность, его дух, был неразрывно связан с самой песней. Мне не нравится, когда клип сам по себе, музыка сама по себе. Я это не люблю. Хотя многие считают, что так и должно быть, но я с этим н

Был очень хороший клип, когда был достаточно серьезный бюджет для клипа на песню "Я здесь". Это было здорово. Там много чего было задействовано, все было натурально, никакой компьютерной графики: сценические персонажи, колесницы, все было по-настоящему. Но не очень понравился конечный результат потому что от этого песня, так скажем, не выиграла. Клип сам по себе, песня сама по себе. Мне так казалось. Поэтому будем надеяться, что в данном случае; а тема такая серьезная, хотелось бы, чтобы клип соответствовал музыке. Это очень важно.

Сингл, как и предыдущие работы выйдет на виниле, как вы лично относитесь к виниловому формату?

Ну, я отношусь достаточно спокойно. Наш директор фанат винила. У меня нет даже, скажем, виниловой вертушки, на которой можно было бы слушать, и вообще, порой, я часто слушаю музыку на чем придется. Чаще всего, наверно, в машине, когда я еду, и иногда, когда зарядочку делаю, причем у меня стоит такой самый, пожалуй, примитивный музыкальный центр, иногда, когда я делаю зарядку, я включаю музыку и слушаю мои любимые радиостанции, где звучит рок-музыка, классическая музыка.

Он (директор) фанат этого дела. Мне приятно, когда я приезжаю к нему, я могу послушать, потому что, честно говоря, звук сильно отличается. Звук, который ты слушаешь на виниле, от того, который на CD и других физических носителях. Он более теплый, он напоминает мне о прошлом, скажем так (смеется), то есть он совсем другой. Он настоящий, аналоговый, классный звук. Но, к сожалению, не все могут позволить себе это дело. Я, конечно, мог бы себе позволить, но я не запариваюсь, чтобы сесть предметно послушать, порой времени не хватает для этого, честно говоря. Но те, кто серьезно относятся к звуку, кто детально хочет сесть, основатель

Как вы относитесь к песне "Я свободен"? Известно, что многие известные музыканты начинают со временем ненавидеть свои самые популярные хиты, потому что публика просит исполнять только их и мало интересуется остальным материалом? Например, Роберт Плант и "Лестница в небо" и музыканты Warrant и их Cherry Pie?

Я понимаю, о чем идет речь (смеется). У меня тоже есть свое определенное отношение к этой песне, хотя, грех жаловаться, в свое время она была, визитной карточкой, как принято говорить, на самом деле знаковой песней. Она и до сих пор остается, и часто ее просят исполнить на концертах. Мы раньше ее почти на каждом концерте исполняли. Недавно мы вернулись из Питера, так мы ее там не играли. Хотя ее просят. Я знаю, что есть наши поклонники, которые зачастую ходят на наши концерты, чтобы услышать не исключительно, конечно, эту песню, но во многом из-за этой песни. Она для них тоже является знаковой, какие-то воспоминания, какие-то события будит эта песня в них, кому-то помогала она в свое время выживать. Есть какой-то определенный компромисс. Иногда стараюсь импровизировать: менять мелодию, петь песню не целиком самому, зачастую я просто микрофон в зал, и вместо меня поют. Тяжело на самом деле отказаться от тех песен, которые являются знаковыми. Когда говорят о группе "Кипелов", люди, которые мало знают ее, конечно, они в первую очередь вспоминают песню "Я свободен".

Раз уж мы о ней заговорили: как вы относитесь к новой рекламе интернет-магазина, где перепевают вашу песню?

Да нет, я совершенно спокойно к этому отношусь. Я вспоминаю передачу, которая на Первом канале, то ли "Точь-в-точь", то ли "Один в один", я не помню, они очень похожи по формату. Это когда изображают, подражают известным музыкантам. Любопытная передача, я так с удовольствием иногда посматриваю. И видел, как Колдун исполнял песню "Я свободен". Со своей колокольни, достаточно удачно, мне показалось, он ее исполнил. Поэтому кто-то судится, я считаю, что это глупо. Если поют твои песни, значит, что эти песни чего-то стоят. Поэтому я совершенно спокойно к этому отношусь. Без каких-то предрассудков.

Какие впечатления остались от совместного концерта с Арией, посвященного юбилею группы?

Замечательные впечатления. Честно говоря, в голове не укладывается, что группа существует тридцать лет. Когда мы только-только делали ее в восемьдесят пятом году, собирались музыканты, которые вообще не представляли, что будет дальше. Как-то так судьба нас всех свела вместе на базе вокально-инструментального ансамбля "Поющие сердца". Мы никогда не могли себе представить, что будет достаточно долго существовать эта группа и пользоваться (успехом). Были, конечно, периоды, были падения и взлеты.

Понравилось ли выступать на Moscow Metal Meetings? Как вы относитесь к международным фестивалям подобного уровня?

Я хорошо отношусь к фестивалям, и мне этот фестиваль очень понравился. Не повезло немножко с погодой, но ничего страшного. Во-первых, на этих фестивалях мы можем встретить своих знакомых. Дело в том, что еще в двухтысячном году, еще в составе Арии, мы работали вместе с группой Удо Диркшнайдера. Это было очень приятно с ним снова встретиться спустя больше десяти лет, отметить его замечатель

С кем из зарубежных групп хотели бы вместе выступить или записать совместный материал?

Сложно сказать (смеется). Мы-то, может быть, много с кем хотели бы, а вот есть ли у них такое желание? Я, если честно, в этом деле сомневаюсь. Если будут какие-то предложения, я никогда ничего не отвергаю. Опять же, смотря какой материал, что придется петь. Надо всегда взвешивать свои возможности и силы. Можешь ли ты достойно спеть и продемонстрировать свои вокальные данные? Тогда -да. А если нет, если есть еще какие-то сомнения, лучше в это дело не вписываться. Поэтому я всегда стараюсь четко взвешивать свои возможности. Переоценивать себя -не очень хорошее качество. Недооценивать тоже, наверно, не очень хорошо, но и переоценивать тоже. Поэтому надо так тщательно относиться: с кем, когда и где. Когда есть какие-то предложения, мы индивидуально все обсуждаем.

Группа Кипелов - апологеты традиционного хеви-метала, а как вы относитесь к другим жанрам музыки, хотели ли бы ради эксперимента попробовать себя в чем-то е

Ну, мы периодически пробуем себя в чем-то еще. Да мы играем традиционный, не побоюсь этого слова, классический хард-н-хеви, хеви-метал. Что я слушаю? Я, например, очень люблю классическую музыку. Не перестаю удивляться классическим вокалистам, их возможностям, их данным, профессионализму. Есть много чему у них поучиться. Слушаю народную музыку с огромным удовольствием. Очень ее люблю. У меня любимая певица Евгения Смолянинова, я ее могу долго слушать. Она исполняет песни Вертинского, она поет духовную музыку, она поет народную музыку, она поет городской романс. Я ее реально обожаю, и тоже есть чему поучиться у нее. Люблю разные направления. Я считаю, что у меня нет каких-то табу. Если это здорово сделано, если профессионально, если это вкусно и интересно, я люблю музыку любого жанра. Главное, чтобы это хорошая была музыка.

Да, мы иногда поем народные песни во время нашего концерта, иногда это кого-то шокирует. Мне это очень нравится, потому что я вообще воспитывался на народных песнях. Потом мы сделали, например, арию Надира из оперы Бизе, мне тоже этого давно хотелось, потому что очень эта ария нравилась, а потом как-то меня подвигло, я услышал, что многие рок-певцы, рок-музыканты, они пытаются исполнять арии известные, Верди, или других каких-то классических композиторов. И мы решили тоже попробовать такой эксперимент сделать. Вот джаза мы пока еще не касались (смеется), а что касается народной и классической музыки, мы уже ее попытались транспонировать в своем жанре. Поэтому нам ничего не чуждо, я думаю, что такие эксперименты всегда интересны. Главное тут не перегнуть палку и оставить основу. Если это классическое произведение, значит оно должно быть классикой, если народное, все-таки должны быть народные нотки. Некоторые пытаются делать народные песни в жестком в

Есть ли какая-то тема, которая вас всегда привлекала, и могла бы лечь в основу новой песни или целого альбома? Некий источник вдохновения, который вы бы хотели развить...

К слову сказать, наверно такие темы есть. Вот, например, с Маргаритой Пушкиной частенько обсуждаем темы заранее, а иногда бывает спонтанно. Вот как, например, с песней "Непокоренный". Она возникла спонтанно. Что-то подвигло. Мы в принципе находимся на одной волне с ней. Нам нравятся многие фильмы, мы вместе многое обсуждаем: классические произведения, например, Достоевского. Сейчас, вот, "Тихий Дон" недавно прошел сериал, что-то там было хорошо, что-то не очень хорошо. Понятно, что сравниваешь всегда с предыдущими работами на эту тему. Например, мне больше нравится старый вариант "Тихого Дона". Хотя, в принципе, темы для песен они вечные всегда. Борьба добра и зла -это вечные темы; место человека в этой жизни. Мне бы очень хотелось продолжить тему "Жить вопреки" - предыдущий альбом в немного другой интерпретации. Человек в определенных обстоятельствах ломается, сгибается или наоборот восстает и что-то делает. Вот это мне всегда очень нравилось и всегда меня вдохновляло. Я не могу петь стихи те, которые меня не вдохновляют. Я их не чувствую. Я чувствую -не мое. Я сразу говорю: это не мое, и я это делать не буду.

