Русские портсигары из карельской березы: как Сергей Морозов промыслы поднимал. Морозов, сергей тимофеевич «Только сейчас я могу быть уверен, что моей избраннице нужен именно я, а не мои капиталы»

Сгодня стало общим местом утверждение, что старообрядчество внесло большой вклад в сохранение и развитие русской культуры. Память услужливо называет фамилии: Морозовы, Рахмановы, Рябушинские, Солдатенков , - им же несть числа. Однако вклад каждого отдельно взятого старовера в культуру бывает удивителен и поучителен одновременно. Славу Сергея Тимофеевича Морозова несколько затмевает его брат Савва, о котором говорят и пишут чаще, чем о Сергее. Именно поэтому, восстанавливая историческую справедливость, хотелось бы немного рассказать о незаурядном человеке, которого мы назвали «адмирал культуры».

Сначала поясню название. Дело в том, что старообрядцы, многие из которых вышли из крепостного крестьянства, добились в жизни многого, что отмечалось государством званиями и чинами. Некоторые староверы, будучи попечителями богоугодных и учебных заведений, получили звание «почетного гражданина» города, кто-то получил личное дворянство. Высочайшего чина действительного тайного советника достигли только двое старообрядцев - Михаил Абрамович и Сергей Тимофеевич Морозовы . Действительный тайный советник - это гражданский чин второго класса по Табелю о рангах. Он соответствовал военным чинам генерал-аншефа и адмирала. Не каждый министр российского государства имел чин действительного тайного советника. Сергей Тимофеевич, удостоенный высокого чина, был настоящим «адмиралом культуры» в бурном житейском море.

С. А. Щербаков. Бюст С. Т. Морозова. Бронза

Надо сказать, что когда С. Т. Морозов приехал ко мне в фонд, я и не думала писать о нем никаких статей. Конечно, не сам он лично приехал, а в виде бюста, выполненного придворным скульптором мэра Москвы Салаватом Щербаковым. Сергей Тимофеевич встал в углу, как наказанный, переехав из музейного холла, который так и назвали - «морозовский». На мой вопрос «надолго ли?» главный хранитель с оттенком печали ответила: «Боюсь, навсегда». Теперь вы понимаете, что не написать о нем я не могла.

Любовь ко всему русскому, к русской культуре, истории, искусству прививалась Сергею с детства. Его отец, Тимофей Саввич, как большинство купцов-старообрядцев, был истовым ревнителем старины. Он состоял в Обществе любителей древней письменности. Сыновьям - Савве и Сергею - отечественную историю преподавал молодой тогда историк В. О. Ключевский. А рекомендован главе семейства он был не менее известным историком С. М. Соловьевым.

В начале 1860-х годов Т. С. Морозов ходатайствовал об учреждении художественно-промышленного музея при Строгановском училище художественного рисования. Он стал одним из попечителей музея, при этом участвовал в пополнении музейного собрания. Не удивительно, что сын, Сергей, увлекся живописью. Он был продолжателем отцовского дела, переняв эстафету и став не только членом совета Строгановского училища, но одним из деятельных организаторов и попечителей Кустарного музея в Москве. Но обо всем по порядку.

Сергей Тимофеевич предстает перед нами как легендарный герой, у которого не может быть точной даты рождения. Называют две даты - то ли 1860-й, то ли 1863 год. Доподлинно известно, что Сергей окончил юридический факультет и стал кандидатом права, проще говоря, юристом. Уже в студенческие годы у Сергея проявилась тяга к живописи, которая привела к дружбе с художником И. И. Левитаном. Дружба эта имела вполне зримые черты. В Большом Трехсвятительском переулке, в родовом владении Морозовых-Тимофеевичей, был построен дом-мастерская. Позже он подарен (!) художнику И. И. Левитану, который жил здесь с 1892 по 1900 годы. Сергей Тимофеевич снабжал художника красками, холстами, подрамниками, а также брал уроки живописи у Левитана, ездил вместе с ним на этюды. Левитан неоднократно бывал в морозовской усадьбе Успенское-Вяземское. Примечательно, что в усадьбе побывал и А. П. Чехов, но дом ему не понравился. Зная о тяжелой болезни Левитана, Сергей Тимофеевич дал ему деньги на лечение в Италии.

Упомянув об имении С. Т. Морозова, нельзя не сказать о том, как оно попало к нему. Село Успенское Звенигородского уезда куплено Сергеем Тимофеевичем у Н. А. Арапова. Село это очень древнее, известно со времен Ивана Калиты. В 1624 году вместе с селом Иславским имение принадлежало братьям Борису и Глебу Морозовым. После смерти последнего село отошло к его вдове Феодосье Прокопьевне Морозовой. Думается, что Сергей Тимофеевич выкупил село недаром, сделав его своей загородной усадьбой.

Возвращаясь к увлечению Сергея Морозова живописью, надо сказать о том, что он помогал и другим художникам, например, Валентину Серову. В мастерской в Трехсвятительском Серов написал известный портрет Левитана (1892). Благодаря помощи С. Т. Морозова смог окончить московское Училище живописи, ваяния и зодчества художник В. И. Соколов, талантливый ученик Поленова.

Впоследствии по рекомендации Морозова Соколов работал в земской мастерской Сергиева Посада. Но благотворительность Сергея Морозова простиралась куда шире. Художники из народной среды, кустари нуждались в помощи не меньше, а, может, и больше, чем профессиональные художники. Реформы 60-70-х гг. XIX века привели к большим переменам в Российской империи. Отмена крепостного права заставляла крестьян выживать и приспосабливаться к новым условиям. Кустарные промыслы, бывшие подспорьем земледельцу, становятся для некоторых крестьян чуть ли не единственным средством дохода. Именно в это время в среде русских передовых людей появляется интерес ко всему, что связано с проявлением национального начала в отечественной культуре. Российская интеллигенция начинает собирание и коллекционирование предметов крестьянского искусства.

