Вкладываете ли вы в работы какой-то скрытый смысл? Нужно ли зрителю их разгадывать? Ваше искусство довольно часто связано с эротикой. Существуют ли для вас в творчестве табуированные темы

В связи с живописцем Айдан Салаховой (*1962) в публикациях о современном постсоветском авангарде часто упоминается имя Раушенберга. Маститый американский художник во время своей выставки в Москве встретился с тогда еще совсем юной начинающей Салаховой, с восхищением отнесся к ее работам и посвятил ей картину. Сегодня Салахова известна и как художник, и как галерейщик. Она пока одна из немногих русских художниц, чьи работы были отобраны для участия в Венецианском Биеннале. Причем, Айдан с успехом выступила там и как живописец, и как куратор.

Кредо:

"Себя как художника я могу сравнивать только с женщинами. Мужской мир с их искусством интересует меня больше как галерейщика." Родилась, живет и работает в Москве.

Окончила Московский Художественный Институт им. Сурикова.

С 1984 - постоянный участник выставок. Работы Айдан были неоднократно показаны в Италии, Испании, Германии, Америке.

1989 - открытие первой частной альтернативной галереи в Москве совместно с художниками Евгением Митта и Александром Якутом

Я встретилась с Айдан при особых обстоятельствах. Незадолго до назначенного интервью она неожиданно попала в больницу.

И уже на следующий день после операции принимала в больнице своего секретаря и дала мне интервью, что говорит о ее необычайной собранности и силе воли.

Родители Айдан родом из Узбекистана. Ее семья имеет прочные художественные традиции. Бабушка - выдающаяся певица народных песен, Тамара Ханум. Ее имя носит сегодня Хореографическое училище и одна из улиц в Ташкенте. Дедушка - Кари Якубов тоже был прославленным певцом.

Отец - Таир Салахов - известный советский живописец.

- Расскажите подробнее о своей знаменитой бабушке.

Наша бабушка прославилась исполнением народных песен. Она пела на 80 языках. Первая вышла на сцену без паранджи. Это было в 1922 году. Ей тогда было 13 лет.

- Это было тогда, наверное, очень круто.

Это было круто. Ее вначале закидывали камнями. Она вообще была замечательной. Она специально переодевалась для каждой народной песни в национальный костюм. Теперь они хранятся в ее музее, в Ташкенте. В 1924 году выступала на Всемирной выставке в Париже.

В сталинское время бабушке было не просто. Она все время пела про любовь, и из-за этого стали появляться критические статьи. Одна из них была напечатана в "Правде" и называлась "Любовь и розы". Тогда вся семья за нее перепугалась. Во время войны она на все деньги покупала танки и самолеты. И была даже удостоена звания капитана Советской армии.

- Как относился муж к ее успеху?

Ее первый муж, Кари Якубов, сам вывел ее на сцену. Они вместе выступали. Как только она стала известной, начались конфликты. Они развелись. Потом бабушка вышла снова замуж за музыканта из своего ансамбля. Он позволил ей быть звездой, и сам существовал в тени.

- Вы решили стать художницей по примеру отца?

Сначала я не хотела быть художником. Может, потому, что в семье все рисовали. Я хотела стать биологом-генетиком. Но так как я тоже постоянно рисовала, меня уговорили поступить в художественную школу. Потом я училась в Суриковском институте у папы. Он замечательный учитель.

- Ваш отец начинал как революционер в советском искусстве. По сравнению с лживым пафосом и оптимизмом сталинского академизма "суровый стиль" был значительным прогрессом. Потом он стал официальным, маститым художником, Первым сектетарем Правления Союза.

Приятно вспомнить, что когда мы у него учились, его мастерская была самой свободной винституте.

- В чем зто выражалось?

В стилистике, в технике. Папа разрешал также выбирать более свободные сюжеты. При том, что отец занимал официальный пост, ему удавалось пробивать проекты для души. Один из них - выставка Раушенберга в 1988. Он выбил разрешение через ЦК. Были дикие скандалы. Все остальные в Правлении Союза были против.

- В Союз Вы не вступали?

Нет, принципиально.

- Давила на Вас академическая школа?

Нет. Я сейчас рада, что я ее получила. Впоследствии, мне этот опыт пригодился. Я даже сейчас жалею, что каким-то вещам недоучилась из протеста.

- Были какие-то художники, творчество которых помогло Вам найти себя?

С детства я всегда считала Пикассо хорошим художником. Из современных меня поразил Джефф Кунс. Я впервые увидела его работы на персональной выставке в Чикаго.

В марте 1989 Айдан Салахова вместе с еще двумя молодыми художниками, Евгением Митта и Александром Якутом, открыли первую частную альтернативную галерею. Она находилась в самом сердце Москвы, на Пушкинской площади и так и называлась: Первая галерея. Их целью было знакомить публику, в том числе и зарубежную, с работами наиболее значительных художников московского концептуального авангарда. Очень быстро выставки галереи привлекли внимание западных художников, критиков, кураторов. Здесь показали свои работы многие известные западные мастера, в том числе Хельмут Ньютон. Одной из самых нашумевших явилась групповая выставка молодых концептуалистов "Раушенберг нам - мы - Раушенбергу", где почетное место заняла та самая "знаменитая" картина, которую американский маэстро посвятил и подарил Айдан. Именно эта выставка была отобрана представлять советское искусство на Венецианском Биеннале в 1990 году. Впервые в истории возможность курировать Советский павильон была предоставлена частной организации.

- Как возникла галерея "Айдан"?

Помещением Первой галереи заинтересовались другие структуры, так как оно находилось в центре Москвы. Пришлось ее закрыть. После этого мы разошлись. У Якута хорошая галерея на Садовой. Я тоже решила открыть свою галерею.

- Каковы Ваши цели как галерейщика?

Делать выставки художников, которые мне нравятся. Сейчас современное искусство практически никто не покупает. Поэтому мы зарабатываем на старом искусстве, антиквариате, а выставляем новое. Мне, очень нравится творчество современных питерских художников, Тимура Новикова, Ольги Тобрелутс. Мы недавно представили их работаы московской публике.

- Работа галерейщика не отвлекает Вас от творчества?

Я стараюсь совмещать и семью, и галерею, и творчество. Отец Айдан был недоволен ранним замужеством дочери, считая, что это может помешать ее карьере. С другой стороны, он спокойно отнесся к тому, что его жена, профессиональная художница, в свое время во имя него отказалась от творчества.

- Ваша мама, ведь, тоже художник?

А мама как раз, в отличие от бабушки, 20 лет посвятила мужу. Она училась в Суриковском институте, на живописном факультете. Там познакомилась с папой. Они поженились, она родила двоих дочерей и перестала заниматься искусством. Потом она все равно не выдержала этого погрязания в домашних заботах, бесправия. Она сама считает, что ее подавил папин талант. Когда они развелись, она стала понемногу зарабатывать деньги натюрмортами. У меня те же проблемы в семье, потому что у меня муж тоже художник. Два художника в семье - это очень сложно.

До недавнего времени Айдан в своих работах с почти навязчивым постоянством рассказывала об "обратной" стороне любви, с которой нередко приходится сталкиваться женщине. С такой откровенностью еще никто нз ее соотечественниц не осмеливался говорить о теме предохранения от беременности, абортах, родах. Работы Салаховой были чем-то вроде шоковой терапии для непривычных зрительниц, а может, и для самой художницы. В инсталляции "Золотая исповедь" (1988) она впервые использует свой излюбленный прием контрастного сопоставления больших нарядных картин, написанных в стиле салонной живописи Х1Х века, с рисунками, выполненными с использованием старинных книг по гинекологии, изображающими гинекологические инструменты, первые спирали, патологических эмбрионов.

- Почему Вы обратились к этой теме?

Мне хотелось сказать о другой, неприятной стороне жизни женщины. О жестоких вещах, с которыми ей приходится сталкиваться, о своего рода расплате за удовольствия, выпавшей на ее долю.