Очень хотелось в свое время сделать историю про цареубийство, про расстрел царской семьи. Но пока это не получается. Это достаточно объемное полотно, как мне кажется, серьезная тема. Хотелось бы ее поднять. Не знаю, получится, не получится... Вот и опричников в свое время поднимали эту тему, но тоже пока не довели до ума. Рад тому, что

У немецкой группы Running Wild была песня про цареубийство. Можете, если будет желание, послушать.

Да-да, я знаю. Мне интересно было, я очень хотел посмотреть, с какой стороны они к этому подходят. Вот есть человек, который живет: был незаметным, таким человечком маленьким и очень хотелось ему возвеличиться. Скажем, можно такую же историю провести тут, понятно, что сложная параллель, но, вот, убийство Джона Леннона. Кто такой был этот человек, который убил его? Его никто не знал. Когда он убил Джона Леннона, он стал известен всему миру. Вот это тоже из тем. То есть человек, который прославился не какими-то своими деяниями значительными, а вот такой путь выбирает. Поэтому надо как-то определиться, четко выбрать эту линию и сделать ее достаточно доступной для многих, не только для тебя, ты понимаешь эту историю, а все-таки хочется чтобы люди, которые, может, не очень в этой теме, тоже в этом разобрались.

Как вас принял Питер на недавнем концерте?

Замечательно. В Питере всегда здорово. Я всегда благодарен этому городу. Был такой смешной вопрос: почему музыканты, которые не живут в Питере, обращаются к теме Питера. Вот, что касается "Непокоренного". Нам было очень приятно. Сингл вышел раньше, была тема такая: может быть мы все-таки эту песню поиграем на концертах? Я сказал: нет, перед Питером мы эту песню играть то

Прием был замечательный, потрясающий. Все сложилось. Концерт, он состоит из многих составляющих: твой личный настрой, как все звучит на сцене, ты хорошо себя ощущаешь, комфортно или некомфортно, ну и, соответственно, контакт с нашими поклонниками. В Питере всегда, слава Богу, это происходит. И я очень доволен концертом. Меня потрясло, как они подпевали песню (вот, кстати, один из вариантов, когда мы делаем какие-то исключения и исполняем песни нехарактерные для нашего жанра), мы спели песню "Темная ночь" из кинофильма "Два бойца", как раз тоже о блокадном Питере. И когда весь зал запел, у меня мурашки побежали, честно говоря. Это моменты, которые надолго запоминаются, и я очень благодарен нашим поклонникам, которые пришли на концерт в Питере.

Что касается завтрашнего концерта, московского. Ожидают нас какие-то сюрпризы, премьеры?

Конечно. В Москве мы всегда стараемся это делать в той или иной степени. Насколько у нас это получается, не знаю. Но мы стараемся, чтобы концерт отличался, скажем, от того концерта, который был в Питере. Не из того, что это какой-то особый город для нас. Понятно, что мы здесь родились, по крайней мере, я, и что особые требования к этому к этому концерту. Но просто хочется, чтобы концерт на концерт не был похож. А Москва, здесь все-таки такое требование всегда существует. Мы здесь чаще выступаем, чем в Питере. В Питере мы два года не выступали. В Москве мы были год назад ровно. Кто-то считает, что мы редко выступаем, я считаю, что часто. Мы постараемся, чтобы концерт был интересным, чтобы обязательно был сюрприз. Надеюсь, они понравятся нашим покл

Какие перспективы с высоты своего положения и опыта вы видите у отечественной тяжелой сцены? Есть ли какие-то молодые группы, заслуживающие внимания?

Мне сложно сказать. Как-то не получалось следить за процессом, что происходит с молодыми командами. Понятно, что они играют несколько другую музыку. Я не встречал за последнее время таких команд, интересных, которые играют традиционный, скажем, хеви-метал, хард-н-хеви. Назвать молодыми командами Lumen язык не поворачивается, они достаточно давно работают. Louna, вот, они имеют свою публику, они популярны, они собирают уже значительные площадки. Вот это, пожалуй, наиболее интересные мне коллективы, которые мне повезло воочию видеть, я видел, как они работают -профессиональные команды, замечательные. Сказать что-то о других командах... Я не то, что не интересуюсь, просто часто не до этого. Больше всего времени уходит на то, чтобы заниматься своей группой, своей музыкой, своими делами.

О перспективах трудно, конечно, рассуждать. Могу одно сказать, что поддержки, в принципе, почти никакой нет. Очень тяжело молодым командам пробиться на какие-то значимые фестивали, про радио я вообще не говорю с телевидением, это отдельная тема. Если без какой-то поддержки, это нереально. В свое время, в принципе, то же было и с нами. Я вспоминаю, там, восемьдесят пятый год. Кто бы там где-нибудь показывал на центральных каналах группу Ария? Но тогда это было какое-то движение вперед, "мы ждем перемен", под этой маркой мы иногда где-то проскакивали. Засвечивались даже в каких-то культовых фильмах. Я помню "Тореро" песню. Под эту песню терроризировали учительницу, Елену Сергеевну, как сейчас помню. Вот только в таком ракурсе мы появлялись. Как-то удалось нам пробиваться, наверно, потому что мы очень этого х

Ну, во-первых, я могу сразу сказать, что двадцать лет я не употребляю вообще алкоголь ни в какой форме, разве что какую-нибудь там конфетку съем с содержанием ликера (смеется). Но я думаю, что это не так страшно. Пять лет в этом году исполнится, как я бросил курить. То есть вообще не курю и рад огромно этому обстоятельству, долго я пытался это сделать, в конце концов бросил. Хотя я курил очень мало. Но сам факт, что я теперь не курю, это замечательно. Выбрал себе дату -на Рождество, бросил и, слава Богу, до сих пор даже никакого желания не испытываю. Плюс, каждый день, и даже сейчас, я делаю зарядку. Каждый день у меня уходит на это время (слава Богу, с утра время есть), до обеда я обычно это делаю, параллельно, может, какие-то хозяйственные работы выполняю, вот сегодня готовил филе куриное (смеется), рис варил. И я обязательно делаю зарядку каждый день. Я не знаю, что может случиться, чтобы меня от этого как-то отвлекло. Ну, может, какой-то ранний переез

Стараюсь часто гулять. Я не вожу автомобиль, передвигаюсь на метро, часто хожу гулять в парк. Меня как-то это вдохновляет. Хожу пешком, накручиваю километры. От меня до парка где-то три километра, туда обратно -шесть, ну и там по парку. Люблю это дело делать зимой часто, и осенью, и летом, в любое время года. Стараюсь много ходить, думать, иногда даже какие-то полезные мысли появляются, какие-то фрагменты музыкальные, что-то связанное, может, с темой для песни. Поэтому всем советую гулять почаще и заниматься своим здоровьем, потому что это дело такое, что в любой момент можно подорвать. У нас профессия непростая, надо оставаться в форме. Вот музыканты у меня относительно молодые, и я отставать от них, от их драйва, не хочу.

Само собой, животрепещущий вопрос от фанатов: когда все-таки нового альбома ждать?

Ситуация сложная. Я могу одно сказать, что мы над этим работали весь этот год. В принципе, у нас есть музыкальный материал, есть темы не для всех песен, скажем так. Вот сейчас мы отработаем московский концерт, потом у нас еще три концерта по Московской области, мы не так часто работаем в области, но в этом году мы решили перед Новым Годом сделать такой подарок для наших поклонников. Они обижаются, что мы не приезжаем в эти города. И вот сл

Ждет ли фанатов традиционный новогодний подарок от группы Кипелов?

Мы постараемся что-нибудь придумать. Обычно, последнее время мы пели песни. "Ой, мороз-мороз" мы пели, то был момент, когда мы пели песню военных лет. Что-нибудь придумаем.

Ну и вопрос в шутку или всерьез: каково это ощущать себя патриархом российской тяжелой сцены?

(смеется) Вот, честно говоря, никогда им себя не ощущал. Как только начинаешь себя ощущать чем-то значимым, тогда ты, наверно, считай, пропал. Я всегда достаточно критично относился к тому, что я делаю. Это нормально. Иногда отмечаются какие-то удачные моменты, но зачастую я себе сам являюсь таким, пожалуй, наибольшим критиком, нежели критики со стороны. Я себя совершенно нормально ощущаю. Каждый раз, перед каждым концертом, есть определенное волнение, невзирая на огромный опыт работы. Я не помню даже, сколько я концертов отработал за тридцать пять лет. В этом году, кстати, будет тридцать пять лет мой профессиональной деятельности на сцене. Впервые я вышел в восьмидесятом году, вышел, кстати, в Ленинграде на сцену в первый раз. Так что тридцать пять лет - огромный такой багаж, но все равно не перестаю порой волноваться, и это нормально. Ощущать себя звездой? Не знаю, я не ощущаю. Человеком с опытом, наверно, человеком, который имеет какой-то опыт касательно музыки, житейских каких-то ситуаций, наверно, не более того. И достаточно критично относиться к самому себе. Это залог успеха. Не почивать на лаврах, не останавливаться на достигнутом, двигаться вперед. Это, пожалуй, наиболее правильная позиция, я считаю. Главное -не забронзоветь.

И, напоследок, что бы вы хотели пожелать своим фанатам в преддверии своего концерта в Москве?