В 1882 году в Москве прошла Всероссийская промышленно-художественная выставка. Столичной публике впервые были представлены изделия ремесленников Московской и других губерний Центральной России. Критик В. Стасов так писал о ней:

«Из всех русских выставок, какие у нас до сих пор бывали, это самая великолепная выставка» .
Раздел кустарных промыслов имел огромный успех. Сергей Тимофеевич Морозов приобрел всю выставочную коллекцию изделий народных промыслов, которая и легла в основу будущего Кустарного музея.

Зал игрушки Кустарного музея. 1913 год

Сначала коллекция размещалась в съемных помещениях, не приспособленных для ее демонстрации. Но в 1903 году коллекция переехала на новый адрес - Леонтьевский переулок, 7. Дом в Леонтьевском в русско-византийском стиле был построен на средства С. Т. Морозова по проекту архитектора С. У. Соловьева. В 1911 году здание музея было расширено за счет пристройки для магазина. Музей стал не только центром кустарных промыслов, но и центром культурной жизни Москвы, выполняя научно-просветительскую функцию. Деятельность музея была направлена на оказание помощи и поддержки кустарям как носителям традиционной народной культуры. На личные средства С. Т. Морозова появились первые земские учебные мастерские - корзиночная близ станции Голицино в 1891 г., игрушечная в Сергиевом Посаде в 1892 г. Для этих и других мастерских Морозов строил здания, за свой счет командировал за границу специалиста для изучения техники лозоплетения.

Здание Кустарного музея. 1885 год

Московский вице-губернатор В. Ф. Джунковский в своих воспоминаниях писал:

«26 января Н. Ф. Рихтер довел до сведения собрания, что от почетного попечителя земского Кустарного музея С. Т. Морозова поступило заявление о новом крупном пожертвовании:

"Придя к убеждению в крайней необходимости организации широкой постановки кредита для возникающих в Московской губернии кустарных артелей, складочных, потребительно-складочных и других товариществ и думая, что потребность эта не удовлетворяется существующими в губернии учреждениями и едва ли будет удовлетворена предполагаемыми земскими кассами мелкого кредита, которые должны будут действовать в точных рамках нормального устава, я желаю прийти на помощь земству в деле организации кустарного кредита взносом 100 тысяч руб. ".
Далее С. Т. Морозов в своем заявлении указал условия, на которых он жертвует эту сумму, и в заключение выразил пожелание, чтобы выдача ссуд из фонда началась в течение наступившего 1910 г.

Н. Ф. Рихтер предложил собранию принять пожертвование на указанных условиях и выразить С. Т. Морозову глубочайшую благодарность, присвоив учреждаемому фонду имя С. Т. Морозова. Собрание единогласно без баллотировки приняло это предложение. Гласный H. H. Хмелев сказал по этому поводу обширную речь, в которой изобразил деятельность С. Т. Морозова по укреплению и поднятию кустарной промышленности, отметив, что Сергей Тимофеевич не только оказывал земству помощь в этом деле крупными пожертвованиями, доходившими в общей сумме до полмиллиона рублей, но и принимал самое живое участие в осуществлении мероприятий земства, влагая в это дело всю свою душу. Гласный предлагал поручить губернской управе при выражении глубокой благодарности Сергею Тимофеевичу отметить, что земское собрание не столько благодарит его за крупные денежные пожертвования, сколько за его личное участие в делах поднятия кустарной промышленности в губернии. Собрание единогласно приняло предложение H. H. Хмелева». В числе первых артелей, созданных при поддержке фонда имени Морозова, были Вяземское общество, объединение кустарей-лозоплетельщиков, Хотьковская артель резчиков.

Забота Морозова о московском Кустарном музее проявлялась не только в финансовой поддержке. Он, дабы снабжать ремесленников-кустарей образцами и рисунками, пополнял коллекцию музея памятниками прикладного искусства XVII-XIX веков, причем купленную на свои средства. К развитию Кустарного музея Сергей Тимофеевич привлекал также пожертвования членов своей семьи, в частности, своей матери, Марии Федоровны Морозовой. В 1916 году «Вестник кустарной промышленности» писал, что С. Т. Морозов «за время своей кустарной работы отдал на кустарное дело, вероятно, не один миллион рублей, а сколько отдал он ему души и мысли - это лучше нас в свое время сумеет оценить беспристрастный историк кустарного дела» .

О кустарном музее можно говорить долго. Не лишним будет сказать, что он продолжил работу и после Октябрьской революции, несколько трансформировавшись. В 1931 году на базе Кустарного музея был создан научно-исследовательский институт, с 1941 года именовавшийся НИИ художественной промышленности (НИИХП). Музей стал его структурным подразделением на правах отдела и получил название «Музей народного искусства». Позже его коллекции влились в фонды Всероссийского музея декоративно-прикладного и народного искусства, где теперь и «живет» бюст С. Т. Морозова скульптора С. А. Щербакова.

В 1890-1900-е годы Морозов принимал активное участие в художественной жизни России. Он финансировал известный журнал «Мир искусства». Как попечитель Кустарного музея, был среди организаторов Выставки архитектуры и художественной промышленности нового стиля 1902 г. в Москве. В деле создания Музея изящных искусств (известный ныне как ГМИИ имени А. С. Пушкина) И. В. Цветаева поддержал, в том числе, и С. Т. Морозов, правда, не сразу. Когда пишут о создании Московского Художественного Театра, говорят о ключевой роли в его строительстве Саввы Морозова. Однако в состав «Товарищества для учреждения Общедоступного театра в Москве» вошел и его брат Сергей Тимофеевич, попав с братом в компанию К. С. Станиславского и В. И. Немирович-Данченко. Скульптор А. С. Голубкина исполнила по заказу Станиславского и Сергея Морозова знаменитый рельеф для фасада нового здания МХТ, который называется «Пловец» (1903, гипс тонированный). Не лишним будет сказать, что Голубкина сделала портрет самого С. Т. Морозова из гипса.