За "Золотой исповедью" последовали инсталляции "Аборты" и "Бедная мама" (1990г.), показанные в Америке, Испании, Германии и вызвавшие большой интерес у публики и критики. В условиях практического отсутствия цивилизованных средств предохранения аборт оставался кошмаром для многих поколений советских женщин. Ситуация еще более осложнялась в мусульманских республиках, где все это совершалось в глубокой тайне, так как разоблачение грозило позором для девушки и ее семьи. Но если разоблачения удавалось избежать, все могло закончиться хэппи эндом. Для семьи, конечно, кого интересует травма, навсегда омрачившая жизнь молодой женщины. Как рассказала Айдан, утратившая невинность девушка могла снова вернуть ее с помощью "медицинского вмешательства" и благополучно выйти замуж. В одной из предшествовавших проекту картин она в абстрактной, символической форме воссоздала эту процедуру "сшивания". И именно эту работу выбрала для показа на одной из выставок молодых московских художников в Ташкенте.

Центральное место в "Абортах" занимали две крупноформатных картины, написанные в реалистической манере. На одной из них изображены отец и жених девушки, на другой - сама невеста. Каждое из полотен разрезано по горизонтали и завернуто холстом внутрь, символически изображая вагину. Главные полотна представали в окружении многочисленных изображений фаллосов и вагины, выполненных в самых различных стилях.

Инсталляция "Бедная мама" имела ярко выраженный автобиографический характер. Она представляла собой "женский кабинет". На белоснежных стенах были развешаны фотографии с вызолоченными фонами, запечатлевшие саму художницу в виде возлежащей на ложе одалиски в бухарском костюме с обнаженной грудью. Они соседствовали с картинами, изображающими роды. Посреди комнаты стояло женское кресло, очень красивое, с парчевым сидением. На золоченой подушке лежали медицинские инструменты. Пол был выстлан фотографическими изображениями кричащего лица Айдан.

Период беременности и рождения ребенка был нелегким для художницы. Он совпал с конфликтом в ее семье и стал временем выбора, принятия одного из главнейших в ее жизни решений.

У нас в художественной среде очень много пар, особенно в Москве. И у всех проблемы.

- В чем они заключаются?

Если Вы выходите вперед мужа как художник, сразу у него депрессии, начинаются семейные скандалы. Во время групповой выставки в Италии, когда ко мне подбегали за автографами, мое искусство как-то больше нравилось женщинам и одиноким пожилым мужчинам, возникали очень неприятные моменты.

- А если когда-нибудь встанет вопрос о необходимости выбора?

Он у меня уже стоял. Меня муж поставил перед выбором: или ты занимаешься творчеством, или я. Я тогда еще была беременна. Это было непросто. Я отстояла право не растворяться в нем, оставаться собой, потому что все наши мужчины требуют полного растворения в их интересах, в их жизни. Это в их понимании - нормальная жена. А когда растворилась, где она? Я стараюсь воспитывать своего сына по-другому.

Посреди мастерской художницы на мольберте стоит почти законченная картина, изображающая прекрасную женщину. Впоследствии выясняется, что это - богиня любви, Афродита.

После всех ужасных вещей, которые я изображала, я решила перейти к красоте. Вначале, когда я стала переходить на эту "красивую" живопись, я все равно выставляла рядом такое-вот неприятное. Потом оно отошло, и я перешла к красивой живописи. Это было непросто. Такая чисто "салонная" академическая живопись воспринимается как Илья Глазунов, как штамп. Если люди знали, какой путь я прошла, то это воспринималось как правильный ход. Те, кто не знал, видели в этом китч, непонятно что.

- Новая картина, насколько я понимаю, связана с этим новым витком в Вашем творчестве и новым проектом?

Я заканчиваю маленький проект, который я выставлю в Петербурге у Тимура Новикова. Это две картины: "Афродита" и "Термафродит" в неоакадемическом стиле.

- Почему Вы обратились к изображению Гермафродита?

Для меня он символ нашего времени. Мужчины чувствуют себя хорошо только в героические эпохи. У меня есть ощущение, что в периоды, когда нет войн, они не могут проявить себя, теряют свой жизненный смысл. В такие времена женщины чувствуют себя лучше, выходят на первый план, но приобретают мужские качества. А мужчины, наооборот, феминизируются.

- Так как Вы не только художник, но и галерейщик, Вы наверное, более объективно можете оценить чужое творчество. Художники, как правило, любят только свои работы.

Меня галерея вылечила от любви к себе, и я могу смотреть на себя со стороны. - Вам приходится общаться со многими художниками. Есть какая-то разница по силе талантливости, одаренности между мужчинами и женщинами?

Я не буду говорить о работах, я хочу сказать о психологическом состоянии. У мужчин-художников психологическое состояние хуже, чем у женщин. Мужчины всегда очень болезненно относятся к женщинам- художницам. С одной стороны, они их как бы не замечают, с другой - воспринимают как некую конкуренцию. У женщин, по-моему, этого нет. Внутренне я отделяю себя от мужского мира, я с ними не конкурирую. Мне более интересно, например, что делает Лариса Звездочетова, меня это больше задевает, чем то, что делает Илья Кабаков. Себя как художника я могу сравнивать только с женщинами. Мужской мир с их искусством интересует меня больше как галерейщика.

- Вы сказали, что у мужчин-художников психологическое состояние хуже. С чем это, на Ваш взгляд, связано?

Все женщины здесь, в России, сильнее и более адаптированы психологически к новой ситуации, чем наши мужчины. Был взлет, бум русского искусства, сейчас ситуация изменилась. Многие художники потеряли то, что имели. Путь от художника, у которого все было, к осознанию, что нужно подрабатывать еще чем-то, наши мужчины проходят очень тяжело. Женщины эту проблему решили. Они могут подрабатывать иллюстрациями, еще чем-то.

- Может, одному-двум из художников посчастливится остаться на пике своей известности и жить своим искусством. Остальным рано или поздно придется приспосабливаться.

Мы жили с мамой отдельно, у меня не было денег, хотя все считали, что они у меня есть, раз у меня такой папа. Я привыкла зарабатывать с 16-17 лет. Когда нужны были деньги, я шла на Арбат и делала портреты. Те, кто учился в Суриковском институте, легче проходят эту грань, потому что там была двойная жизнь. Для института ты делаешь одно, то, что нужно, для себя -другое. Для остальных это просто катастрофическая проблема. Начинаешь им объяснять, что Кабаков тоже рисовал иллюстрации, а для себя делал другое. Не убеждаешь.

- Вы как-то сказали, что обеспечиваете художников, связанных с Вашей галереей, заказами на рекламу "Столичной" водки. Как Вам удалось найти заказчика?

Я организовала в свое время проект "Абсолют-Гласность" для водки "Абсолют". Сейчас мой заказчик - Мишель Ру занялся рекламой "Столичной" и опять поручил это мне. Чтобы уговорить художников сделать рекламу водки, понадобилось полгода. А ведь это очень хорошо оплачивается, и такие заказы бывают редко.

- Как Вы считаете, какие-то идеи феминизма будут когда-нибудь работать в России?

Они уже работают. Был жуткий переходный период. Сейчас я смотрю по своим клиентам новым русским. Вначале их жены сидели дома, в золотой клетке, и это им нравилось. Потом они стали бороться со своими мужьями. Сейчас многие из них имеют какое-то свое дело. Женщина сейчас перестала создавать вокруг мужчины иллюзию его силы, как для себя, так и для него самого.

Такой попыткой понять мужчину и одновременно освободиться от своих иллюзий о нем явится проект "Частная коллекция", к разработке которого недавно приступила Айдан. Перед зрителем предстанет своеобразная коллекция ее героя. Он принадлежит первому поколению русской эмиграции. Его личная жизнь сложилась несчастливо. Любимая бросила его. Всю жизнь он посвятил собиранию различных произведений искусства, запечатлевших образ женщины в самых разных культурах. Так он пытался понять женщину или хотя бы приблизиться к ее пониманию.