Мне бы хотелось пожелать всем удачно провести время, тем, кто придет на этот концерт, чтобы было хорошее настроение. Подготовьте свои голосовые связки -будем петь вместе, надеюсь, не одну песню. А вообще, как-то неожиданно, так быстро подкрадывается Новый Год, он всегда приходит как-то быстро и неожиданно. Мне бы очень хотелось поздравить всех с наступающим Новым Годом, наверно, может, я рано это делаю, но, есть такая возможность, почему бы и не обратиться к этому? Пожелать всем здоровья, счастья, удачи, невзирая на сложную ситуацию экономическую и политическую. Ребята, не забывайте о своих близких, родных, почаще звоните, вспоминайте о них, и не переставайте радоваться жизни. Жизнь прекрасна, невзирая на какие-то ее неприятные стороны. Вот, что мне бы хотелось вам всем пожелать. Хорошего настроения и удачи во всем.

Спасибо вам большое, что ответили на наши вопросы. Очень было приятно пообщаться. Встретимся на завтрашнем концерте!

Хорошо, спасибо. Всего доброго!

*** АРХИВНЫЙ МАТЕРИАЛ - 2007 ГОД *** В истории рок-культуры было немало случаев, когда причиной возникновения новых коллективов становился распад старых групп или же уход отдельных их музыкантов. Но есть и случаи, когда благодаря таким распадам получались составы, которые составляли достойную конкуренцию прототипам, а иногда и превосходили их. Ярким примером такого развития событий стала группа Кипелов, фронтмен которой, покинув Арию, главную-метал группу нашей страны, быстро создал свой проект, незатейливо назвав его своим именем. И вот уже на протяжении пяти лет группа занимает ведущие позиции на отечественной метал-сцене, радуя поклонников на концертах старыми «арийскими» хитами, а также новыми композициями с альбома «Реки Времен». Валерий Кипелов - бессменный лидер коллектива, один из лучших голосов в отечественном металле, согласился ответить на наши вопросы прямо в автобусе по дороге от гостиницы к рязанскому клубу «Кратер», где должен был вскоре начаться его концерт.

. К моменту его создания все его авторы имели за плечами несколько лет работы в других сетевых и печатных изданиях. За тот период мы подготовили и опубликовали большое количество материалов, однако часть из них в силу разных причин в настоящее время либо недоступна в Сети, либо доступна не полностью. Пятилетие нашего ресурса - самый подходящий момент, чтобы оглянуться назад и снова представить их вниманию читателей. Зачем? Во-первых, потому что некоторые из этих бесед имеют большое значение для нас лично. А во-вторых, мы знаем, что к ним есть интерес со стороны публики...)

Откуда взялась ваша манера ТАК петь? Какой вокалист был для вас ориентиром?

Вообще вокалистов было очень много, много ориентиров. Это и Брюс Дикинсон, и Оззи Осборн… Я брал ото всех понемногу.

«…Я свободен, словно птица в небесах!» Чувствуете ли вы себя свободнее после ухода из Арии?

Песня была написана до распада группы Ария и никак с этим не ассоциируется. Ну, я, конечно же, стал более свободен, но и ответственности стало больше. Раньше я себя чувствовал одним из музыкантов, а теперь вся ответственность лежит на мне.

Какие трудности возникали у вас при создании своего проекта?

Основная проблема заключалось в том, что в связи с набором нового состава надо было сработаться с новыми музыкантами. Алексей Харьков (бас) с нами никогда до этого не играл, а с Сергеем Мавриным мы играли, но очень давно. Надо было спеться, сыграться, обкатать новый материал.

Можно ли сейчас сказать, что нынешний состав полностью работоспособен и оптимален? Он вас устраивает полностью?

Да, мне нравится наш состав. Меня он полностью устраивает.

С появлением группы Кипелов фанаты изменились?

Нет, не изменились, если только их стало больше.

Это для вас плюс?

Скорее всего. Еще наши поклонники стали старше, «те, кому за …», так сказать. И все благодаря песне «Я свободен».

Какие плюсы выделите от участия Виктора Смольского в вашем проекте? Его кандидатура была выбрана случайно?

Нет, его кандидатура была не случайна. Еще когда я был участником группы Ария, мы с Rage давали совместные гастроли. Тогда мы уже были знакомы с Виктором Смольским. На время записи альбома «Реки времен» нам нужен был достойный гитарист, который смог бы заменить Сергея Маврина (он занялся своим сольным проектом). Смольский по всем критериям полностью подошел. Мы с ним сотрудничали весь 2005 год, он совмещал работу в двух группах.

А с другими гитаристами поработать не собираетесь?

Нет. А зачем? Сейчас пока меня все устраивает.

В альбом Реки Времен вошли все задуманные композиции?

Нет, не все. Какие-то композиции остались у Сергея Маврина, он их использует в своем творчестве. В альбом вошло столько композиций, сколько нужно для полноценного альбома.

В этом году группе 5 лет. Чего ожидать?

В лучшем случае мы запишем новый альбом, выпустим ему в поддержку сингл и проведем тур по стране. Если что-то не успеем, то мы дадим большой концерт в Москве и будем работать над новым материалом.

Что для вас изменилось за эти 5 лет?

Да фактически ничего не изменилось. Как я уже говорил, стало больше ответственности.

Насколько большое влияние вы уделяете текстам ваших песен? Важно ли для вас, о чем вы поете?

Да, мы уделяем текстам огромное значение. Именно поэтому задержался альбом «Реки времен». Когда я был еще в группе Ария, мы запросто могли выкинуть какой-нибудь материал. Теперь же мы так не делаем, доводим до конца все свои идеи. На альбоме «Реки времен» осуществились практически все замыслы.

Нет ли желания заняться какой-нибудь другой деятельностью?

Нет, никогда не было такого желания. Я профессионально занимаюсь музыкой вот уже 27 лет. Мне это вовсе не надоело, не приелось. Я буду заниматься музыкой всю жизнь, т.е. проект Кипелов будет существовать до тех пор, пока хватит сил.

Как семья относится к вашей музыкальной деятельности?

За столько лет относились по-разному. Были и похвала, и критика. Да и что вы хотите? Когда мы надолго уезжаем, кому это понравится? Но сейчас уже проще, дети выросли. Они занимаются своим любимым делом, внучке шесть лет. Сейчас мы стали полностью независимы, над нами никто не стоит. У нас теперь нет таких длительных туров, мы можем прервать гастроли в любой момент, когда посчитаем, что это необходимо.

Самый успешный альбом в вашей творческой жизни?

Самый успешный альбом? В группе Ария их было не так уж и мало, каждый альбом по-своему хорош. На данный момент из своего творчества могу выделить два: «Кровь за кровь» (всегда был моим любимым альбомом) и, конечно же, мне сейчас нравится единственный альбом группы Кипелов «Реки времен».

Как вы относитесь к критике?

Нормально отношусь к той критике, из которой можно сделать выводы, полезные для творчества. Я очень самокритично отношусь к своему творчеству. Поэтому самый крутой критик для меня - это я.

Узнают ли вас фанаты на улице?

Да, иногда узнают. И порой они просто достают. Я против этого. Бывают случаи, когда фанаты приезжают в район, где я живу, ломятся в дверь за полночь, расписывают подъезды.

Как вы относитесь к тому, что подростки создают себе кумира?

Не стоит создавать себе идолов, которым ты поклоняешься непрекословно, не замечая их изъянов. У меня таково не было, хотя любимой музыки было очень много. Я запросто мог сидеть часами и слушать полюбившуюся песню. В то время многие боготворили The Beatles, собирали их пластинки, фотографии. Но со мной никогда этого не было. Я не создавал себе кумира.

Ходите ли вы на рок-концерты? Последний концерт, который вы посещали?

Хожу, но нечасто. Последний раз был год назад, в феврале, когда приезжали Judas Priest, это одна из моих самых любимых групп.

Кого из российских вокалистов вы можете выделить?

Даже не знаю. Из нашего тяжелого направления, из тех, кого я знаю и слушаю - это вокалист группы Эпидемия Максим Самосват - он действительно перспективный музыкант. А еще хочу отметить вокалиста группы Маврик Андрея Лефлера, он еще молод, я думаю, у него все получится, если он не заболеет звездной болезнью.

Как вы думаете, почему в России так мало достойных вокалистов?

Потому что молодые люди считают, что тот багаж, которых у них уже есть - этого достаточно, они не хотят дальше учиться. А сейчас очень модно альтернативное направление, где значение вокалиста не главное. В наше время вокалист был всегда самым известным человеком в группе, его значение никогда не было второстепенным. Выделяли, конечно, и барабанщиков, гитаристов, но вокалист всегда был лидером.

С каких лет вы носите длинные волосы?

Еще в школе я много раз пытался отрастить волосы. Тогда были очень серьезные времена, нам этого не разрешали. Когда в старших классах я играл в ансамбле Лейся Песня, то много раз возникало желание отрастить волосы, но концепция коллектива не позволяла.

А желание постричься как Брюс Дикинсон не возникало?

Так радикально - никогда. А вообще я стригу волосы регулярно, но так, чтобы они были просто хорошими и на внешнем виде это не отражалось.

В книге Сергея Лукьяненко «Дневной Дозор» песню «Я свободен» назвали гимном Темных. Вы согласитесь с этим?

Да, я в курсе, мне Маргарита Пушкина зачитывала. Я не считаю нас чем-то темным. Наше творчество напротив направленно на то, чтобы пробуждать свет в сердцах.

Как вам Рязань? С чем ассоциируется Рязань?

В первую очередь Рязань ассоциируется с Сергеем Есениным, потому что это его родина.

А рязанские поклонники?

Поклонники запоминаются своей активностью. (В этот момент автобус с группой КИПЕЛОВ подъезжает к служебному входу «Кратера», и толпа фанатов скандирует «Ки-пе-лов!!!», Валерий улыбается: активность поклонников доказана еще до начала концерта).