А. С. Голубкина. Рельеф «Пловец»

Сергей Тимофеевич оказывал финансовую помощь Обществу возрождения художественной Руси. Общество, существовавшее с 1915 по 1917 гг. под председательством А. А. Ширинского-Шихматова, ставило своей целью «распространение в русском народе широкого знакомства с древним русским творчеством во всех своих проявлениях и дальнейшего преемственного развития в применении к современным условиям» . В него входили известные художники: И. Я. Билибин, В. М. Васнецов, М. В. Нестеров, И. С. Остроухов, Н. К. Рерих, а также историк Н. П. Лихачев, министр А. В. Кривошеин и т. д. Кстати, последний был братом жены С. Т. Морозова, Ольги Кривошеиной. Увы, но Сергей Морозов женился очень поздно, уже в эмиграции. «Ему всегда казалось, - пишет Н. А. Филаткина, - что женщины ищут в общении с ним лишь материальных выгод, возможности удачно устроиться в жизни» . Примечательно, что Сергей Тимофеевич основал самый крупный в Москве (более 100 мест) родильный приют в Старо-Екатерининской больнице (ныне МОНИКИ, ул. Щепкина, 61/2). При этом у самого С. Т. Морозова в силу позднего брака детей не было.

А. С. Голубкина. Портрет С. Т. Морозова, 1902. Гипс тонированный

И еще один интересный факт из жизни. Савва и Сергей Тимофеевичи Морозовы, по воспоминаниям В. А. Гиляровского, участвовали в создании Русского гимнастического общества. На внесение их в состав учредителей оба отнеслись положительно, однако на просьбу о финансовой поддержке отреагировали по-разному: Савва отказал, а Сергей дал ссуду в 1 тысячу рублей под честное слово просителя. Ссуду через год вернули.

После смерти брата, в сентябре 1905 года, Сергей Тимофеевич был избран директором-распорядителем Никольской мануфактуры и пробыл в этой должности до 1917 года, когда в России стали активизироваться революционные настроения. После революции владения и имущество Морозовых были национализированы, а сам Сергей Тимофеевич жил и работал в качестве консультанта по кустарному делу в здании Кустарного музея. Директорство мануфактурой чуть не стоило Сергею Тимофеевичу свободы и жизни: по воспоминаниям орехово-зуевских старожилов, 54-летний С. Т. Морозов едва спасся бегством от преследующих его казаков в районе нынешнего лагеря «Луч». Несмотря на трудное время, в «Вестнике промысловой кооперации» в 1919 году Морозов публикует статью «Значение красоты в жизни человека и красота в кустарной промышленности». В 1925 году, по настоянию родственников, он уехал во Францию, где умер в 1944 году и был похоронен на кладбище Сен-Женевьев-де-Буа.

Чтобы не заканчивать на грустной ноте, расскажу о недавнем открытии, сделанном в 2014 году во Всероссийском музее декоративно-прикладного и народного искусства. На оборотной стороне одного из резных деревянных фризов, украшавших фасад крестьянской избы, была обнаружена полустертая надпись, сделанная музейными хранителями Кустарного музея в начале XX века: «Коллекцiя С. Т. Морозова № 1». На лицевой стороне фриза крупными буквами в высоком рельефе вырезано: «Упование мне Бог».

Фриз с надписью «Коллекцiя С. Т. Морозова № 1»

Сергей Тимофеевич Морозов, один из представителей купеческой старообрядческой династии Морозовых, родился в 1860 году в Москве. Был директором-распорядителем Товарищества Никольской мануфактуры «Саввы Морозова сын и Ко». Был художником-любителем, занимался меценатством, создал Кустарный музей, покровительствовал людям искусства. Основал один из крупнейших московских родильных домов, финансировал издание журнала «Мир искусства». Потомственный почетный гражданин, коллежский асессор. В 1925 году эмигрировал во Францию. Скончался в 1944 году в Париже.

«Болезненный купец»

«Товарищество Никольской мануфактуры «Саввы Морозова сын и Ко» было одним из самых преуспевающих предприятий России. Созданно оно было в 1873 году Тимофеем Саввичем Морозовым. Состояло из ряда ткацких производств, сосредоточенных во Владимирской губернии. Руководить этим мощный конгломератом предстояло Сергею Морзову.

Впрочем, делами он практически не занимался. Купец Николай Варенцов вспоминал: «Сергей Тимофеевич из-за своей нервной болезни не пожелал заниматься делом, а всецело отдался работе по кустарному музею, на что тратил большие деньги, чтобы выдвинуть кустарное производство на надлежащую высоту по выработке и изяществу».

Репутация человека не совсем здорового, «ипохондрика», как называли его современники, была на руку Сергею Тимофеевичу, и он ее, как мог, поддерживал.

В частности, Софья Андреевна Толстая, супруга великого писателя, примечала в своем дневнике: «Приезжал Сергей Тимофеевич Морозов, болезненный купец, закончивший курс в университете и желающий жить получше. Он дал для голодных крестьян Льву Николаевичу 1000 рублей».

Делами занялся его родной брат Савва. А Сергей Тимофеевич сосредоточился на Кустарном музее.

Кустарщина

Все началось в 1882 году, когда меценат посетил Всероссийскую промышленно-художественную выставку, проходившую в Москве. Особенно поражал раздел кустарных промыслов. Критик В. Стасов писал: «Из всех русских выставок, какие у нас до сих пор бывали, это самая великолепная выставка».

Сергей Тимофеевич, не долго думая, приобрел весь этот раздел. Он-то и лег в основу Кустарного музея.

Впрочем, это культурное учреждение было гораздо больше, чем музей. Дело не ограничивалось созданием коллекции и экспозиционной работой. Сергей Тимофеевич замахнулся на большее – поставить народные промыслы на принципиально иные, гораздо более эффективные рельсы. Мастера со всей России (преимущественно из Московской губернии) знакомились здесь с образцами, получали рисунки, обменивались опытом. Кроме того, морозовский музей выступал в качестве посредника между кустарем и покупателем. Особенно эффективны в этом плане были международные выставки.

Здание Кустарного музея в Москве, 1902-1911 гг. Фото с сайта vmdpni.ru

В «Положении о Кустарном музее Московского губернского земства в Москве» было четко прописано: «Кустарный музей берет на себя всю торговлю и развитие ее заграницей, ввиду того, что отдельным кустарям и даже организациям совершенно невозможно вести заграничную торговлю вследствие незнания языков, сложности дела и отсутствия капитала».