На самом деле это будет изучение мужчины, как бы портрет героя. Мне хочется понять мужскую психологию. До замужества у меня было другое представление о мужчинах. Все претензии, которые я предъявляла мужу - это была моя сказка о мужском поле: я на тебя должна опереться, ты должен меня защищать. А потом я поняла - защищать, ведь, не от чего. Я поняла, что мужчина - очень слабый человек. Я сняла с него эту роль защитника.

Москва. Мастерская на Винзаводе. Вновь эта магическая пустошь, цех по производству творчества… Уже вторично меня заносит сюда в погоне за незаурядным героем. В прошлый раз то была встреча с театральным реформатором Кириллом Серебренниковым. На этот раз цель моего журналистского паломничества - она, "упавшая с Луны" бунтарка Салахова. А вот и она. Не терпящая тишины Айдан живет и творит в сопровождении фоновой музыки, в свободном полете, подчиняясь лишь ритму биения своего сердца. И вот уже я, подхватив этот ритм, сижу посреди живой "машины желаний" - между двумя Айдан, фотографом и художницей, лихорадочно загадывая самое заветное... Беседа перемежается короткими перекурами со "стрелянием" сигарет, как в студенческие годы, и глотками терпкого миндального кофе, заказанного в кафешке поблизости.

Aйдан, по дороге сюда я пыталась представить, какой Вы на самом деле человек: сложный или простой? О Вас отзываются по-разному, и почему-то многие воспринимают как сложного человека…

Вид такой, прическа необычная, нос длинный… Не знаю ответа, сама удивляюсь.

Ваше имя в чем-то оказалось пророческим для Вас? Айдан - это как "с Луны свалилась"…

Ну, все так и думают, что я инопланетянка. Даже мой сын.

В своем творчестве Вы затрагиваете самые разные темы, даже религию. Какая тема для Вас самая значительная?

Религиозная тема на самом деле для меня не главная. Меня больше волнует тема женщины во всех проявлениях, пускай даже в религии. К примеру, паранджа... На мой взгляд, когда надеваешь ее, ты закрываешься от социальных установок, взглядов, и тогда разговор с самой собой проходит более честно. Женщина в отличие от мужчины кроме внутреннего Я обладает еще и вторым зрением, которое позволяет ей наблюдать за тем, как она выглядит, двигается, действует, более того, наблюдение это происходит с точки зрения мужчины. Женщина ставит себя на место мужчины, и наблюдает сама за собой. Это конечно шизофреническая ситуация.

Нагота дает преимущество?

Во все времена в искусстве, которым занимались в основном мужчины, женщина часто представала обнаженной, как объект вожделения. И это объяснимо. В своих работах я, в свою очередь, выставляю мужчин как объект желания, и это, думаю, тоже объяснимо... Мое искусство - для женщин. Хотя надо отметить, что человеческое тело, будь оно женское или мужское, - это очень красиво.

Сегодня девушки больше стараются раздеться…

Наверное, им кажется, что так лучше и удобнее.

А Вам как лучше?

Одежда - это такой.театр., где ты одеваешься по сценарию и иногда по настроению. В Дубае я ходила и в парандже, и в мини. Когда я в Карраре, я вообще никогда не одета - в том смысле, что хожу только в рабочей одежде: это доставляет максимум удовольствия - не надо ни краситься, ни причесываться... А вообще я люблю треники.

Сегодня то, что мы называем contemporary art зачастую ассоциируется с эпатажем...

Некоторые художники таким образом высказывают свои собственные, .честные. идеи и мысли. Некоторые бездарности порой эпатируют слишком назойливо, не имея для этого никакого повода. Делают ставку на необразованность аудитории. Нужно просто разбираться в современном искусстве, чтобы различать, что хорошо, а что плохо.

Как Вы относитесь к современному театральному искусству?

Театр не люблю и не хожу. Категорически.

А что любите?

Ходить в кино, танцевать и веселиться в ночных клубах.

Редко встретишь человека, живущего так, как ему хочется, не ограждая себя рамками. Для меня, да и для многих других Вы - один из таких редких людей. Как Вам это удается?

Отвечу очень просто: я всего лишь делаю то, что хочу я.

Иногда поступать "по своему хотению" довольно сложно…

Знаете, когда подходит возраст, начинаешь просто беречь время.

Поэтому Вы и закрыли свою галерею?

Да. Не хотелось остаток жизни заниматься галерейной деятельностью. Стала бережнее, экономнее относиться к личному времени. Например, ассистент составляет расписание, а когда сообщает, что должна быть та или иная встреча, то сразу задаюсь вопросом: хочу ли я потратить часть своей жизни на эту встречу? Удобно или неудобно перед людьми, какая будет реакция - на этом я уже давно не заморачиваюсь.

Судя по всему, Вам удается пребывать в гармонии с миром и самой собой... При каких обстоятельствах это наступает?

Когда все просто офигенно! Мне через многое пришлось пройти. Такой долгий путь - от социальных, родительских, политических установок... Люди слишком много времени тратят на заботы о том, что о них подумают, поступают не так, как хочется, а как принято. И в итоге оказывается, что они прожили не свою жизнь. Хоть и поздновато, но я поняла, что счастье - это гармоничное состояние, в котором ты себе не противоречишь! Нельзя себе противоречить, никогда! Особенно женщинам! Ведь наши женщины вообще живут непонятно чьей жизнью: может, им и замуж не надо - а они выходят, может, и один ребенок не нужен - а они рожают по десять детей.. Надо четко понимать свои желания. Правда, это не каждому дано...

Как Вы отнеслись к раннему браку Вашего сына? Ведь ему всего 21 год.

Очень хорошо, потому что у него и его супруги Анечки очень правильные взгляды на жизнь. Это та пара, которая многое понимает, и они не будут душить друг друга своими отношениями.

Почему сегодня так сложно быть в отношениях?

Ну, я могу сказать только о себе. Мне сложно быть в отношениях, потому что я творческий человек, художник. Опыт показывает, что ни при каких условиях ни один мужчина не захочет быть на втором месте. А для меня на первом месте всегда Искусство.

А как же любовь? Или Вы не признаете ее первенства?

Раньше я считала, что любовь - это умерщвление собственного Я. У меня даже есть такая работа - "Любовь и смерть". Сегодня для меня есть безусловная любовь: это спокойные, ровные чувства, не страсть и не катаклизмы... С возрастом учишься любить так, чтобы не противоречить себе.

А Ваша любовь к искусству? Чего в ней больше: чувства или страсти?

В Ваших произведениях Вы всегда делаете акцент на руки. Я бы даже сказала, что именно руки - "главные герои" ваших работ...

Руки не лгут никогда, жест может сказать о человеке многое. Можно обмануть глазами, но не руками... Меня очень.зацепил. тот трагический случай, когда террористы захватили.Норд-Ост.. Когда показывали шахидок - взгляд у них был такой отрешенно-холодный, но руки с бомбами и проводами - они точно не врали!..

Мне доводилось беседовать с Вашим отцом. Он очень красноречиво и обстоятельно говорил о разных вещах, но когда речь зашла о Вас...видели бы Вы, как преобразилось его лицо, сколько нежности и счастья промелькнуло в его глазах! Какие у вас отношения?

Дружеские: как коллега с коллегой, художник с художником. Папа с детства ко всем, в том числе и ко мне, относился очень уважительно, давал полную свободу. В этом плане он, конечно, умнейший педагог. Он также хороший советчик - всегда выслушает и направит. Но для меня, дочери Таира Салахова, он не просто папа - это прежде всего художник с большой буквы, творческий человек. И он тоже считает, что я в первую очередь художник, а потом уже дочь.

То есть в ваших отношениях не было проблемы "отцов и детей"?

Однажды поднялась большая шумиха из-за Interview, где появилось фото обнаженной меня. Папа позвонил и спросил: что случилось? Ну, мы встретились, я показала ему журнал. Он посмотрел и сказал: "Прекрасный снимок, и позируешь красиво. Кто фотограф?" Он, художник, увидел в этом снимке искусство, а не то, что его дочь голая. Это немного другой мир. Мы с ним привыкли видеть обнаженных людей в институте, дома на стенах, папиных натурщиц и так далее. Были удачные "форма и содержание", ничто иное в данном контексте - обнаженная, не обнаженная - никого не интересовало.