Официальный сайт группы Кипелов: http://www.kipelov.ru

Интервью: Александр “SUMRAK” Нефедов, Светлана Колоколенкова
Фото: Наталья "Snakeheart" Патрашова
25 марта 2007 г.
Изначально интервью публиковалось в газете о рок-музыке "PRO рок", №13, 2007
(с) сайт

ВАЛЕРИЙ КИПЕЛОВ

ИНТЕРВЬЮ С ПРИСТРАСТИЕМ

Валерий Кипелов, конечно, певец от Бога. Это одна из самых мощных глоток, которые когда-либо звучали в русском роке. Я бы написал просто - в роке, но такого пафоса кое-кто мне никогда не простит. Голову даю на отсечение, львиная доля успеха «Арии» - именно на его совести. Так уж сложилось, что музыку в России могут играть практически любую, однако действительно стоящих вокалистов можно пересчитать по пальцам, однако имя Кипелова даже среди этих «избранных» стоит особняком.

Валерий - человек общительный, дружелюбный и патологически вежливый. Больше всего он боится, что на очередном журналистском допросе на свет выплывет темная история о том, как его родители, дабы заставить чадо пойти в музыкальную школу, пошли ему навстречу и купили собаку. Кипелов - человек домашний и с некоторых пор совершенно непьющий. Единственное, что он себе еще может позволить, - это выкурить сигаретку. Сигареты он предпочитает, насколько я заметил, легкие и длинные. «Подъезжай ко мне домой!» - сразу предложил Кипелов, сходу отвергнув мои провокационные предложения посидеть где-нибудь в центре за кружечкой пива. «Не забыл еще, где я живу?» - «Нет, не забыл, только код напомни!» - «534, ну а если что ~ покричишь: код, увы, не работает…»

Последние слова Валерия Александровича в телефонной трубке я толком не расслышал. Однако, оказавшись у подъезда ки-пеловского дома, исписанного соответствующими надписями и знаками, я понял, что ничего другого, как кричать, - мне и не остается: как назло, весь подъезд будто вымер - никто не входит и не выходит! Представьте себе недоумение подростков в майках «Ария», тусующихся на соседней скамейке, когда у них на глазах с виду приличный молодой человек вдруг начинает вопить: «Кипелов!!! Открой дверь!». Тинэйджеры очень довольны и, заглушая мои призывы, обращенные к Кипелову, принимаются скандировать: «А-ри-я»! «Арию» давай!». Наконец, дверь в подъезде щелкает, приглашая меня проникнуть вовнутрь.

Кипелов частенько любит повторять, что у него образ «лирического героя». Раньше в опереттах это называли более конкретно - «герой-любовник». В жизни Валерий решительно не соответствует своему «героическому имиджу». Никакой патетики! Он располагает к себе именно своей доброжелательностью.

Кипелыч, честное слово, я ничего не буду спрашивать про собаку.

Лучше не Кипелыч, а Кипелович. Хорошо! И на том спасибо.

Давай разберемся с твоим детством, а потом перейдем к более высоким материям.

А что детство? Детство у меня проистекало нормально. Я все больше старался заниматься спортом. Папаша хотел сделать из меня футболиста или хоккеиста - он сам когда-то в футбол играл. Я же родился в Капотне - а там нефтеперерабатывающий завод, и при нем таких команд, наверное, штук девять было. Поэтому все в моем районе были помешаны или на хоккее, или на футболе.

На концертах ты всегда делаешь какие-то странные движения, напоминающие поведение боксера на ринге. Кто-то, Куприянов кажется, даже прозвал тебя «физкультурником». Ты боксом, случайно, не занимался?

Я сам удивляюсь, откуда это у меня. Нет, вынужден тебя огорчить, боксом я никогда не занимался, а на сцене все выходит само собой.

А правда, что Игорь Куприянов - твой двоюродный брат?

Насчет Куприянова - да. Ну, так вот, по поводу моих спортивных увлечений. С хоккеем у меня получалось не очень, а вот футбол… Я конкретно собирался посвятить себя спортивной карьере, пойти в спортивную школу. Но что-то дальше это занятие не пошло. Не знаю, может, из-за плоскостопия, которое у меня обнаружили врачи… Я ограничился тем, что играл за завод. Папаша ездил со мной постоянно во всякие спортивные лагеря, на сборы и практически никогда меня не оставлял. Учил меня, можно сказать, всему, за что я до сих пор очень ему благодарен.

Что-то ты пропустил такой факт своей биографии, как учеба в музыкальной школе.

Правда? Не может такого быть! Да, я действительно пять лет играл на замечательном народном инструменте - баяне. Сначала мне баян не очень нравился, а потом я втянулся и играл уже с большим удовольствием, подбирал на нем разные рок-н-ролльные хиты - «Creedence», «Deep Purple», например… Очень забавно получалось.

Я с нетерпением жду классических признаний в том, какая группа «перевернула» твое мировоззрение. Что это было: «Beatles», «Rolling Stones», «Who»?

He угадал! Да, у меня действительно был такой переломный момент - я услышал «Creedence». До этого все мои невзыскательные музыкальные запросы ограничивались советской эстрадой. Мне нравилась группа «Веселые Ребята» - они иногда хоть «фирму» пели, потом «Песняры»… Но когда я услышал «Creedence», - обрати внимание, именно «Creedence», а не «Beatles» или «Rolling Stones», - я как очумел! На мой взгляд, у «Creedence» была музыка более простая, более доходчивая, шлягерная и… голос! О, я просто очумел!

Слушал, поди, на катушечнике?

Нет, сначала была болгарская пластинка. Первая песня - «Have You Ever Seen The Rain», а дальше «Хамелеон», «Малина» и «Hey, Tonight» - такая вот была пластиночка. Я ее просто заездил! Мне жутко хотелось попробовать себя в этом плане. У нас в Капотне было много дворовых команд, периодически я с ними пытался играть, но кончалось все, как правило, портвейном. А это мне очень не нравилось.

Так как же все-таки началась твоя музыкальная деятельность?

Это вышло довольно забавно. В 1972 году отец попросил меня спеть у сестры на свадьбе. В то время самым модным у нас в Капотне коллективом была группа «Крестьянские Дети», и именно они были ангажированы на свадьбу. Эта группа была довольно прилично укомплектована: барабаны «Premier», усилители «Родина» - восторг! На свадьбе я спел какую-то песню «Песняров» и что-то из «Creedence». Музыкантам мое исполнение очень понравилось, и, несмотря на то, что все они были лет на пять меня старше, они пригласили меня к себе. Мы играли на танцах, и по тем временам это был какой-никакой заработок. Получали по пятнадцать-двадцать рублей за танцы, плюс все свадьбы, проходившие в округе. Музыканты группы «Крестьянские Дети» не были профессионалами в полном смысле этого слова - в основном, они учились или работали на заводе. Я же вообще тогда был школьником, заканчивал восьмой класс. Мать сначала относилась к моему новому занятию с большим подозрением: сам понимаешь - музыка, девочки, кир… Но, к счастью, я попал в нормальный коллектив, там с этим было строго - уж если играть, то играть. И на трезвую голову.

А после школы, закончив десять классов, я поступил в техникум. Кажется, он назывался Московский техникум автоматики и телемеханики. Была еще мысль пойти в музыкальное училище, но я тогда что-то не захотел этого делать. Поступив в техникум, я не прекращал играть с «Крестьянскими Детьми», и так все продолжалось до 1978 года, пока в мае меня не забрали в армию. После того как я покинул группу по не зависящим от меня причинам, «Крестьянские Дети» потихоньку сошли на нет. Кстати, в этом ансамбле играли многие именитые музыканты: к примеру, гитаристы из «Аракса» - Юрий Шахназаров и Тимур Марделейшвили (русский Блэкмор, как его тогда называли).

В каких местах тебе пришлось служить?

В армии меня, конечно, побросало по разным местам: сначала учебка в Переславле-Залесском, потом, получив сержанта, я был переведен в Нижний Тагил. Я считался ракетчиком-связистом, но я - хоть убей - не помню, какие ракеты там стояли, однако, похоже, серьезные такие - стратегического назначения. В 1979 году, прослужив ровно год, я начал просто там очумевать: комарье, маневры все эти, выезды - сдохнуть можно! Тут к нам в часть пожаловал в гости ансамбль песни и пляски войск стратегического назначения. Там оказалась масса знакомых музыкантов, преимущественно все москвичи. Кто-то в «Синей Птице» играл до призыва, кто-то в «Добрых Молодцах»… Естественно, у нас сразу же нарисовались общие друзья. Послушали меня, узнали, что я тоже москвич, и спрашивают, а чего, мол, ты здесь делаешь? Давай мы тебя к себе перетащим! Все они служили в Одинцово, - сачки, одним словом, - и у них не хватало москвичей, а с иногородними выходила одна головная боль: их трудно было пристроить куда-нибудь на субботу-воскресенье. Я говорю: «Почему бы нет? Я с удовольствием!». И спустя месяца три меня перетащили в Москву. Так в июне 1979 года я вновь оказался в столице. С этим ансамблем «песни и тряски» у меня начались гастроли по всей стране - играли, в основном, на ракетных точках, ну и, чтобы задор не пропал, на базе этого ансамбля делались маленькие такие ансамблики для выступлений на свадьбах и прочих торжествах у прапорщиков и офицеров. Почетная обязанность завершилась в 1980 году, и у меня сразу возникла дилемма, чем заниматься - или музыка, или на завод возвращаться (после окончания техникума я некоторое время работал на закрытом «ящике» - делали какие-то блоки для подводных лодок). И тут мои армейские приятели говорят: «Зачем на завод? Давай пристроим тебя в какой-нибудь ансамбль, конечно не шибко крутой, поскольку сам ты человек не очень известный; но это все лучше, чем на заводе дурака валять! Попробуй свои силы!». Я говорю: «Да ради бога!». Так, вместе с моим другом Олегом Колесниченко (как раз он до армии пел в «Синей Птице»), я оказался в вокально-инструментальном ансамбле «Шестеро Молодых». «Шестеро Молодых» работали в парке Горького. На самом деле их было не шестеро, а гораздо больше - человек двадцать, наверное. Шестеро - это только свободные вокалисты. Там уже работал Николай Расторгуев (который сейчас в «Лю-бэ»), Кальяша, то есть Александр Кальянов, был звукооператором… Я сначала стремался, потому что не имел никакого опыта общения с профессиональными музыкантами. Пришел я туда, засандалил в две октавы какую-то песню, по тем временам популярную (уж не помню, что точно я тогда спел), они послушали, и их шеф Вилен Дорчиев говорит: «Ну что, мы берем тебя, мальчик. Давай срочно оформляй документы». Я заполнил все эти бумажки, и с 1 июля 1980 года мог с полным правом считать себя профессиональным музыкантом. Мои первые гастроли в качестве профессионального артиста прошли в Ленинграде.