Случались и великолепные триумфы, но бывали также неудачи. В частности, газета «Южная копейка» сообщала: «В 1913 году через кустарный музей московского губернского земства было вывезено за границу кустарных изделий на сумму 60,709 руб. 61 к. По сравнению с предыдущим годом, увеличился вывоз изделий во Францию, Англию и Австрию. Зато, в связи с балканской войной, сильно упал вывоз кустарных изделий в Турцию.

В 1913 году впервые был произведен опыт вывоза русских кустарных изделий в Китай. Опыт окончился неудачей. Оказалось, что рассчитывать на сколько-нибудь значительный сбыт русских кустарных изделий среди китайцев нельзя, так как они не могут выдержать конкуренции с дешевыми изделиями китайских кустарей.

В Германии, Франции, Англии и других европейских государствах особенно большим спросом пользуются русские портсигары из карельской березы».

А путеводитель по Москве братьев Сабашниковых 1917 года писал: «В настоящее время дело Московского кустарного музея поставлено столь широко, что заслуживает большого внимания и является любопытной страницей в истории русской культуры.

В достижение основных своих целей – доставления дешевого кредита кустарям и наиболее выгодного сбыта их продуктов – музей раскинул по уездам губернии целую сеть своих учреждений. Им сорганизован из кустарей ряд артелей (игрушечников, сусальщиков, кружевниц и т. д.), открыты склады (корзин, сельскохозяйственных орудий), мастерские (щеточная, кружевная) и, наконец, художественно-столярная и резная мастерская-школа в Сергиевом Посаде, исконном и единственном на Руси месте кустарного производства игрушек.

Устраивая мастерские, земство, конечно, не выпускает из виду и целей образовательных: оно стремится развить вкус кустаря на художественных образцах тех или иных изделий и вместе с тем ознакомить его с усовершенствованными приемами работы и наилучшими материалами. Но конечная цель земства – выработать из кустарей мастеров, способных самостоятельно и правильно вести дальше свое дело».

Зал игрушки Кустарного музея, 1913 год. Фото с сайта artyx.ru

В жизни музея участвовали не только безвестные мастера из провинции. Пользуясь своими связями, Морозов привлекал к нему художников первейшего разбора. В частности, «Русское слово» писало в 1909 году: «Известные коллекционеры русской старины г-жи Щабельские дали на выставку 9 фигур, одетых по указаниям покойного И.Е.Забелина.

Политехнический музей экспонирует коллекцию игрушек, собранную г. Покровским, петербургский кустарный музей прислал до 300 вещей.

Немало интересных экспонатов прислали художники М.Добужинский, А.Бенуа, И. Билибин, М.Ф.Якунчикова и др.

Не обошлось без курьеза: писатель Алексей Ремезов прислал своего вдохновителя – «чортрушку», с просьбой экспонировать его не иначе, как с ярлычком «Дормидошка» –.Так я его зову и знаю – рекомендовал своего «чортушку» г. Ремезов».

А в 1911 году «Новое время» с радостью рапортовало: «Московский кустарный музей устроил выставку этюдов и рисунков художника-самоучки, самоеда Ильи Вылки, уроженца Новой Земли. Выставка небольшая, но чрезвычайно оригинальная и интересная».

Изделия народных промыслов из экспозиции Кустарного музея, кон. 19 века. Фото с сайта vmdpni.ru

Жизнь бурлила нешуточно.И, разумеется, среди задач, поставленных перед музеем, была благотворительность в привычном понимании этого слова.

Вот, например, лишь одна из подобных газетных заметок: «Попечителем кустарного музея московского земства Сер. Т. Морозовым пожертвованы двадцати беднейшим школам елочные украшения. Школы должны заявить о желании получить подарки до 30-го декабря».

Разумеется, игрушки были сделаны все теми же ремесленниками, и уж они-то за свою работу получили от Морозова сполна.

Домашнее

Музей располагался в Леонтьевском переулке, но гораздо больше с личностью Сергея Тимофеевича связан другой московский адрес – Большой Трехсвятительский переулок, дом 1 — 3. Это здание с огромным – по меркам московского центра – садом вошло в историю как особняк Марии Морозовой, жены, а впоследствии вдовы Тимофея Саввича Морозова – родителей Сергея Тимофеевича. Здесь же находилось и правление «Товарищества С. Морозова», которое возглавлял Тимофей Саввич.

Особняк Марии Морозовой в Трёхсвятительском переулке, кон. 19 века. Фото с сайта mosday.ru

Уже упоминавшийся Николай Варенцов вспоминал о том доме: «Недалеко от Ивановского монастыря, по Трехсвятительскому переулку и примыкающим к нему другим путаным переулкам, находилось большое владение Т. С. Морозова, огороженное каменной стеной с железной решеткой, с тянущимся по косогору садом, над куполами деревьев виднелся красивый особняк, в котором жили хозяева дома.

Слава о богатстве Морозова шла давно по Москве, и в простонародье составилось представление, что Морозов так богат, что даже хотел на доме своем сделать позолоченную крышу наподобие как это делалось на куполах церквей, да правительство этого ему не разрешило. Конечно, это была только болтовня, сам бы Морозов не стал делать такой глупости».

Здесь же проживал и Сергей Тимофеевич, а также Исаак Левитан – художник, которого Сергей Морозов всячески опекал. Левитан имел здесь и жилье (маленький, но отдельный флигель), и мастерскую. Она располагалась рядом с мастерской Сергея Тимофеевича, который тоже не был чужд изобразительных искусств, однако же писал на уровне любителя и прекрасно отдавал себе в этом отчет. По другим сведениям, мастерская была одна на двоих, но этот момент не принципиален. В любом случае, меценат и художник довольно много времени проводили за холстами вместе – Левитан давал Морозову уроки.