Как Вам удалось, прожив столько лет в Москве, сохранить душевную теплоту, не озлобиться? Я очень люблю Москву, но здесь даже пограничнику в аэропорту хочется сказать: .Да улыбнись ты, авось полегчает!.. А Вы живете в сложном мире, среди жесточайшей конкуренции, зависти, интриг...

Я ни в чем таком не участвую. Хожу в институт, преподаю - и ухожу. Что там происходит между преподавателями - меня совершенно не интересует. И когда у меня была галерея, я тоже никак не участвовала в склоках. Это все проходит мимо меня.

Человек, привыкший дорожить своим временем, строит планы на будущее?

Обязательно. На будущий год у меня выставка в галерее Saatchi, в октябре. Еще через год предстоит экспозиция в Дубае - правда, я еще даже не начала делать работы, пока думаю... А в декабре поеду на Исламский арт-фестиваль, буду представлять свои.скульптуры с руками..

Что Вы скажете о нынешнем Баку? Вы никогда не приезжали в Баку работать?

Баку - самый красивый город на Земле! Для меня это лучшее место отдыха: щедрое солнце, изысканная еда, прогулки по старым улочкам, дача... Там я здорово подзаряжаюсь, но желания работать у меня не возникает. Кстати, то, что происходит в Азербайджане в контексте современного искусства, меня очень радует. Радует то, что в отличие от России в искусство вкладываются деньги, проводится огромная работа, выделяются средства, так что сегодня российских художников знают в мире меньше, чем азербайджанских.

Поэтому Вы и предпочитаете работать в Италии?

Да, я купила там квартиру, есть своя мастерская. Меня ничего там не напрягает и не отвлекает. Я просто творю и получаю от этого удовольствие. Вкусная еда и потрясающие люди! Ну, и мрамор, без него очень скучно...

Интервью: Кенуль Нагиева/Фото: Айдан Керимли

13 января в лондонской Saatchi Gallery открывается выставка российской художницы Айдан Салаховой «Откровения». Историк искусства Мария Кравцова рассказывает о персональным мифе Айдан, который простирается в семантическом пространстве между реальным и воображаемым Востоком, «внешнем» эротизме работ художницы, за которым скрывается ее интерпретация суфийской традиции. Полностью текст, который с любезного разрешения художницы «Артгид» публикует с сокращениями, можно прочитать в каталоге выставки.

Айдан Салахова. Из серии «Страх и трепет». Фрагмент. 2014. Мрамор. Выставка Айдан Салаховой «Откровения» в лондонской Saatchi Gallery. Январь 2016 года. Фото: Айдан Салахова

…Восток Айдан лишь на первый взгляд схож со сказочно богатым и источающим эротизм Востоком поэта-романтика Жерара де Нерваля, романиста Гюстава Флобера, художника Жан-Огюста-Доминика Энгра или переводчика «Тысяча и одной ночи» Эдварда Лэйна, то есть с Востоком, порожденным европейским воображением (еще конкретнее — воображением белого мужчины). На протяжении многих веков это воображение питала скорее скудность впечатлений и достоверных сведений о Востоке. То, что было скрыто от любопытных глаз, воссоздавала фантазия, иногда благодаря рассказам «очевидцев» (вроде Джакомо Казановы, который с любезного позволения своего турецкого покровителя наблюдал из укрытия за резвящимися у источника обитательницами гарема), но чаще — абсолютно произвольно. Так родился миф о распутстве и разгуле страстей, к которым восточных людей якобы побуждает жара, — так в эротических фантазиях европейцев, а заодно и в европейской живописи обосновались гаремы и «невольничьи рынки» с их очевидным сексуальным подтекстом. Этот несуществующий на самом деле мир, идеологический конструкт несколько десятилетий назад разоблачил в своей книге «Ориентализм» (1978) историк литературы, культуролог и один из основоположников постколониальной критики Эдвард Вади Саид . Впрочем, даже после усилий Саида воображаемый Восток не только не перестал существовать, но и до начала «Арабской весны» продолжал занимать доминирующее положение в европейском сознании, в котором сказки «Тысяча и одной ночи» обрели новую жизнь в оазисе роскоши и консюмеризма (в том числе и культурного), городе миллионеров Абу-Даби. Но сегодня бряцающий оружием Восток уже не ассоциируется с роскошью двора царя Шахрияра. Значит ли это, что ориенталистский миф покоится в руинах? Вовсе нет. «Арабская весна» и последующие за ней события вновь придали актуальное звучание еще одному стереотипу — представлению о Востоке как об антиподе цивилизованного Запада, пространстве дикости, варварской жестокости, религиозного фанатизма, немилосердного правосудия и мужского насилия. Медийный облик современного Востока формируют мусульманские фундаменталисты, эмиры нового Исламского государства, опоясанные смертью шахидки, палачи, снимающие на видео последние минуты жизни заложников в оранжевых тюремных робах, беженцы из Сирии и Афганистана, апокалиптические виды разрушенных ближневосточных городов и особенно — древних памятников истории и культуры.

Айдан Салахова. Из серии «Персидские миниатюры». 2008. Бумага, карандаш, гуашь. Сourtesy автор

Восток прекрасный и Восток ужасный — между двумя этими семантическими пространствами располагается персональный миф Айдан, которая, с одной стороны, связана с этой частью света кровными узами, а с другой — смотрит на нее, скорее, глазами европейца, к тому же художника, воспитанного на крепком академизме с его культом рисунка и натуры и преданностью золотому сечению. Восточные мотивы и темы присутствовали уже в ранних ученических работах Айдан, но скорее были данью творчеству ее отца, который, будучи профессором Московского государственного художественного института им. В.И. Сурикова, не требовал от своих учеников присягать на верность социалистическому реализму и подспудно прививал им модернистский взгляд на искусство. Собственно, современную интерпретацию сюжетов ориенталистской и академической живописи, на первый взгляд, предлагает нам в своих графических, живописных и скульптурных сериях Айдан. При этом художницу нельзя назвать слепо преданным мертвым канонам Академии салонным живописцем. Впрочем, парадокс художницы заключается в том, что так же, как от салона, далека она и от конъюнктуры «актуальных» трендов в искусстве — в ее работах нет ничего отчетливо политического. В отличие от своих коллег, художниц-выходцев из стран Ближнего Востока (вроде Ширин Нешат или Моны Хатум), не использует Айдан и образ репрессированной патриархальным обществом женщины. Но, несмотря на все эти, прямо скажем, довольно многочисленные «не», Айдан не только остается в рамках современного искусства, но и нередко радикализирует ситуацию, хотя стратегию эту можно называть «радикализмом в шелках». Апроприируя один из главных и при этом отчетливо маскулинных мифов ориентализма, Айдан даже не намекает (как это делали Энгр и Делакруа), а открыто показывает то, что на протяжении веков мечтали увидеть европейские мужчины. Героини художницы, чьи лица скрыты покровами паранджи, а упругие тела открыты нескромным взглядам, предаются однополым ласкам. Но лишь на первый взгляд это кажется лесбийскими забавами. Айдан заманивает женской наготой, чтобы потом наказать за любопытство, травмировать, предельно обнажив женскую физиологию. Классическая мраморная красота персонажей работ Айдан (вспомним, что академический канон обнаженной натуры исключал целый ряд натуралистических деталей, вроде прорисованных половых органов или волос на теле) разрушается, а картины любовной идиллии превращаются в иллюстрации из пособий по акушерству и гинекологии.