Ну и как ты чувствовал себя в новом статусе?

Знаешь, для меня камнем преткновения было не собственно пение, а то, что приходилось скакать по сцене. Для меня все эти подтанцовочки, «добрынинские» танцы - ну полная труба! Я смотрел на все это и думал: «Ну ладно, петь - еще куда ни шло!». Но учился! Пытался танцевать, даже уроки брал у девочки, которая там тоже пела. Но все же в ансамбле «Шестеро Молодых» я задержался недолго - отработал с июля по сентябрь. В это время развалился вокально-инструментальный ансамбль «Лейся, Песня», и мы практически всем составом - Кальянов, Расторгуев и другие - перешли в этот коллектив. Таким вот макаром я работал до 1985 года. А в 1985 нам не удалось пройти прослушивания, и новый шеф, сменивший Дорчи-ева, сказал: «Мне это все надоело, я устал воевать с Системой, кому-то чего-то доказывать! Все, я ухожу в коммерцию!». И он, плюнув на группу, ушел. (Закончилось все это тем, что он попал в тюрьму, и его, по последним данным, убили.) Расторгуев остался, в надежде возродить ансамбль «Лейся, Песня», а я оказался у Векштейна. (Кстати, я и Расторгуева тоже приводил к Виктору Яковлевичу, но Векштейн не согласился его взять, сказав, что ему нужен именно сольный вокалист.) Вот так я вплотную подошел к тому, что потом стало называться группой «Ария».

А когда ты впервые увидел Холстинина?

Когда я пришел к Векштейну, там уже были Алик Грановский, клавишник Кирилл Покровский и гитарист Сергей Потемкин. Николай Носков уже ушел, а Холст еще не появился. Это потом Потемкин отказался работать в «Поющих Сердцах», и Алик на его место привел Холстинина. Помню, мне позвонил Векштейн и сказал: «Приезжай, должен гитарист подойти». Так вот я и познакомился с Владимиром Холстининым. Но впервые Холста я увидел еще раньше, в ансамбле «Лейся, Песня», когда на нашу базу приходили Сарычев вместе с Холстининым, Грановским и Молчановым и показывали свои песни. У нашего шефа тогда был бзик: расформировать «Лейся, Песня» и взять на ее место модный коллектив с новым названием. Видать, на это место претендовала «Альфа». Но йотом, видимо, наш шеф побоялся столь крутых перемен и поостыл. А Холстинина и Грановского я еще тогда довольно хорошо запомнил.

Какую программу вы начали делать у Векштейна?

Сперва работы как таковой долго не было. Потом мы сотворили очень странную программу: половина песен, которые до этого пел Носков, песни Давида Тухманова, что-то более или менее хитовое я приволок из «Лейся, Песня», Кирилл Покровский что-то сочинял… И вот с таким набором мы катались вместе с Антониной Жмаковой. Катались, может, месяц-полтора. К апрелю 1985 года у Холста и Грановского начали появляться новые идеи по поводу написания своих песен. Я не знаю, что они там вынашивали: Холстинин говорил, что они хотели просто записать альбом, а потом «свалить» от Векштейна. Как правило, Алик, и Холст общались между собой, они уже были друзья, а я - так, посередине находился. Первая песня, которую приволок Холст, оказалась «Волонтеру, а у Грановского - по-моему, «Тореро». Они начали меня пытать на предмет того, сочиняю ли я песни, я отвечал, что никогда в жизни песен не сочинял. Они: «Ну, может, хоть мысли какие-то есть?». Я стал выуживать, вспоминать старые материалы. Из тех же самых «Крестьянских Детей» и получилась моя первая песня - «Мечты». Грановский и Холстинин, конечно, помогли мне с аранжировкой. Я Холсту тоже помогал - с мелодиями. Например с «Волонтером» - у него ведь был голый инструментал без вокальной мелодии. У Грановского, как правило, были всегда готовые мелодии, я их только подрабатывал чуть-чуть. И в этом деле мне очень Кирилл Покровский помогал.

Несколько вопросов по поводу твоего вокала. Какой у тебя голос, по «оперной» классификации?

Ой, даже не знаю, что тебе сказать. Не знаю, правда.

О, ну тогда я могу открыть тебе великий секрет. Твой тип голоса, если я не ошибаюсь, называется «альтино». Это достаточно редкий тембр - выше стандартного мелодического тенора.

Ну, значит ты прав, так оно и есть. У меня никогда не было проблем с высокими нотами, а вот на низах мне приходится трудновато.

Ты разве не занимался оперным вокалом?

Специально - нет. У меня был преподаватель Виталий Александрович Усов, который помогал мне распеваться перед каждым концертом, показывал специальные упражнения. А лет семь-восемь назад концертов знаешь было сколько? Едва успевали дух перевести.

А как тогда насчет забавной теории вашего экс директора Сергея Задоры о «типично волжской манере пения Кипело-ва», из которой, в частности, следует, что очень многое ты позаимствовал у Сергея Сарычева?

Да ты что, смеешься? Я и «Альфу»-то никогда толком не слышал. Знаю, наверное, песни две-три. Но мне это никогда не нравилось.

Допустим. Но до того как ты появился в «Арии», в числе твоих кумиров значились «Creedence», «Slade» и Ozzy Osbourne…

Ну еще, быть может, «Led Zeppelin».

Хорошо, но все равно, согласись, странная ситуация, когда вокалист поет в стиле, совершенно отличном от его кумиров. Мне всегда казалось, что ты должен быть более предрасположен к Dio, нежели к «Iron Maiden».

Сказать честно, как раз Dio абсолютно никакого влияния на меня не оказал, мне только нравились его песни в «Rainbow». Но я никогда на него не ориентировался, быть может это получалось спонтанно, потому что и у Dio, и у меня похожая тесситура.

Вопрос-то у меня на самом деле не праздный. Ведь общеизвестно, что ты - один из немногих вокалистов, научившихся классно петь рок-н-ролл по-русски. Теперь бы вот установить, из каких компонентов это складывалось…

Сам понимаешь, что-то свое придумать крайне сложно. Ты обязательно на кого-нибудь ориентируешься - слушаешь и «снимаешь», кого-то разумеется больше других. Так вот, в самом начале нашей работы в «Арии» мне хотелось более походить на «Judas Priest», им (Алику и Холсту) - естественно, на «Iron Maiden». В принципе, по тем временам, мне хотелось иметь более хрипатый голос, как у Джона Фогерти из «Creedence», но почему-то на творчестве «Арии» это никак не отразилось.

Вы начали делать первый альбом, «Манию Величия». На какие группы упирали твои коллеги, когда объясняли, каким голосом ты должен все это петь?

Мне, в основном, ставили «Iron Maiden» и «Judas Priest».

А кто тебя особенно усердно, допекал в этом вопросе?

Наверное, все-таки Холстинин.

Но по-настоящему твой голос раскрылся на «Герое Асфальта». В концовке «Баллады о Древнерусском Воине» ты выдал такую пронзительную ноту, что она, наверное, заставила рассыпаться в пух и прах всех неприятелей. Слушай, эта песня, кажется, в «си-миноре»?

Да, в «си».

Стало быть, ты берешь там «фа-диез»… Знаешь, Хол-стинин рассказывал, что, когда ты только пришел в группу, тебе приходилось тяжеловато даже на «Волонтере», который все время на «си» - таратам, таратам. И когда в студии делали этот кусок «Баллады», все думали, что ты споешь фалъцетиком. Но ты этот самый «фа-диез» засадил так, что превзошел самого себя!

Что ж, приятно слышать, тем более от Холстинина.

Вообще, заканчивая череду комплиментов, могу тебе сказать, что твой голос будто самой природой создан для стадионных концертов. У тебя очень интересный набор несущих частот - в студии это запечатлеть на пленке довольно сложно, но на концертах… Петь с тобой дуэтом равнозначно самоубийству - «вживую» ты «уберешь» кого угодно. И твой голос будет одинаково хорошо слышен и на фирменном крутом аппарате, и через совковые колонки с усилителем «Родина».

Говоришь, мало кто рискнет петь со мной дуэтом?

Я уверен в этом. Но возвратимся к нашим «баранам». Скажи, не было ли на «Мании Величия» каких-нибудь песен, которые вначале планировались к записи, но в итоге в альбом не вошли?