Мария Федоровна Морозова до самозабвения обожала своего сына Сергея, а вот Левитана, наоборот, недолюбливала. Ее правнук писал: «Особой материнской лаской был отмечен младший сын Марии Федоровны Сергей Тимофеевич, хоть и не одобряла она его увлечения и образа жизни. Засиделся молодой человек в холостяках, содержал венгерку-плясунью, посещая ее аккуратно два раза в неделю – по системе доктора Фореля, обязательно в сопровождении своего домашнего доктора. Это бы еще куда ни шло – мужчина в соку, о здоровье своем думать обязан. Но вовсе уж блажь – деньги давать на какие-то кустарные промыслы, музей строить в Леонтьевском переулке, поселить в своей мастерской живописца какого-то по имени Исаак Левитан…».

Да, Сергей Морозов вправду был тихоней – особенно в сравнении со своей лихой и волевой мамашей. Дама своенравная, она следила за общественной жизнью, непостижимым образом сочетая дружбу со славянофилами и штудирование современных европейских журналов. Прогресс принимала, но выборочно – электричеством не пользовалась, ванну не принимала, предпочитая всевозможные душистые гигиенические притирания.

И.И.Левитан в московской мастерской за работой над картиной «Осень. Вблизи дремучего бора», вт.пол 1890-х гг. Фото с сайта tg-m.ru

Гостил Левитан и в морозовском имении Успенское – вместе с многими другими творческими людьми того времени. В частности, с Антоном Павловичем Чеховым, которому впоследствии писал:

«Очень рад, что Морозов тебе понравился, он хороший, только слишком богат, вот что худо, для него в особенности».

Правда, сам Антон Павлович был более резок: «На днях был в имении миллионера Морозова. Дом – как Ватикан, лакеи в пикейных жилетах с золотыми петлями на животах, мебель безвкусная, вина – от Леве, у хозяина никакого выражения на лице, – и я сбежал».

«Левитановский Морозов» – так называл Антон Павлович Сергея Тимофеевича.

Бездельник, баловень судьбы, богач и коренной москвич вызывал у таганрогского провинциала, вынужденного трудом, упорством и бессонными ночами пробивать себе дорогу к успеху, вполне объяснимое раздражение.

Именно здесь, в доме в Трехсвятительском, Левитан и скончался. Константин Коровин случайно повстречал его незадолго до смерти. «Я встретил на Тверской Исаака Ильича. Щеки его ввалились, и глаза потухли. Он был одет щегольски, опирался на палку с золотым набалдашником. Сгорбленный, с тонкой перевязанной шелковым цветным шарфом шеей, он не понравился мне.

– Ты болен? — спросил я. — Ты очень изменился…

– Да, сердце, знаешь… Болит сердце…

– Плохо с Левитаном, — сказал мне и Антон Павлович, – плохо с сердцем…

А вскоре доктор и Беляев говорили у Мамонтова, что Левитан болен серьезно. Это было летом.

Левитан умирал.

– Закройте же окна! — просил он.

– Солнце светит, – отвечали ему, – зачем закрывать окна?!

– Закройте! И солнце – обман!.. Это были его последние слова».

Дом-мастерская И.И.Левитана в Большом Трёхсвятительском переулке, 1890-е гг. Фото с сайта wikipedia.org

Фитнес и дружба

Еще одно «дело Сергея Морозова» – Русское гимнастическое общество, деятельность которого он финансировал. Для общества сняли зал на Страстном бульваре, в доме доктора Редлиха, и в этом том зале без устали тренировались атлеты. Именно здесь Чехов познакомился со своим будущим сердечным другом, Владимиром Гиляровским. Антон Павлович писал: «Посреди огромного зала две здоровенные фигуры в железных масках, нагрудниках и огромных перчатках изо всех сил лупят друг друга по голове и по бокам железными полосами, так что искры летят – смотреть страшно. Любуюсь на них и думаю, что живу триста лет назад. Кругом на скамьях несколько человек зрителей. Сели и мы. Селецкий сказал, что один из бойцов – Тарасов, первый боец на эспадронах во всей России, преподаватель общества, а другой, в высоких сапогах, его постоянный партнер – поэт Гиляровский. …Селецкий меня представил вам обоим, а ты и не поглядел на меня, но зато так руку мне сжал, что я чуть не заплакал».

Николай же Телешов писал об «играх» Гиляровского в том зале на Страстном: «Прыгал там через «кобылку», показывая пример молодежи, дрался на эспадронах, поднимал над головой на железной кочерге двоих приятелей, повисших по обе стороны этой кочерги, и вообще показывал чудеса ловкости и силы. А сила у него была редкостная, исключительная».

Чехов же, наоборот, больше сидел на лавочке. Говорил Гиляровскому: «Ну какой же я гимнаст? Я – человек слабый, современный, а вы с Тарасовым точно из глубины веков выплыли. Тамплиеры! Витязи! Как тогда хлестались вы мечами! Никогда не забуду. А ты и меня в гладиаторы!.. Нет уж, куда мне!»

А. Долженко (родственник Чеховых), В. А. Гиляровский, И. П. Чехов (стоят); А. П. Чехов, М. П. Чехов (сидят). Мелихово, 5 апреля 1892 года. Фото с сайта manwb.ru

Характеристика, данная Чехову руководителями общества, была весьма красноречива: «Первый год занятий в обществе, в 1883 г., талантливый писатель частенько посещал классы, был он худощав, цвет лица имел нездоровый. Занимался неаккуратно, часто бросал тот или другой аппарат, но любил смотреть, как делали гимнастику другие лица, скорее был молчалив, а если начинал говорить, увлекался и вел долгую, оживленную беседу».

Тем не менее, Чехов и Гиляровский сошлись очень быстро. Оба приехали в Москву из провинции, у обоих в то время не было ни гроша за пазухой, зато были молодость, талант и море амбиций, в первую очередь литературных. Сергей Морозов был для них, ясное дело, человеком совершенно из другого мира. Да он особо и не горевал на этот счет.

В отличии от многих меценатов, желавших во что бы то ни стало «дружить» с теми, кого они «облагодетельствовали», Сергей Тимофеевич прекрасно понимал, что эта «дружба» невозможна в принципе, за редким-редким исключением.