Айдан Салахова. Кааба. Видеоинсталляция. 2002. Сourtesy XL Gallery

Впрочем, гаремы и серали, в которых изнывают от безделья и полуденного зноя заложницы страсти, — всего лишь декорация. Айдан открывает самые сокровенные тайны Востока, вводя зрителя через пропилеи «Тысяча и одной ночи» в мир мусульманского мистицизма. Впервые эти, прямо скажем, далекие от догматического ислама представления о божественном начале были воплощены Айдан в видеоинсталляции 2002 года «Кааба» — вокруг черного куба, который поблескивал глазами в прорези паранджи, совершали бесконечное кружение в мистическом танце дервиши. Тогда Айдан ссылалась на суфийские представления о том, что дух является женским началом, Бог — Возлюбленной, а созерцание света, который живет в сердце, повергает суфия в состояние экстаза . И цитировала стихи суфийской святой Раби"и ал-Адавийи: «Все, что я хочу — это сущность Твоей Любви, // Я хочу стать одним целым с Тобой, // И стать Твоим Лицом». «Кааба» чуть не стала поводом для особого, исходящего из радикального крыла российского ислама комментария. Среди ревнителей пророка нашлись те, кто усмотрел в этой работе слишком вольную, а следовательно, недопустимую интерпретацию догм ислама. Впрочем, специально приглашенный для «экспертизы» Верховный муфтий России не увидел ничего крамольного в поисках художницы. Конфликт интерпретаций был исчерпан.

Айдан Салахова. Из серии «Я люблю себя». 2005. Холст, карандаш, акрил. Соuretsy XL Gallery

Восточные красавицы вышли из медитативного оцепенения и прямо на глазах у зрителя предались лесбийским нежностям в представленной публике в 2005 году живописной серии «Я люблю себя» (о том, что взаимоотношения одалисок перешли дружеские и даже платонические рубиконы, еще красноречивее, чем живопись, свидетельствовала и вовсе откровенная графика художницы). Хотя лица героинь Айдан скрывали покровы, их прорисованные тонким грифелем идеальные тела были обнажены и открыты ласкам партнерш и взглядам зрителей. На вопрос, не боится ли она агрессивной реакции со стороны фундаменталистов, Айдан спокойно отвечала, что может в любой момент стереть ластиком карандашные линии, превратив тем самым фигуративную живопись в абстракцию, а также избежав обвинений в нарушении существующего в ортодоксальном исламе запрета на изображение живых существ. Интерпретируя эту работу, критики прежде всего сосредотачивались на ее очевидном гомоэротическом подтексте и вспоминали о том, что на мусульманском Востоке однополые отношения караются смертной казнью через побитие камнями. Пример подал сам Аллах, уничтожив приверженный содомии народ Лута. В рассказах о деяниях и высказываниях пророка Мухаммеда также можно встретить рекомендации убивать сторонников однополой любви, будь то мужчины или женщины. Между тем записки европейских путешественников, бывавших на протяжении веков на Ближнем Востоке, полны намеков на то, что в поисках однополых удовольствий мусульмане посещали бани, где их обслуживали импортированные с Кавказа подростки. Женатые мужчины нередко предпочитали общество мальчиков-рабов, и забытым в гаремах женам ничего не оставалось, как утешать друг друга сапфическими ласками или пользоваться услугами чернокожих евнухов, которые, даже будучи оскопленными, вовсе не теряли мужской силы, а наоборот, были «безопасными», а потому желанными любовниками. Так что можно было предположить, что в своих сюжетах Айдан не слишком исказила тайную жизнь гарема, хотя отстраненная изобразительная манера в равной степени позволяла утверждать, что художница не стремилась к бытописательству.

Монтаж персональной выставки Айдан Салаховой «Откровения» в лондонской Saatchi Gallery. Январь 2016 года. Фото: Айдан Салахова

Но это лишь поверхностная интерпретация, «внешнее» знание, которому можно противопоставить «внутренне» знание суфийской традиции. Любовная, а позже и эротическая образность пронизывает суфийскую литературу и жития основоположников суфийского мистицизма . Так, багдадский мистик X века Абу-л-Хусайн ан-Нурй, говоря о своей любви к Аллаху, прибегал к светской эротической поэзии, а также использовал слова «страсть» и «желание», описывая отношения между Богом и его любящими суфиями. Это не только шокировало современников, но и привело к судебному преследованию, которое против Абу-л-Хусайна ан-Нурй и других последователей учения о любви к Аллаху инициировал аскет-буквалист Гулам Халйль. Если смотреть на работы Айдан сквозь призму истории и философии суфизма, то мы вполне можем позволить себе предположить, что истинной целью художницы была вовсе не демонстрация актов плотской любви, а скорее «визуализация» самых смелых образов мистической поэзии, прославлявшей слияние «Любящего» и «Возлюбленного», а стирание грифельного следа символизировало «растворение» и «пребывание» в Боге души мистика.

Параллельно с проектом «Я люблю себя» Айдан работала над еще более откровенной графической серией «Персидские миниатюры», которая начиналась как приватное, не предназначенное для постороннего взгляда занятие, — быстрые зарисовки в блокноте, практически обнажающее работу подсознания автоматическое письмо. В «Персидских миниатюрах» мало непосредственной эротики, но много чувственности, тайны и мистической образности. Именно здесь впервые появились образы, которые позже художница разовьет в рамках своих экспериментов со скульптурой: книга — символ познания, зеркало — самосозерцания и самоанализа, который необходим каждому, кто стремится к благочестивому образу жизни и беззаветному служению Богу, миниатюрные мечети и минареты меж нежных женских ладоней — символы веры.

Айдан Салахова. Предназначение. Фрагмент. 2010. Холст, акрил. Сourtesy автор

К табуированной в современной культуре теме священного, а заодно и к тайнам Запретной мечети в Мекке Айдан снова вернулась в 2010 году, создав живописный полиптих «Предназначение». На этот раз в художественном пространстве Айдан развернулся космогонический миф, а история женщины в непростых жизненных обстоятельствах (даже на Востоке, при всей строгости воспитания и религиозных норм, не все девушки выходят замуж девственницами и рожают детей от мужей) превратилась в пронизанную символикой и абсолютно еретическую с точки зрения ортодоксального ислама притчу об обретении одной из главных мусульманских реликвий — Черного камня, которому правоверные поклоняются во время хаджа в Мекку. Появлению драгоценной реликвии предшествовало несколько сцен, на протяжении которых молодая женщина готовится к одному из самых важных событий ее жизни — бракосочетанию. Впрочем, героиню можно скорее назвать предуготованной жертвой (недаром на одной из частей композиции полуобнаженная невеста с распростертыми руками напоминает распятого Христа), чем невестой. После мистического обручения с невидимым супругом, символом которого выступает совершенно «по Фрейду» фаллической формы минарет, «Возлюбленную» ожидало еще одно испытание — первая брачная ночь. Еретическую версию происхождения реликвии Айдан маскирует под историю симуляции отсутствующей девственности, хотя понятно, что мистический брак и не подразумевает физической близости, а, следовательно, девственность не могла быть нарушена. Тем не менее, отдавая дань принятым в патриархальном обществе нормам, женщины из окружения «Возлюбленной», «скрывают» несуществующий грех, пачкая оставшиеся девственно белыми простыни. Дальнейшие события и вовсе не укладываются в логику земной жизни. «Возлюбленная» разрешается от бремени Черным камнем, после чего предстает перед застывшими в непонимании и ужасе женскими фигурами в образе «Мадонны с младенцем», на руках у которой покоится то ли бестелесное существо, то ли нечто более осязаемое, но практически невидимое на фоне черной паранджи. Черный камень символизирует Аллаха — не «Господа», то есть «господина», а «объект поклонения», у которого принципиально отсутствует какая-либо иконография. «Возлюбленная», чистая и в белых одеждах, поклоняется заключенному в серебряный ковчег, напоминающий по форме лоно, из которого он только что вышел, камню. Впрочем, эта притча имеет другие возможные интерпретации. Согласно одному из апокрифов, Черный камень из Мекки — осколок рая, переданный архангелом Гавриилом изгнанному Адаму в качестве назидательного сувенира. Теологи провели в спорах о местонахождении потерянного рая не одно столетие, крестоносцы безрезультатно искали его на Востоке, у истоков рек Тигр и Евфрат, но только Айдан смогла конкретно указать: рай простирается между женских ног.