Нет. Все, что было задумано, то и вылилось в «Манию Величия». «Ария» - в этом плане не «Beatles», вряд ли в наших запасниках можно отыскать «забытые» песни. Так вот, когда был готов музыкальный материал, начались проблемы с текстами. Пушкина тогда еще с нами активно не сотрудничала, хотя и написала одну песню - «Тореро». А работать с нами начал поэт Саша Елин. Я не помню точно, кто его привел, по-моему Кирилл Покровский. Елин очень быстро и оперативно писал, мог переделывать вещи мгновенно, совершенно на этом не зацикливаясь, никогда не цеплялся за свою идею, типа «я так вижу», а мог моментально все переделывать. Параллельно мы постоянно просматривали видео у Векштейна - как правило, «Iron Maiden» и «Judas Priest». Не скрою, я обалдел, когда увидел все это воочию! Мне ведь тогда ни разу не доводилось смотреть хэви-метал.

Не сможешь припомнить, когда ты впервые увидел Андрея Большакова?

Большакова привел наш поэт Саша Елин. Это было в момент записи нашего первого альбома. Все партии уже были сыграны, и Андрей попал в тот момент, когда пропевались бэки, он даже что-то там спел. Играть он ничего не играл, но вот таким образом «отметился». Хотя, в основном, мне подпевал Кирилл Покровский. И как только в группе появился Большаков, вся вот эта каша и заварилась. Нашла коса на камень - практически с самого его появления в группе отношения Большакова и Холстинина не заладились.

А что за история, когда ты попытался «покатать» Большакова на своей спине?

Да, это было очень забавно. В Краснодаре я в первый и, наверное, в последний раз в своей жизни во время выступления попробовал посадить кого-нибудь себе на спину. Мне подвернулся Андрей Большаков. Но, как ты выразился, «покатались» мы недолго. Что-то у меня в спине заклинило, и Большака пришлось отпустить. Самое прикольное - как раз в тот момент, когда у меня была перекошенная от боли физиономия, из зала нас сфотографировали, а потом" прислали это фото нам…Спину, кстати, я с переменным успехом лечу до сих пор.

Скажи, а как ты определил для себя, чью сторону ты будешь поддерживать? Ведь в той ситуации, насколько я понимаю, это было непросто: один из лидеров - Большаков практически уводил с собой всю группу. Ты остался с Хол-стининым…

Я понял, что конфликт рано или поздно должен разрешиться. Или в одну, или в другую сторону. Все-таки я начал с Холстом, а не с Большаковым… Потом, пойми, я в этом плане был намного более практичным человеком, нежели все остальные, - у меня за плечами было пять лет работы в «Лейся, Песня», а таких подводных течений и разборок я там насмотрелся предостаточно. Я ни к какой стороне явно не склонялся, чтобы так конкретно кого-либо поддерживать, но позиция Холстинина мне больше импонировала. Холст мне нравился хотя бы тем, что не «давил» и откровенно не перетягивал на свою сторону.

- «Позиция Холстинина» - что это было в тот момент? Признаюсь, мне не совсем понятно. Создается такое впечатление, что Холст попросту лег на дно и замер.

Да! Именно так и получилось. И, насколько я знаю, Володя собирался вообще уходить из группы. Хотя бы из-за того, что его песни никак не принимались: Большаков говорил, что это тупое подражательство «Iron Maiden». A «Iron Maiden», насколько я знаю, Большаков терпеть не мог. Он говорил, что все это несовременно и что Холст зациклен на старой музыке. «Тысячу Сто» так и не включили во второй альбом. Холстинин тогда сказал: «Хорошо, я буду делать то, что вы мне скажете». Андрей в итоге сделал очень сильный ход, перетянув на свою сторону Алика Грановского. Я все-таки думал, что мозгов у всех хватит на то, чтобы полюбовно решить назревшие проблемы. На дворе стоял 1986 год, общий подъем ощущался, Векштейн накупил кучу аппарата - ну куда и, главное, зачем надо было сваливать? Я смотрел на это трезво и считал, что необязательно быть такими уж друзьями, чтобы делать общее дело.

Как ты считаешь, удалось избежать «кадровых» ошибок, когда вы с Холстининым вновь набирали состав? Нормальная была обстановка в группе?

Векштейн вообще был человек непростой, скажем так - с подвохом. Чуть что у меня, допустим, не получается, он сразу: «А, все, сейчас Носкову буду звонить, обратно его звать!» - «нагнетал» обстановку по поводу и без повода. Но в тот момент с Векштейном и Холстининым у нас были распрекрасные отношения. Мы решили, что сейчас наберем музыкантов, и в группе будет полный диктат: все, что мы скажем, то они и будут делать. Но, как показала практика, люди мы не того склада, и никакого диктата у нас не получилось. Тогда мы объездили массу музыкантов. На примете были бас-гитарист Саша Львов и барабанщик Павел Чиняков из «Hellraiser», гитарист Игорь Кожин, Коля Сафонов из «Рондо» - то есть вариантов у нас хватало. К тому времени уже нарисовался Дубинин, поскольку они с Холстининым старые друзья. Всерьез он поначалу не воспринимался, потому что как бас-гитарист он нигде себя серьезно не проявил и к тому же вообще долгое время занимался сольной вокальной карьерой. Но Холстинин убедил меня, что это «свой» человек, парень талантливый. Я сказал тогда: «Ну ради Бога, почему бы нет?». По поводу Маврина тоже были разные мнения: Холсти-нину не очень нравилось, что он играет в стиле Мальмстина, но меня и Векштейна игра Сергея как раз просто восхитила. В конце концов именно Маврина мы и взяли. Позже всех пришел Удалов. До него мы прослушали довольно много ударников, но тут вот появляется мальчик-живчик, больше похожий на подростка, и как начал сандалить! Он был повернут на трэше, судя по слухам даже пытался что-то с Тайной делать. Словом, Удалов просто разметал всех остальных возможных претендентов!

Итак, состав был укомплектован, и вы приступили к «Герою Асфальта».

Да, нам пришлось отказаться от песен, вошедших во второй альбом, потому что в большинстве своем они были написаны Большаковым и Грановским. Из «спорных» вещей мы оставили только «Тореро» и «Без Тебя» и, соответственно, весь первый альбом - надо же было с чем-то ездить по городам и весям. В любом случае нам пришлось срочно засесть за сочинительство. Первое, что получилось, - это «Дай Руку Мне». Помню, мы довольно долго ее изобретали. Ну и в результате получился альбом, названный позже «Герой Асфальта».

Никаких конфликтов в группе больше не возникало?

А как же без них-то, родимых! У меня, например, очень тяжело складывались отношения с Виталиком Дубининым.

Он пытался учить тебя петь?

Нет. Я даже не могу объяснить, из-за чего у нас возникали конфликты. Но эксцессы возникали по любому поводу: допустим, на концерте, когда он пытался засандалить бас-гитару на полную катушку, перекрывая вокал, - да самые разные цепля-ловки были! Потом, когда мы отработали серию концертов с немецкой группой «Принцип», Холстинин, к своему неудовольствию, обнаружил, что можно жить и творить иначе, чем мы. Есть вот в «Принципе» Юрген - он сам себе хозяин, сам музыку пишет, сам исполняет, и никакой Векштейн ему не указ. С этого момента, насколько я понимаю, у Холстинина родилась идея фикс: если не стать единовластным хозяином в группе, то, по крайней мере, освободиться от мелочной опеки Виктора Векштейна (я относился ко всему этому спокойно, Холста и Дубинина эта опека раздражала). Потом опять финансовая политика Векштейна пошла вразрез с интересами музыкантов: концерты были уже коммерческими, никаких ставок не было - импресарио снова получал очень много, а музыканты мало. Меня, впрочем, это вполне устраивало, но я чувствовал, что опять зреет «революционная ситуация». Масла в огонь подлила наша поездка в Германию. Мало того что у нас отняли все заработанные деньги - это была политика Росконцерта, и Векштейн, по большому счету, был тут ни при чем. Единственное - Виктор Яковлевич держал нас в черном теле и аки коршун никого к нам не подпускал. Конечно, такое отношение очень обижало. После концертов местные музыканты часто предлагали посидеть, поговорить за кружкой пива. Векштейн все это в корне пресекал, наверное чтобы народ себя слишком пафосно не почувствовал. Очередной конфликт разразился в Болгарии - у Холстинина и у Дубинина возникла открытая неприязнь к Векштейну. Виктор Яковлевич попытался подстраховаться, у него была негласная договоренность со мной и Мавриным о том, что, даже если Холст и Дуб уходят, мы останемся и будем продолжать играть. (В тот период мы с Холстининым, помнится, поцапались. Я пытался его урезонить и говорил, что не надо больше никаких «революций» в группе, а Холст твердил, что Векштейн совершенно группой не занимается, - мол, у него на уме одна Тоня Жмакова, аппарат не покупает, на студии работать не дает.) Дошло до того, что в «Арии» наметился очередной развал: мы с Мавриным вроде остаемся у Векштейна, а Холст с Дубом уходят. Удалов к этому времени решил вообще уйти из группы. Появился Саша Манякин. Его сначала брать не хотели, потому что как барабанщик он был пока слабенький. Но как человек он мне очень понравился.

А какие были еще кандидатуры?