Да и в тех исключениях все было наоборот – сначала дружба, а затем финансовые отношения, как, например, у Николая Тарасова и Никиты Балиева, основателей легендарного кабаре «Летучая мышь». А Сергей Морозов просто жил в свое собственное удовольствие, и ни от чьих добрых чувств не зависило его личное счастье.

Общество же в скором времени закрыли. Полицейский, явившийся в дом на Страстном с предписанием, недовольно бурчал: «Школа гимнастов… Мы знаем, что знаем. В Риме тоже была школа Спартака… Нет, у нас это не пройдет».

Что поделать – пришлось подчиниться.

«Только сейчас я могу быть уверен, что моей избраннице нужен именно я, а не мои капиталы»

После революции дом в Трехсвятительском, естественно, конфисковали. Затем его захватили под свой штаб восставшие левые эсеры. Вскоре здесь арестовали самого Дзержинского. Он явился для переговоров, а его, не долго думая, обезоружили и заперли в одной из комнат. Там его пытались дезориентировать и распропагандировать – уверяли, в частности, что все большевики перешли на сторону левых эсеров, предлагали сдаться. Но, как уверял П. Д. Мальков, кремлевский комендант, из этой авантюры ничего не вышло – Феликс Эдмундович был непреклонен и вел себя нагло.

Феликс Эдмундович Дзержинский, 1918 год. Фото с сайта wikipedia.org

Сам Сергей Тимофеевич в это время скитался по родственникам. Работал в музее, уже как обычный сотрудник. Впрочем, отношение к кустарному промыслу постепенно менялось и не в лучшую сторону. Кустарей собирали в артели, формат их деятельности полностью менялся.

Между делом Морозов женился – будучи, фактически, стариком. Супругой его стала Ольга Васильевна Кривошеина, сестра бывшего царского министра, который, в свою очередь, был женат на племяннице Сергея Тимофеевича. Молодая была не на много моложе Морозова – всего на шесть лет. На вопрос друзей, зачем он вдруг решил так кардинально изменить свою жизнь, отвечал: «Как вы не понимаете! Только сейчас я могу быть уверен, что моей избраннице нужен именно я, а не мои капиталы». Деньги действительно сильно мешали ему.

Ольга Васильевна Морозова, урожд. Кривошеина с братом Александром. Фото с сайта basilekrivocheine.org

Он вместе с супругой покинул страну лишь после смерти Ленина, в 1925 году. Как и многие относительно обеспеченные эмигранты первой волны, Морозовы обосновались в Париже. Сергей Тимофеевич и там старался вести более-менее привычный образ жизни. В частности, много писал маслом.

Умер он в 1944 году счастливым, в общем, человеком. И, что немаловажно, сделавшим счастливыми множество своих современников. Похоронен на легендарном кладбище Сен-Женевьев-де-Буа.

Сергей Морозов брат Саввы. Часть 1.Выдающийся меценат конца XIX начала XX веков Сергей Тимофеевич Морозов жил некоторое время в одной из истринских усадеб. В этом году ему исполняется 150 лет.

Мы уже привычно называем его имя - Савва Морозов. Но меценатом был и брат Саввы - Сергей Морозов. И он тоже непосредственно связан с нашим краем! Некоторое время Сергей Морозов жил в одной из истринских усадеб - в Филатово. Пришел черед рассказать о судьбе этого, пусть и не столь харизматичного, как его брат Савва, но всё же неординарного человека, внесшего большой вклад в развитие русской культуры. В частности, именно Сергею Тимофеевичу Морозову принадлежит главная роль в создании и процветании в Москве Кустарного музея - ныне Всероссийского музея декоративно-прикладного и народного искусства. Как много сделал этот «негромкий», лишенный внешнего блеска человек, в развитии народных ремесел и художественных кустарных промыслов в России!

Родился Сергей Морозов в 1863 году (он был на 1 год моложе Саввы), а значит, в этом году исполняется 150 лет со дня его рождения юбилей...

Несмотря на то, что семья отличалась глубокой религиозностью (Морозовы были старообрядцами) и всегда чтила традиции купечества, дети в семье получили истинно европейское домашнее воспитание и образование: опытные гувернеры проводили занятия иностранными языками, музыкой, танцами, дети посещали московские театры. Гостями Морозовых были выдающиеся историки Ключевский и Соловьев. Ко времени поступления в Лицей им. цесаревича Николая Сергей Морозов уже знал английский, французский и немецкие языки.

По окончании лицея - учеба на юридическом факультете Московского университета (брат Савва учился на естественном факультете). В 1887 году Сергей Морозов оканчивает университет и получает звание кандидата права. Однако юридическое поприще его не привлекало... Не привлекали и руководство семейными предприятиями, и коммерция. Сергей, в отличие от старшего брата, бизнесом никогда не занимался. Еще учась в университете, он интересовался коллекционированием, музыкой, живописью. Морозов сближается с художниками, принадлежащими Абрамцевскому художественному кружку, для которого была характерна новая, демократическая позиция в отношении к народному искусству, он знакомится со студентами Московского училища живописи, ваяния и зодчества. Будучи художником - дилетантом, он пытался пополнить свои знания и умения, понять секреты мастерства, общаясь с будущими художниками и с некоторыми из преподавателей училища.

Но главным его увлечением стали народные художественные промыслы. И это предопределило его дальнейшую судьбу. Смыслом и делом его жизни станет поддержка народного художественного творчества, в частности искусства ремесел, кустарных промыслов, отражавших национальные корни русской культуры. И на этом пути Сергей Тимофеевич Морозов достигнет впечатляющих результатов.

В 1889 году С. Т. Морозов входит в кустарную комиссию при земской управе, а в 1890 году принимает должность заведующего Кустарным музеем в Москве и разрабатывает основы преобразования его деятельности. Согласно его проекту, изменялся сам характер музейного учреждения оно становилось учебным. Обучение кустарей предполагалось осуществлять через систему мастерских филиалов музея. Новая форма развития кустарных промыслов заключалась и в поддержке музеем наиболее ярких в художественном отношении центров промыслов в России.