Айдан Салахова. Без слов. 2015. Мрамор. Сourtesy авторАйдан Салахова. Стена слез. 2015. Мрамор. Сourtesy автор

Заключенный в лоно ковчега «черный камень» (чем бы он ни был) прочно вошел в иконографию Айдан. Его мраморное изваяние, ненадолго украсив собой павильон Азербайджана на 54-й биеннале современного искусства в Венеции (выставка «Родственники из Баку» куратора Берал Мадры), было символически «изъято» (а в реальности просто закрыто тканью) из экспозиции перед ее посещением президентом Азербайджана Ильхамом Алиевым. Скульптуры Айдан («Черный камень» и «Невеста») были прочитаны цензорами как откровенно исламистские, а значит, несущие угрозу новой идентичности постсоветского Азербайджана, сильнее тяготеющего в своих внешнеполитических симпатиях к светской Турции, а не к исламскому арабскому Востоку.

Проект «Откровения» в Saatchi Gallery является итогом многолетних поисков Айдан, ее opus magnum, суммой ее технологий и энциклопедией образов. При этом парадокс заключается в том, что художница, как будто доведя до совершенства (за которым начинается самоповторение) тему Востока, совершила головокружительной прыжок обратно в пространство европейского культурного мифа. Образность «Откровений» амбивалентна (хотя внимательный зритель укажет на то, что эта амбивалентность зародилась еще в предыдущем ее проекте «Предстояние»), но центральные темы смерти, скорби и погребения, на первый взгляд, более актуальны для христианской культуры, чем для мусульманского Востока.

Айдан Салахова. Прикосновение. 2015. Мрамор. Выставка Айдан Салаховой «Откровения» в лондонской Saatchi Gallery. Январь 2016 года. Фото: Айдан Салахова

Представленные в бесконечном многообразии драпировки воскрешают воспоминания о Туринской плащанице, плате Вероники и известном как в западнохристианской, так и в восточнохристианской иконографии сюжете Положения во гроб (хотя черный камень в складках белой ткани скорее может быть данью исламскому преданию о плаще Мухаммеда и его бесконечной мудрости), распластанная мужская фигура вполне естественно ассоциируется с распятым, уже умершим Христом, а книга, страницы которой либо пусты, либо смяты изящной женской рукой, напоминает о запечатанной до Страшного Суда Книге Жизни из «Откровения» Иоанна Богослова.

Восток дарит художнице форму и цвет (золото, глубокий черный и чистый белый), а Запад — возможность свободной интеллектуальной игры (причем игры зачастую на грани фола), в рамках которой причудливо сочетаются самые разнообразные и подчас неожиданные фрагменты доисламских верований арабов (так, три женские фигуры композиции «Предстояние» сама Айдан ассоциирует с тремя «дочерьми Аллаха» — аравийской триадой богинь Аль-Лат, Аль-Уззой и Манат), аврамических религий, христианская иконография и радикальные представления о женщине как о высшем, наделенном бесконечной властью существе, подчинившем себе не только силы природы, но и своего извечного партнера/соперника — мужчину.

Впрочем, если взглянуть на «Откровения» Айдан через волшебный кристалл мистического суфизма, то нам откроются другие возможности для интерпретации. За поверхностным на первый взгляд сюжетом женского доминирования мы увидим воплощение суфийского абсолюта, не просто абстрактного мужчину, а суфия, который, через созерцание (композиция «Двойственность») достиг, наконец, соединения со своей божественной Возлюбленной (композиция «Прикосновение»). И тогда слезы (тяжелые мраморные или написанные быстро впитавшейся в бумагу тушью) станут слезами радости «прибывшего к Нему идущего, которого Он обнимает как мать дитя» (суфийский мудрец Абу Саид аль-Харраз, X век ).

Начну с вопроса, который просто не дает покоя с позапрошлого года: это правда, что Леонардо Ди Каприо подарил вам дамский пистолет?

Что??? Какой пистолет??? (Смеется.)

Игорь Шулинский в своей книге «Странно пахнет душа» об этом упоминает…

О, я еще не дочитала до этого момента!

Понятно. Значит, авторская выдумка?

Конечно, выдумка! Да, я была на дне рождения Леонардо Ди Каприо в Иордании и подарила свою работу. Он мне ничего не дарил!

В книге Шулинский выписал вас под именем галеристки Айтач. Не все знали тогда, что вы профессиональный художник? Или это специальное позиционирование в тот период 1990-х годов?

Наверное, он просто меня так воспринимал…

После первой персональной выставки в 1986 году вы на протяжении двадцати шести лет занимались только галерейной деятельностью. А творчество?

Как художник я работала всегда, параллельно. Исключение составили только четыре года после рождения сына.

Сейчас как считаете, галерейные годы - напрасные?

Сейчас я думаю - да.

Эта переоценка с возрастом произошла? Жаль потерянного времени?

Да, очень жаль. Во-первых, работа галериста - это тяжелый труд. Почему-то сейчас ничего радостного за тот период (хотя, естественно, оно было!) не вспоминается. А вспоминаются только трудности и проблемы. И совсем мало было времени на творчество, слишком много отвлекающих факторов.

А как сказывается на художнике опыт работы галеристом?

Хорошо, что искусство мне не опротивело! (Смеется.) А так, работа галеристом дает организационные навыки, ты уже можешь сам себе быть менеджером.

У вас живописное образование, как у отца и мамы. Откуда и когда пришла идея заняться скульптурой?

Когда я приехала в гости к Емельяну Захарову в Италию, я увидела эти мраморные карьеры и сразу поняла, что сделаю там скульптуру. Ну и втянулась, конечно. А потом вспомнила: в детстве я ходила в секцию баскетбола (хотя маленькая была) и в скульптурную студию. Я даже недавно нашла в архиве свой первый барельеф, сделанный в одиннадцать лет.

Слышала, что в детстве вы хотели стать биологом…

Да, мне было это очень интересно. Я хорошо училась и с легкостью поступила в физико-математическую школу, но не пошла туда учиться, так как хотела стать биологом. Но в биологическую тоже не пошла, там нужно было учить английский язык, а у меня был немецкий. А так как в доме все рисовали, я в пятом классе пошла в художественную школу. Ну и потом, естественно, в Суриковский институт. Кстати, возможно, в том, что я так увлеклась скульптурой, мне помог поставленный в институте папин «скульптурный» рисунок.

Кстати, отец ведь практически всю жизнь удачно совмещал работу первого секретаря Союза художников СССР и творчество. А вы остыли к общественной работе?

Ну, папа только недавно отошел от общественной работы, теперь он только вице-президент Академии художеств. А у меня был долгий период такой модели жизни - работа в галерее и творчество. Я в детстве долго была уверена, что дома все рисуют и куда-то ходят на работу. То есть что художник - это не профессия, а такое бытование. Ну а потом-то я увидела, что, оказывается, в других семьях дома не рисуют!

Зная, что вы активно работаете с мрамором в Карраре, я думала, что скульптура совершенно вытеснила живопись и графику, а теперь вижу, что это не так, верно? (Разговор проходил в московской квартире Айдан, где также находится мастерская.)

Да, в Москве я могу делать живопись и графику, а в Карраре у меня скульптурная мастерская 1000 кв. м. А так как я провожу там довольно много времени, почти вся живопись и графика оказалась проданной, и я сейчас срочно делаю новые работы, на которые уже стоит очередь. В Карраре я могу делать графику только в выходные, потому что в будни, когда я занимаюсь скульптурой - а это очень тяжелый труд, ведь когда целый день работаешь с болгаркой, дрелью и так далее, руки дрожат, - рисовать невозможно.

Какой фактор является решающим при покупке куска мрамора: его цена или задуманная скульптура?

Очень много факторов влияют. Сначала идут эскизы, чертежи, потом лепится маленькая модель, потом большая и делается расчет, какой кусок мрамора нужен по размерам. И вот с этими размерами ты идешь в карьер.