Трудно сказать. Теоретически еще был ударник, который работал у Векштейна, по фамилии, кажется, Николаев. Но не знаю, никаких особенных кандидатур не было. Может, плохо искали. Потом нам требовался человек, способный терпеть над собой различные «изыски». Ведь к тому времени основную диспетчерскую функцию взял на себя Виталик Дубинин, и у него существовали свои стереотипы в отношении игры барабанщика. По этой части Дубинин полностью заменил Алика Грановского: большинство идей песен принадлежало ему, он же занимался аранжировками и говорил - что, кому и где играть. Манякин оказался человеком покладистым. Кончилось все тем, что мы опять собрались у Виктора Яковлевича. До этого я долго думал, что предпринять, «перетирал» с Мавриком, и в итоге мы пришли к мнению, что нельзя в очередной раз разваливать команду. Выходило так, что от Векштейна мы уходим все. Векштейн, честно говоря, был просто поражен. Он и не предполагал, что мы с Мавриным можем так резко изменить свое мнение. Конечно, он мог считать нас предателями, но я считаю, что в той ситуации мы поступили правильно - мы сохранили группу. Перспектив, правда, никаких особенных нам «не светило». Уходя от Векштейна, мы лишались аппаратуры, базы, студии. К тому же могла возникнуть война за название, за авторские права… Но Холстинин взял бразды правления в свои руки и сказал, что Фишкин и т/о «Автограф» готовы нас принять. Тот же Ситко-вецкий имел определенный вес в Москонцерте. В общем, мы ушли, прихватив с собой Манякина. Это был, так сказать, наш дежурный барабанщик. Вопрос о нем как о полноправном члене группы висел до самой записи альбома. Когда мы начали записывать «Игру С Огнем», опять начались закулисные игры и подводные течения: Холст с Дубом хотели, чтобы альбом записал Удалов, а на концертах играл Манякин. Но я заранее знал, что если Макс запишет «Игру С Огнем», то он останется в качестве штатного барабанщика. Мне очень не нравилось, что вытворял Удалов в последнее время, поэтому я сказал: «Или я, или Макс. Выбирайте». Дуб с Холстом пришли к выводу, что проще оставить Манякина, и пошли со своей стороны на разумный компромисс.

На обложке «Игры С Огнем» вы планировали поместить философскую «страшилку», посвященную силам Зла. Не с этого ли момента началась серия мистических таинственных происшествий?

Нет, это случилось попозже. А когда мы записывали «Игру С Огнем», у меня родился сын. Я назвал его Александром, в честь отца. А на следующий день нас приехала снимать бригада передачи «Музыкальный Лифт». Меня показали в темных очках, ибо накануне, по поводу рождения наследника, я очень сильно нахлестался… Записав альбом, мы начали работать вместе с группой «Автограф». Фишкин был один, аппарат один - мы пришли к выводу, что нужно работать вместе. Но тут зачастую получалась анекдотическая ситуация: «Автограф» был коллективом заслуженным и высококлассным, однако, поскольку они долгое время провели за границей, публика успела их подзабыть. Тем не менее, «Автограф» настаивал, чтобы мы играли на разогреве. Выходило, как на «Мелодиях Друзей» в 1987 году: все первое отделение народ орет «Ария!!!», а когда выходит «Автограф» - продолжается то же самое. Решили поменяться местами - сначала «Автограф», потом мы. С тем же успехом. В конце концов было принято соломоново решение - играть на одном аппарате, но через день.

Так приблизительно мы работали до 1990 года, когда неожиданно Маврин с Дубининым решили податься в Западную Германию.

Так ли уж это было неожиданно?

Нет, конечно. Начнем с того, что в концертной деятельности наметился определенный упадок. То есть концерты, то их нет… Если бы все было нормально с материальной стороны, я думаю, никто бы никуда не сорвался. Маврин ко мне несколько раз приезжал. Советоваться. Я его не агитировал оставаться и говорил: «Серега, сам видишь, какое сейчас положение, если ты твердо решил - конечно, поезжай». Как только мы заквасим с ним, он кричал: «Все! Никуда я отсюда не поеду!». Потом приезжает и извиняющимся голосом говорит: «Знаешь, я вот подписал договор…». Мы с Холстом и Манякиным не особенно болезненно к этому отнеслись. Конечно, нам предстояло много трудностей с набором музыкантов, но к отъезду Маврика и Дуба я отнесся… как бы сказать, без злобы в сердце. Уехали - ну и ладно. Правда, в душе я был уверен, что все равно рано или поздно они вернутся в «Арию».

Быстро нашли новых музыкантов?

Довольно быстро. Взяли басиста Лешку Булкина из Саранска и гитариста Диму Горбатикова. Все лето учили программу. Этим правда занимались Холст с Манякиным. Но с ними мы дали совсем немного концертов, потому что вскоре, как я и предполагал, в группу возвратились Дубинин и Маврин. А потом у нас начались нелады с Фишкиным, нашим тогдашним менеджером. Ему очень не нравилось наше поведение на гастролях: буйство некоторых музыкантов, выбрасывание телевизоров и все такое прочее. Однажды Фишкин сказал: «Все, никуда я больше с вами не поеду». Это был уже 1991 год. Мы начали записывать альбом «Кровь За Кровь».

Я никогда не спрашивал тебя, какой альбом «Арии» тебе больше всего нравится?

- «Кровь За Кровь». Мне очень нравился процесс работы над этим альбомом. Все как-то вернулось к старым канонам, когда и аранжировками, и текстами, и музыкой занимались все вместе. Я считаю, что это самый сильный диск «Арии». Единственный его минус - это качество записи. «Кровь За Кровь» заканчивал определенный этап в жизни группы, потому что к тому времени количество концертов сократилось катастрофически. Альбом, на который мы делали такую большую ставку, принес, по большому счету, одни разочарования: Фишкин выпустил пластинку на бракованном виниле (на самом дешевом, который можно было только себе представить), с отвратительной обложкой… К тому же он выкупил весь тираж и отнюдь не спешил его продавать. К 1992 году мы фактически от Фишкина ушли. У «Арии» началась черная полоса, которая затянулась до 1994 года. К тому же начались все эти прелести: либерализация цен и прочее… Я не знал, как и на что жить. Доходило до того, что мы с Дубининым работали ночными сторожами у Фишкина. Холстинин все это время на паях с несколькими своими приятелями занимался постройкой и оборудованием студии. Всем остальным музыкантам тоже предложили вложиться, но вся проблема заключалась в том, что вкладывать было практически нечего. (Первая студия «Aria Records» возникла в помещении музыкальной школы, недалеко от метро Беляево, но оттуда вскоре пришлось съехать - излишний шум раздражал местных педагогов. Тогда студия перебралась в ДК «Чайка» у метро «Семеновская».) Народ периодически ударялся то в «квас», то в «керогаз», и вообще складывалось мнение, что, дескать, все - «отпрыгались», пора расходиться…

Но все же за это время у нас возник новый музыкальный материал, который очень хотелось не спеша и обстоятельно записать на собственной студии. Одновременно у нас наметилась эта злосчастная поездка в Германию. Мы не питали иллюзий: мы понимали, что никаких особенных гонораров мы там не получим, но все же - это была Германия, а не Урюпинск. Все решили, что ехать надо. Вот тут-то все и началось. Очередной сыр-бор. Мы, конечно, готовились к самому худшему, но действительность оказалась куда плачевнее. Жили мы там чуть ли не в ночлежках для турок-иммигрантов. Выезды по триста километров, аппарат таскали сами… Подсчитав наши «доходы», мы выяснили, что заработали где-то по 15 марок на брата. Потом Холст представил это так, что будто бы я напрягся из-за денег. Это абсолютно не так, и напрягся я, скорее, из-за того, что Холстинин, допустим, полагал, что прошло все замечательно, а я считал, что - нет. При этом я не требовал каких-то извинений, просто мне хотелось, чтобы Холст произнес фразу тина «Мужики, я действительно прокололся, с кем не бывает». Он же ведь устраивал эти гастроли! Я врубаюсь, что такое администратор, подобное могло произойти и со мной, и с кем угодно! Конечно, на дне рождения Дуба получился чисто пьяный «разговор», но расстались мы с таким настроем, что - все, терпение лопнуло, пора расходиться.

Ну и что это за темная история с твоим «уходом» из «Арии» в 1994 году? Что вы умудрились не поделить?

Для меня самого многие моменты этой, как ты выразился, «темной истории» остаются загадкой. Когда мы вернулись в Москву, «Ария» отработала еще один концерт в Долгопрудном. Там была какая-то акция «МММ» - это нам Фишкин устроил. Отношения в группе были непонятные и даже натянутые. Потом мне позвонил Алик Грановский и предложил вместе с «Мастером» попеть все наши старые «арийские» песни, авторство которых принадлежало мне и Алику. Клубная работа тогда уже процветала, а денег у меня было - ноль. И я подумал: ведь в договоре с «Арией» ничего не сказано о том, что участник группы не имеет права выступать вместе с другими коллективами, - и согласился на это предложение Алика. (У них ведь там начались очередные проблемы с вокалистом, Миша Серышев принялся активно петь в церковном хоре и игнорировал репетиции «Мастера».) Мы разбавили программу несколькими боевичками «Deep Purple» и «Slade» и принялись выступать по клубам. Потом поползли слухи, что я покинул группу и выступаю теперь с «Мастером», хотя я никогда не говорил о том, что я ухожу из «Арии». Отчасти мне хотелось что-то противопоставить Холсту и Дубу - они проводили все время на студии и занимались записью, меня туда не приглашали, а совсем без дела мне сидеть надоело. Потом мне позвонил Сергей Маврин и сказал, что сложилась совершенно непонятная ситуация и что мне надо приехать на студию, дабы прояснить положение вещей.