Морозов привлек многих интересных и ярких художников к работе в Кустарном музее это были В.М. и А.М. Васнецовы, М.В. Якунчикова, А.Я. Головин, В.Д. По-ле-нов и другие. Он ставил целью, наряду с экономическим укреплением промыслов, сохранение особенностей кустарных изделий - их национальный характер, традиции древней культуры.

В 1903 году Сергей Морозов строит на собственные средства новое здание музея в неорусском стиле в Леонтьевском переулке. Над осуществлением проекта работали видные архитекторы, художники. В частности, для оформления нового здания музея Морозов приглашает К.А. Коровина и М.А.Врубеля. Позже это здание он передал в дар Москве.

В должности заведующего С.Т. Морозов остается до 1897 года. После этого он был избран почетным попечителем музея, при этом он фактически продолжает руководить музеем, продолжает совершенствовать его деятельность.

В это время Кустарный музей берет на себя также функцию популяризации русского кустарного промысла на крупнейших выставках и художественно - промышленных экспозициях в России и за границей. Впервые экспонаты музея демонстрировались на Всемирной выставке 1900 года в Париже, где получили высокую оценку, удостоившись золотой медали (в 1904 году там же русская экспозиция завоевала Гран-при). Затем последовали многие другие международных выставки. Экспонаты музея с успехом демонстрировались и на знаменитых Лейпцигских ярмарках.

В 1905 году произошло трагическое событие в семье Морозовых - самоубийство Саввы Морозова. Сергей Морозов становится главой Товарищества Никольской мануфактуры. Но Кустарный музей и кустарная промышленность по-прежнему оставались в центре в его деятельности.

Продолжение следует.

Елена Штейдле. Краеведческое общество «Наследие»

Русская духовность - особая. Только русский может, умирая от голода, отдать другому единственный малый кусок хлеба. А уж если «кусков» у него много, если человек много трудится и много имеет, то отдавать - это было уже потребностью.

Семья купцов Морозовых была в России очень известна. У «Богородского первой гильдии купца» Саввы Васильевича Морозова (Саввы первого, потом род продолжился самым известным Морозовым - Саввой Тимофеевичем) было пятеро сыновей, от которых пошли четыре ответвления знаменитого морозовского дела. Тимофей Саввич стал владельцем Никольской мануфактуры, Елисей и Викула - Орехово-Зуевской, Захару Саввичу принадлежали Богородско-Глуховские фабрики, а Абраму Саввичу - Тверские.

Итак, по порядку. Савва Васильевич (1770–1860) был крепостным помещика Рюмина. Женившись и получив за женой приданое в пять золотых рублей, он открывает шелкоткацкую мастерскую. Трудился Савва очень тяжело, и только через 23 года ему удалось выкупить себя и всех пятерых сыновей из крепостной зависимости. Это обошлось ему в огромную сумму: 17 тыс. рублей ассигнациями.

Став свободным, он принимается за расширение дела. В 1825 году он основывает московскую фабрику, знаменитую затем «Морозовскую мануфактуру». Миткаль, ситец и бархат - замечательнейшего, высочайшего качества - прославили фамилию Морозовых, скажем без преувеличения, на века.

Число заводов и фабрик все множится, и к 1860 году, когда Савва скончался, он оставил сыновьям колоссальный капитал и целую промышленную империю.

Самым известным ответвлением семьи стали дети младшего сына Саввы - Тимофея Саввича (1823–1889), который был главным распорядителем капитала отца. Тимофей обладал буквально неистощимой энергией и деловой хваткой. Для производства ткани нужен был хлопок, и Тимофей скупал землю в Средней Азии и сам производил его, чтобы не зависеть от сторонних поставщиков.

Чтобы готовить хороших специалистов для своих фабрик, он учредил стипендии при Императорском техническом училище, так что окончившие курс инженеры могли стажироваться за границей. После этого Морозов принимал их на работу. Итогом таких планомерных действий стали 25 800 специалистов и переработка 250 тыс. пудов хлопка.

После смерти Тимофея Саввича его жена, Мария Федоровна, стала руководить фирмой и стала главой многочисленной семьи. За время ее правления капитал был увеличен почти в пять раз (до 29,346 млн рублей).

У Тимофея Саввича было пятеро детей. Старший сын - это и был тот самый знаменитый Савва Морозов (1862–1905), известный на весь мир как выдающийся меценат, один из основателей Московского художественного театра, друг К. Станиславского и М. Горького.

На создание легендарного нынче МХАТ он потратил более 300 тыс. рублей. Савва был очень одарен: он был блестящим инженером-химиком и талантливым руководителем. Он значительно улучшил условия труда рабочих своих мануфактур и их семей, строил для них бесплатные общежития, больницы, бани, а в Никольском - даже Парк народных гуляний. Но основополагающая идея Саввы - чтобы часть прибыли фабрики распределялась среди рабочих. Во время февральских волнений 1905 года он решил включить рабочих в число пайщиков. Но властная мать, которая была главной пайщицей и распорядительницей, отстранила его от управления. Савва сильно переживал, уехал в Ниццу на лечение. И все же его нервы не выдержали испытаний: 13 мая 1905 года Саввы Тимофеевича не стало.

Впрочем, было это самоубийством или Савве Тимофеевичу помогли покинуть этот мир, до конца осталось не выясненным. Все документы исчезли, обстоятельства, при которых произошло «самоубийство», крайне противоречивы и полны неувязок. Известно, что у Саввы были сложные отношения с актрисой Марией Андреевой, которая была ангажирована большевиками.

Именно она смогла внушить ему идею о том, что большевизм - это преобразующая, модернизационная, благотворная сила. Савва щедро ссужал своих новых знакомцев деньгами. Он давал деньги и на «Искру», «Новую жизнь» и «Борьбу», провозил типографские шрифты, прятал у себя «товарищей». Похоже, именно помощь большевикам сыграла фатальную роль в судьбе Саввы.