То есть вы приходите в каменоломню, видите кусок камня и говорите: «О, это то, что мне нужно, как раз подойдет»?

Нет, увы, это было бы шикарно, но такое могут себе позволить только очень богатые люди. На самом деле происходит иначе. Они пилят определенными блоками, причем небольшой блок, по их понятиям, это два на полтора на полтора метра. А мне, например, нужен два на метр на метр. Никто не будет отпиливать лишние полметра. Остается довольно много лишнего материала. Приходится ездить по разным карьерам и выбирать. Ведь каррарский мрамор самый дорогой в мире.

Можно с какими-то скульпторами поделить блок?

Да, такая практика есть, и я ею пользуюсь.

Много скульпторов работает в Карраре?

Очень много, человек сто, наверное, со всего мира - из Аргентины, из Канады, из Австралии, из Европы.

Пару лет назад вы сказали, что больше не будете ввозить свою скульптуру в Россию.

Это огромные деньги - перевозка, растаможка. Когда организаторы начинают считать - хватаются за голову. У меня было несколько больших музейных выставок, связанных с перевозкой скульптуры: в Венеции в рамках биеннале, в ММСИ здесь, в Галерее Саатчи в Лондоне, в прошлом году в бельгийском Намюре в католической церкви Сен-Лу и на площади около нее в крупном музейном проекте, который назывался «Пороки и добродетели» и располагался на трех площадках. Его организатором был Музей Фелисьена Ропса, кураторы выбрали художников - от Брейгеля до меня. И моя выставка в церкви была третью всего проекта.

И за голову хватаются только в России?

Только у нас придумали сделать условия ввоза скульптуры по четыре евро за килограмм, как за керамическую плитку. Чтобы было дешевле, нужно объявлять культурной ценностью, но в этом случае очень трудно вывозить обратно. А учитывая, что некоторые мои работы весят полторы-две тонны, получается огромная сумма! А вот, например, в Арабские Эмираты морем из Италии - всего три-четыре тысячи евро, как и в Англию. В Бельгию вышло в три раза дешевле.

Сейчас вы работаете с какими-то галереями?

Я работаю с Cuadro Fine Art Gallery в Дубае, с Wetterling Gallery в Стокгольме и с галереей XL в Москве. И сама продаю, конечно.

Поговорим немного о прошлом. Когда вы открывали «Первую галерею» с Александром Якутом и Евгением Миттой в 1989 году, был ли у вас прицел на скорый коммерческий успех?

Да мы про деньги как-то и не думали тогда.

Тем не менее ходили слухи, что многие галереи, работающие с современным искусством, приторговывали антиквариатом, чтобы выжить. Вам приходилось заниматься такими продажами?

Да, до середины 1990-х приходилось. Зритель оказался не готов покупать современное искусство, хотя на выставки приходило много народу, время было бурное, веселое. Иностранцы немного покупали, потом появились и наши коллекционеры, которые за недорого стали что-то приобретать. А с 1993 по 1997 год уже в моей «Айдан-галерее» не было ни одной продажи современного искусства! Да и потом покупали чуть-чуть. Поэтому в 2012 году я закрыла галерею. Назвать рынком то, что здесь происходит, можно с очень большой натяжкой.

Насколько важно для художника посещение крупных международных выставок и биеннале? Интересны ли художнику, в отличие от галериста, ярмарки?

Конечно, важно для развития смотреть, что происходит, для установления новых контактов и социального общения тоже. Художнику нужно видеть весь срез мирового искусства в настоящий момент, быть в курсе тенденций, направлений.

Вкладываете ли вы в работы какой-то скрытый смысл? Нужно ли зрителю их разгадывать?

Конечно! Есть первый уровень восприятия, второй, потом всё глубже, глубже… Но я не люблю об этом говорить, могу объяснить что-то для первого уровня восприятия, потом человек должен додуматься сам. Мне важна эмоция, которая не формулируется.

При вашей социальной активности достаточно времени остается на творчество? Важно ли для художника уединение?

Да! В Карраре с этим проблем нет - там для меня существует только работа, творчество. В Москве с этим сложно - помимо преподавания хочется и в клуб сходить, и с друзьями повидаться. Вот, с трудом нашла время, чтобы вам интервью дать, а до отъезда надо еще два больших холста закончить, обещала.

Что чаще всего служит вдохновением, толчком к созданию нового произведения: литература, музыка, кино, события из жизни?

Это могут быть совершенно разные вещи: личные истории, музыка… Мысли приходят, когда я лежу на пляже и ничего не делаю или танцую всю ночь в ночном клубе, то есть когда происходит полное расслабление.

Какое у вас отношение к реальности?

Странное…(Смеется). Не могу сформулировать, но в последние годы реальность какая-то странная. Во-первых, я себе устроила две совершенно разные реальности - Москва и Каррара. Это абсолютно два разных мира, и это интересно, когда ты из одного мира погружаешься в диаметрально противоположный. И это случается каждые полтора-два месяца.

Тяжело в Москву возвращаться?

Если я не смотрю новости и не читаю фейсбук, тогда не тяжело. Я всегда очень радуюсь Москве, встречам с друзьями, тусовкам, ресторанам, ночным клубам. Мне нравится моя квартира, в Карраре она значительно меньше, да и сервис мне здесь нравится.

Сервис?

Да, потому что в Италии - это катастрофа. Если у меня здесь что-то прорвало, то сантехник приходит через двадцать минут; ночью открыты все супермаркеты, интернет проводят за день, а не как в Италии: сначала проводят линию, через две недели ставят роутер, а потом подключают еще в течение недели. Так что мы это не очень ценим и понимаем, но здесь бытовой сервис гораздо выше. Да и бюрократии в Италии намного больше.

Но жить-то всё же там лучше?

Это нельзя сравнивать. Это действительно два разных мира. Здесь веселее, удобнее с бытовой точки зрения. А там, конечно, экология, продукты, климат, больше возможностей для работы и так далее.

Кто из современных художников близок по духу?

Из иностранных - Мэтью Барни, Олафур Элиассон, но вообще мало кто нравится. А из российских -АЕС+Ф, . Раньше еще нравился дуэт Дубосарский-Виноградов.

Ваше искусство довольно часто связано с эротикой. Существуют ли для вас в творчестве табуированные темы?

Нет. Но в разных странах отношение к некоторым понятиям различное. Если раньше даже у нас можно было выставлять практически всё, то теперь цензура создает препятствия для многих тем.

А самоцензура срабатывает только при стратегии выбора - где можно, а где нельзя выставлять данное произведение.

Ваш интерес к ориентальной тематике связан с тем, что основные коллекционеры и покупатели из Арабских Эмиратов?

Меня эта тема постоянно интересует. Возможно, она отойдет куда-то. Этого типа работы продаются в ОАЭ, а скульптуры с обнаженным телом с удовольствием приобретают европейские ценители. Хотя с открытием , возможно, что-то изменилось в их законодательстве, ведь они ввезли греческую обнаженку и римскую. А когда мы начинали участвовать в ярмарках там, все ввозы рассматривал орган цензуры, и фигуратив, обнаженка, религиозная тематика (кроме мусульманской) были невозможны.

Когда идет работа над скульптурой или живописью, это мыслится сразу как часть какого-то выставочного проекта, серии?

У меня все работы связаны между собой. Из одной вытекает другая. Единственное - когда я пишу обнаженную натуру, я отдыхаю. Это для меня просто тренинг руки и глаза.

Делаете работы на заказ?

Живопись - нет, а вот скульптуру - да. Я делаю памятники. Уже сделала два: один установлен на Троекуровском кладбище, а второй в Баку, матери Полада Бюльбюль-оглы. И это очень интересный опыт.

Над чем сейчас работаете?

Над проектом «Тайная вечеря» в Карраре. Это большая скульптура-инсталляция.

Проект для какого-то конкретного пространства?