Я приехал. Они сидели и рулили песни, какие-то аранжировки делали. Разговор состоялся между мной, Мавриком и Холстом. Дубинин в это время сидел за пультом и к нам присоединиться не пожелал. Вопрос ко мне был один: «Собираюсь ли я работать в «Арии»?». Я объяснил ситуацию: с «Мастером» я играю, потому что у меня нет денег - какие-то копейки я все же там получаю, а в ночные сторожа я больше идти не собираюсь. Все остается в силе - я не отказываюсь работать с «Арией» и готов приступить к записи нового альбома. Холстинин подтвердил, что никакого пункта в договоре, запрещающего мне работать с другими коллективами не существует. «Юридически мы подцепить тебя не можем, но нам это не нравится», - сказал Холст.

В общем, конфликт, казалось, был исчерпан. Подошел Дубинин и сказал: «Вы все выяснили? Я все слышал и со всем согласен». Мы еще поговорили по поводу нового альбома и разошлись. Маврик был рад тому, что скандала между нами не получилось.

Прошло определенное время, и вдруг я узнаю от Маргариты, что мои коллеги прослушивают других вокалистов. Она же любит разные революции! «Ой, я так рада, - говорит, - что наконец-то у вас это болото закончилось!» Сначала я просто ушам своим не поверил, но потом по телевизору своими собственными глазами вижу в «Виниловых Джунглях» Алексея Булгакова, где его представляют как нового «арийского» вокалиста и даже показывают отрывок песни «Ангельская Пыль» с его вокалом. Я, естественно, обиделся. Мне было неприятно, что все это происходит за моей спиной. Я перестал разговаривать с Холстом и с Дубом, а общался только с Мавриком и иногда - с Манякиным. Маврин совершенно не знал, что делать в данной ситуации. Ему отчасти понравился вокал Нелидова, но Сергей был настроен совершенно категорически против работы с Булгаковым, уж не знаю, почему. (Хотя лично я записи с Булгаковым оцениваю очень высоко.) Мы с Мавриком долго беседовали на эту тему, к тому же без меня там происходило несчетное количество собраний - они все решали, что делать дальше. В конце концов Сергей ко мне приехал и сказал: «Я больше там работать не буду!». Я пытался его урезонить, но результата это не дало. Как раз в это время мы начали готовить с Мавриком кавер-версии различных хитов для выступлений по клубам. А что произошло дальше, ты знаешь…

Отнюдь не все, что хотелось бы знать. Меня, в частности, интересует, насколько имела место быть «категоричность» Морозова в отношении тебя. Что это - хитрый ход Холста с Дубом или действительно решение босса?

Как минимум я могу тебе сказать, что отношения «Арии» и Булгакова расстроились, и они не хотели это афишировать. Я не знаю, что произошло на самом деле. Художник Василий Гаври-лов и Пушкина говорили, что Морозов конкретно напрягся… Мол, на фирме посчитали, что после столь длительного молчания новый «арийский» альбом должен быть обязательно с Кипе-ловым, иначе он «провалится», и ни на какой коммерческий успех рассчитывать не придется. Может, это было оправдание… Но, со слов Холстинина, Морозов сказал буквально следующее: «Делайте что хотите, как хотите с Кипеловым договаривайтесь, но на альбоме должен петь только Кипелов…».

Тут и у меня сомнения возникли. Я посчитал, что со мной поступили не очень хорошо. Ведь я отработал в «Арии» столько лет… Но хотя отношения были испорчены, мне было далеко не безразлично, что происходит в «Арии» и что будет с группой. Деньги для меня главным не были. Холстинин частенько названивал и убеждал, что, мол, «надо, надо, надо». А Пушкина сказала мне тогда: «Записывай альбом, а дальше сам решишь, что делать». На этом варианте я в итоге и остановился. Я набрался терпения и приступил к записи. Как ни странно, процесс пошел довольно гладко - не было никаких скандалов, ругани, разногласий и всего такого, что обычно сопровождало наши студийные сессии. Мы записали вокал к альбому «Ночь Короче Дня» за май - июнь. Параллельно я продолжал выступать с «Мастером» и с Серегой Мавриным. Но тут возникла следующая ситуация: Маврин начал делать проект с Артуром Беркутом, и они собирались сваливать в Америку. Одновременно Холстинин выступил с предложением наше сотрудничество продолжить и не рвать старые связи. Я долго раздумывал, и пришел к выводу: «Если Маврик уедет, чем я буду здесь заниматься?». В итоге я согласился и сказал Холсту, что буду и дальше работать в «Арии». С Мавриным, конечно, вышло нехорошо - с Артуром он никуда не поехал, а в группе уже был Терентьев. Но я за собой никакой особенной вины в этом не чувствую.

А были ли в «Арии» подобные конфликты уже после твоего возвращения?

Нет! Самое интересно, что больше ничего подобного пока не происходило. Наверное, все мы «постарели» и поумнели, мозги по-другому начинают работать - есть общее дело, которое деньги какие-то приносит… Любви, быть может, «вселенской» нет, патриотизма, быть может, поменьше стало, но зато пошла нормальная работа. И я думаю, что это хорошо.

Как складывались твои отношения с Сергеем Мавриным после записи «Ночь Короче Дня»?

Мы очень долго не созванивались и не общались. Наверняка у него остался «негатив» после моего решения вернуться в группу, и в этом я его, по-своему, понимаю. Хотя мы друг другу не высказывали никаких претензий в открытой форме. Я тоже тогда не знал, как поступить, чтобы никого не обидеть. Я думаю, что поступил все-таки правильно. Так вот, потом мы все-таки собрались, поиграли несколько концертов из программы «Назад В Будущее» - и нормально дело у нас пошло! К чести Холста и Дуба, они не высказывали больше никаких претензий - мы ведь исполняли только кавер-версии и мои песни, написанные в составе «Арии», но уже совсем в других аранжировках. Потом Маврик говорит: «Чего одни кавер-версии играть? У меня накопился определенный материал, у тебя что-то, насколько я знаю, есть… Давай альбом запишем!». Я говорю: «Я не против!». И с конца 1996 года мы начали готовить «Смутное Время».

Я знаю, что с этим альбомом вы порядком намучались. Что, по-твоему, вы делали не так?

Самое главное: я теперь думаю, что нам нужно было садиться на базу и серьезно обкатывать материал. А репетировали мы максимум месяц. Однако Маврик торопился, да и я тогда полагал, что все нужно сделать быстрее. В «Moroz Records» нас тоже торопили по срокам… И студию мы, конечно, не лучшую выбрали. Самое интересное, что этот альбом мы записывали на студии параллельно с «АвАрией»! Вообще к «Смутному Времени» у меня довольно своеобразное отношение. Мне не очень нравится, как он записан. Скажем, мне хотелось, чтоб он звучал пожестче. У Маврика была другая концепция - ему хотелось «помягче». Но все равно мне кажется, что альбом, по большому счету, удался. Мы продали его очень большим тиражом, а в некоторых киосках его продавали с сопроводительной надписью «Ария-97». («Генератор Зла» тогда еще не вышел.)

Ну что ж, настало время поговорить о делах семейных. Расскажи, пожалуйста, о своих домочадцах.

Мою жену зовут Галина. Женаты мы уже двадцать лет. Это была моя первая любовь… И она так и осталась! Я на это не особенно напираю, но все равно: прожить с одним человеком двадцать лет - это, конечно, не подвиг, но о чем-то да говорит… Хотя тоже с переменным успехом. Разные эпизоды были в жизни. Дочери Жанне будет вот скоро восемнадцать лет…

Я хочу сразу предупредить еще одну возможную теорию о происхождении главной героини песни «Улица Роз».

Что? Ах, нет, тут ничего не получится! Жанна появилась на свет много раньше - аккурат на московскую Олимпиаду, И назвал я ее так в честь Жанны Бичевской. В то время я очень увлекался ее творчеством. Не Жанна Д"Арк, не Жанна Агузарова, а именно Бичевская была прототипом! Жанна учится на третьем курсе в Музыкальном училище имени Ипполитова-Иванова. Занимается хоровым дирижированием. Да и поет неплохо! Я правда еще не слышал, как она поет эстраду. Дома в ее исполнении приходится классику или русские народные песни слушать. Но голос у нее неплохой, душещипательный. А по музыке она ориентирована на самые разные вещи: Осборна слушает, «Led Zeppelin». Я на нее не давлю, это ее выбор.

И твой младший - Александр - тоже ведь учится в музыкальной школе. Творческая у вас семья, Валерий Александрович!

Так уж получилось. Сказать честно, я этого не хотел. С дочерью еще как-то проще было, а по поводу Александра - я не хотел, чтоб он занимался музыкой. Он еще в такой тяжелый период родился - в 1989 году. Я тогда не думал, что у музыкальной карьеры есть приличное будущее. Но смирился. Сейчас Сашка играет на виолончели, уже третий класс закончил. Слух у парня абсолютный - любые диктанты по сольфеджио с ходу пишет! И это по сольфеджио, которое я в детстве терпеть не мог! А у Сашки - это один из самых любимых предметов. Вообще, я изо всех сил стараюсь быть для своих детей именно отцом, а не вокалистом группы «Ария»!

Сам ты какую музыку дома слушаешь? Не увлекаешься новомодными течениями типа «Prodigy», как Холст?

Трудно изобрести что-то принципиально новое - или это будет слишком далеко от музыки. Эх, души не стало в современном роке, а может я сам постарел. Если бы я узнал группу, играющую традиционную музыку на высоком уровне, я бы слушал ее с удовольствием!

Ну и последний вопрос. «Ария» - что будет дальше?

Я уже так давно занимаюсь этим делом, что даже забыл, когда начал. Конечно, бывают проблемы, но я решил для себя раз и навсегда: ничем другим я в этой жизни заниматься не хочу и не буду. Пока хватит терпения, здоровья и сил. Я не мыслю себя без группы. Будем биться до конца!