В 1921 году старший сын Саввы - Тимофей - предпринял попытку расследовать гибель отца, но сразу же был арестован и расстрелян. Младший, Савва, был отправлен в ГУЛАГ.

Но не всех детей постигла столь же трагическая участь. Сын Саввы Тимофеевича Сергей (1860–1944), как и отец, занимался меценатством - помогал деньгами Строгановскому училищу, поддерживал художников В. Поленова и В. Серова, стал одним из учредителей Музея изящных искусств на Волхонке (ныне Музей им. А. С. Пушкина) и создателем Кустарного музея. В 1925 г. покинул Россию и обосновался во Франции.

Интересна судьба жены одного из братьев - Абрама Абрамовича Морозова (в старообрядческой ветви семьи строго придерживались традиции называть детей ветхозаветными именами) - Варвары Морозовой. Варвара была принципиальна: считала, что тратить деньги нужно исключительно чтобы «лечить и учить народ». И она увлеченно этим занималась. На ее деньги были построены первая раковая клиника на Девичьем поле, богадельня и школа в Твери, здание тургеневской библиотеки-читальни у Мясницких ворот, в дальнейшем уничтоженное.

Все Морозовы были щедрыми жертвователями. Десятками тысяч рублей поощряли они деятелей культуры и искусства. Как мы уже говорили, Савва Тимофеевич (второй) поддерживал Московский художественный театр. Его брат Сергей Тимофеевич стал основателем Кустарного музея в Леонтьевском переулке в Москве. Морозовы субсидировали газеты «Голос России» и «Русское слово».

Сегодня в подмосковном городе Орехово-Зуево, который был вотчиной славного семейства, нет не то что памятника, но даже бюста Морозовым, ни одна улица не названа их именем. А ведь они трудились отнюдь не только для себя и оставили роскошное промышленное и художественное наследие. Но главное даже не в этом, а в том, что эта семья, как, впрочем, и семьи других русских меценатов, может служить примером трудолюбия, целеустремленности, уверенности и успеха.

Родился в деревне Зуево Богородского уезда Московской губернии. Внук основателя Морозовской династии Саввы Васильевича Морозова. Сын крупного текстильного фабриканта, основателя Никольской хлопчатобумажной мануфактуры старообрядца Тимофея Саввича Морозова и Марии Федоровны, урожденной Симоновой.

Начальное образование получил в 4-й московской гимназии. Затем учился на естественном отделении физико-математического факультета Московского университета, который закончил в 1885 году. Продолжил учебу в Кэмбридже в Англии, где изучал химию, собирался защищать диссертацию, но вернулся в Россию, чтобы возглавить семейное дело.

По возвращении принял управление семейной Никольской мануфактурой. Был директором Трехгорного пивоваренного товарищества в Москве, возглавлял комитет Нижегородской ярмарки, был членом московского отделения Совета торговли и мануфактур и Общества для содействия улучшению и развитию мануфактурной промышленности. «За полезную деятельность и особые труды» награжден орденами Святой Анны 3-й и 2-й степеней.

С.В. Морозов – один из крупнейших меценатов Московского художественного театра, делу которого он посвящал много времени и души. Станиславский вспоминал: «Этому замечательному человеку суждено было сыграть в нашем театре важную и прекрасную роль мецената, умеющего не только приносить материальные жертвы искусству, но служившему ему со всей преданностью, без самолюбия, без ложной амбиции и личной выгоды».

Савва Тимофеевич был женат на дочери богородского купца второй гильдии Г.Е. Зимина Зинаиде Григорьевне Зиминой. В первом браке она была за двоюродным племянником Морозова – Сергеем Викуловичем Морозовым, с которым развелась и через несколько лет вышла замуж за Савву Морозова. Их роман наделал много шуму в Москве, и вызвал бурю протестов в семье. Развод, женитьба на разведенной – страшный грех в старообрядческой среде. Тем не менее, Морозов настоял на своем и свадьба состоялась. Для любимой жены Савва Тимофеевич построил по проекту Ф.О. Шехтеля роскошный дом на Спиридоновке. Имел четырех детей: Марию – замужем за И.О. Курдюковым; Елену; Тимофея; Савву.

Купец Морозов оказывал всяческую поддержку революционным силам России: давал деньги на издание «Искры», нелегально провозил типографские шрифты, прятал от полиции революционера Баумана, сам доставлял запрещенную литературу на свою фабрику, но главное – оказывал немалую денежную помощь революционерам. Был близким другом М. Горького. К концу жизни пытался порвать связь с большевиками, пересмотрев свои политические взгляды.

В 1898 году состоялось знакомство Морозова с Марией Федоровной Желябужской, урожденной Юрковской – актрисой МХТ со сценическим псевдонимом Андреева. Это было последнее сильное увлечение Морозова, окончившееся для него трагическим разрывом – в 1904 году актриса Андреева стала гражданской женой М. Горького.

В 1905 году Савва Тимофеевич находился в глубочайшем душевном кризисе. По Москве ходили слухи о его сумасшествии. Семья решила отправить его во Францию. В Каннах в номере гостиницы 13 мая 1905 года в четыре часа пополудни Морозова нашли мертвым. Официальная версия - застрелился. В настоящее время существуют две версии того, что на самом деле произошло в Каннах: Морозов покончил с собой из-за травли со стороны большевиков, либо его убили сами большевики.

Тело перевезли в Москву и похоронили на старообрядческом Рогожском кладбище. В Москве же распространился слух, что гроб в землю опустили пустой, а Морозов жив и скрывается где-то в глубине России.

Немирович-Данченко оставил некое осмысление трагического конца Саввы Тимофеевича: «Человеческая природа не выносит двух равносильных противоположных страстей. Купец не смеет увлекаться. Он должен быть верен своей стихии, стихии выдержки и расчета. Измена неминуемо поведет к трагическому конфликту… А Савва Морозов мог страстно увлекаться. До влюбленности. Не женщиной - это у него роли не играло, а личностью, идеей, общественностью…. На революционное движение он … давал значительные суммы. Когда же в 1905 году разразилась первая революция и потом резкая реакция,- что-то произошло в его психике, и он застрелился».