Нет, как обычно, делаю для себя. Это уже потом, когда всё будет готово, начнут поступать предложения от галеристов, с которыми я сотрудничаю.

Сегодня я нахожусь в гостях у одной из самых известных фигур на современной арт-сцене - Айдан Салаховой. Художник, галерист, преподаватель и общественный деятель, Айдан известна даже далеким от художественной среды людям, благодаря ее харизме и заслуженному авторитету, а отчасти и скандалам, связанным с характером и тематикой ее творческих работ.

В конце 2013 года состоялся наш совместный фотопроект : новая вариация серии работ «Предназначение», в котором Айдан с присущим ей изяществом снова исследовала тему гендерных ролей.

Тему мужчины и женщины мы несомненно затронем и в этом откровенном интервью…

Полина Аскери : Айдан, я просмотрела большое количество публикаций о тебе и заметила множество скандальных историй. Скажи, почему так происходит? Может всему виной твоя бурная энергетика?

Айдан Салахова : Знаешь, когда я что-то делаю, то не думаю о скандале. Просто современное общество очень консервативно в своих взглядах на жизнь и искусство. Человечество в целом идет вперед, но реакция многих людей не меняется годами. К тому же в нашей стране нет хорошего культурного уровня, возможно, поэтому любой неоднозначный проект воспринимают данным образом. Люди не понимают язык актуального искусства, не понимают современный язык художественного высказывания.

Полина Аскери : Но так происходит не только в России. Твои скульптуры не допустили к выставке в павильоне Азербайджана на биеннале в Венеции. Чем закончилась эта история?

Айдан Салахова : Одну из скульптур взял в экспозицию итальянского павильона Викториус Гарбе. Это был «Черный камень». Изначально Викториус хотел взять скульптуру девушки в парандже, но поскольку она весила 1,5 тонны, пол павильона просто не выдержал бы. На самом деле, для меня загадка, почему мои работы запретили, поскольку никакой провокации в них заложено не было. Композиция состояла из девушки в парандже, стоящей перед Черным камнем, святыней Мекки. В этой работе я сделала точную копию обрамления Черного камня, и единственное изменение, которое я внесла, заключалось в том, что из-за людских страданий и молений камень превращается в слезу, которая вытекает из этой оправы.

Полина Аскери : Так зрители эти работы все же увидели?

Айдан Салахова : Как ни странно, этот скандал имел позитивные последствия. Благодаря ему на меня обратила внимание одна из ведущих галерей в Арабских Эмиратах. На Венецианской биеннале была также снята с показа графика, на которой женщина держит минарет. Эти же миниатюры были выбраны для выставки в OАЭ.

Полина Аскери : Расскажи о том, как ты начинала? У тебя замечательный отец, выдающийся живописец, повлиял ли он на тебя?

Айдан Салахова : В детстве я всегда рисовала, но не думала становиться художником, я хотела стать биологом. Потом родители уговорили меня поступить в художественную школу, и с 9 класса я так и не ушла с этого направления. Поскольку у меня все в семье художники, то мне казалось, что во всех семьях все всегда рисуют, и так и должно быть. Моя первая выставка, на которой был выставлен триптих «Cтальной оргазм на оранжевом фоне» состоялась в 1986 году.

Полина Аскери : Вот видишь, ты не изменяешь своей сексуальной теме.

Айдан Салахова : На самом деле, о сексе все думают, просто я честно и открыто о нем говорю.

Полина Аскери : Как прошла твоя последняя выставка в Дубае?

Айдан Салахова : Поскольку у меня была музейная выставка, то часть работ уже принадлежала частным коллекциям, другая часть была куплена сразу же после выставки.

Полина Аскери : У тебя есть клиенты, которые покупают твои работы постоянно, есть друзья, которые поддерживают, а как насчет новых почитателей?

Айдан Салахова : Конечно, есть и новые лица, например, галерея «Квадро» продала мои работы разным коллекционерам из Арабских стран. Конечно, у меня есть вещи, которые хотелось бы держать в поле зрения, поскольку они выставочные. Многие хотели купить скульптуры женщин в парандже. Но поскольку я хочу отдать их в хорошие руки, и только втроем, в полном комплекте, именно потому они все еще у меня (смеется).

Полина Аскери : А где изготавливаются твои скульптуры?

Айдан Салахова : Я делаю все в Италии. В районе Каррары, где добывают лучший белый мрамор, есть «Студия Николи», которая существует уже около 250 лет. Многие художники делают там свои скульптуры.

Полина Аскери : А тебе не жалко расставаться со своими работами?

Айдан Салахова : Ты знаешь, с какими-то жалко… Но заканчивая работу, ты уже сознаешь, что тебе придется с ней расстаться.

Полина Аскери : Какие планы у тебя на этот год?

Айдан Салахова : Я уже запланировала серию скульптур, но пока не буду озвучивать, в каком направлении. Я начну их делать в феврале-марте, думаю, работа займет полтора года.

Полина Аскери : Касательно нашего совместного фото-проекта, ты напечатаешь его, и что дальше? Наша презентация наделала много шума, у меня часто спрашивают, не хотим ли мы сделать серию совместных вечеринок?

Айдан Салахова : Да, действительно, наша с тобой работа, вызвала интерес у многих. Я планирую показывать проект на выставках.

Полина Аскери в проекте «Предназначение»

Полина Аскери : Все обсуждают, какой ты харизматичный и безумно энергичный человек. А какие тебе нравятся мужчины?

Айдан Салахова : Мне нравятся помоложе (смеется). Я очень активный человек, хожу на мероприятия, в ночные клубы, поэтому с молодыми мне гораздо интереснее.

Полина Аскери : Ты часто влюбляешься?

Айдан Салахова : Не часто, но сильно.

Полина Аскери : А почему ты не замужем?

Айдан Салахова : Я была замужем, и поняла, что это не совсем мое. Поскольку семья - это работа, причём не простая. Это целый тяжелый проект. Когда же мужчина понимает, что искусство я люблю больше, то начинается ревность. И когда ты начинаешь при этом метаться и пытаться быть на двух фронтах идеальной, то проигрываешь в обоих случаях. А что семья значит для тебя?

Полина Аскери : Для меня семья - это любящий и любимый мной мужчина и то место, куда ты хочешь возвращаться всегда. Для меня семья - это единое целое, моя помощь и поддержка.

Айдан Салахова : Еще раз повторю, это в первую очередь работа, причем 24 часа в сутки. Я растила ребенка одна, с тех пор как ему исполнилось два года. Но воспитание ребенка - это нечто другое... Мужчина требует большего внимания!

Полина Аскери : Ты встречаешься с мужчинами из творческой среды?

Айдан Салахова : Знаешь, у меня был муж из творческой среды, поэтому больше не хочу (смеется). Два художника не смогут ужиться вместе! Я думаю мужчинам со мной тяжело: я часто задерживаюсь в студии до 2 ночи, и ни одному мужчине это не понравится. Я не понимаю контроль и ревность, поэтому требую такого же отношения к себе. Не переношу, когда меня лишают свободы!

Полина Аскери : Ты с самого начала была такой?

Айдан Салахова : Я не ревнивый человек, что многие мужчины воспринимают как равнодушие. На самом деле я просто такой человек. Всегда нужно жить и делать то, что ты хочешь, все остальное - это социальные установки.

Полина Аскери : А были ли моменты, когда тебе нужно было выполнять эти социальные установки?

Айдан Салахова : Конечно, я просто со временем поняла, что так нельзя. С возрастом начинаешь ценить время и понимать, что нельзя делать того, что ты не хочешь. Все нужно делать в свое удовольствие! Я прочла когда-то книгу Самурая, где один из принципов гласит: «Ты должен воспринимать каждый день, как последний». И я стараюсь жить по этой концепции.

Полина Аскери : Что тебе больше всего нравится самой в себе?

Айдан Салахова : Я думаю спонтанность.

Полина Аскери : А что тебе больше всего не нравится?

Айдан Салахова : Моя лень, я очень долго собираюсь что-либо начать. (смеется)